Потому что, как бы ни была привлекательна Элли… она еще очень юная и недоступная для меня.

Поскольку мы здесь только на лето, не стоит смущать ее разговорами; я буду продолжать притворяться, что не понимаю, что происходит.

– Вы выглядите просто прелестно, мисс Элли, – говорит Томми.

И это правда. В своем простом светло-розовом платье, с обнаженными тонкими руками, с длинными цветными волосами, завитыми на концах, она выглядит как… принцесса. Ей не хватает только короны.

– Спасибо, Томми.

Марти входит через вращающуюся дверь из столовой, и гигантская связка серебряных и темно-синих воздушных шаров, на которых написаны все возможные поздравления с окончанием школы, отчаянно раскачивается.

– Тебе шариков-то хватит? – спрашиваю я.

Элли хихикает.

– Они от Оливии. Я думаю, она чувствует себя виноватой из-за того, что не сможет присутствовать, но она и не должна.

Томми смотрит на часы.

– Нам нужно идти. Ты же не можешь опоздать на свой собственный выпускной.

– А мне нужно занять место в первом ряду, чтобы посмотреть твое выступление, – добавляет Марти.

Элли работала над своей прощальной речью последние три дня, круглосуточно. Она засовывает руки в белую выпускную мантию, затем использует стеклянную дверцу шкафа в качестве зеркала, чтобы приколоть шляпу на голову. Черт возьми, она красавица.

– Где твой отец? – спрашивает Томми.

И игривая искорка, которая всегда горит в больших голубых глазах Элли… исчезает в одну секунду.

– Он спит. Он не пойдет.

Марти кашляет, бросая на меня недовольный взгляд, но не говорит ни слова. Мы все направляемся к машине.

Я разворачиваюсь к багажнику и быстро приклеиваю каблук Элли, затем передаю его ей через окно на заднем сиденье.

– Томми отвезет тебя, я догоню. – Кофейня закрыта на весь день. – Я еще раз все осмотрю, удостоверюсь, что все надежно заперто.

Она надевает солнцезащитные очки в форме сердечек.

– Хорошо, но не опаздывай. Вы, ребята, единственная группа поддержки, которая у меня есть. Я ожидаю услышать от вас серьезные «гоу, гоу, гоу».

Я киваю.

– Меня ничто не остановит.

* * *

– Вставай.

Эрик Хэммонд лежит в постели на спине, все еще одетый во вчерашнюю серую футболку и брюки – от него воняет, как от полов в барном туалете. Он не двигается с места, когда я снова его зову, а у меня нет ни времени, ни терпения, чтобы валять дурака.

– Эй. – Я шлепаю его по щеке, сдерживаясь, чтобы не врезать по лицу, потому что нокаут вряд ли ускорит процесс.

– Эй! Пойдем – поднимайся.

– Что? – Он вдыхает, фыркая, и его глаза медленно фокусируются на мне. – Какого черта ты здесь делаешь?

Я подхожу к шкафу, сдвигаю вешалки, ищу костюм.

– Твоя дочь сегодня оканчивает школу. Я проконтролирую, чтобы ты добрался туда, где тебе следует быть.

– Элли? – говорит он в замешательстве.

– О, ты знаешь, что она твоя дочь? Я просто не был уверен, что ты знаешь.

– Это сегодня? – спрашивает он, потирая лицо.

Я нахожу темно-серый костюм и белую рубашку, все еще в пакете из химчистки, и они вроде выглядят сносно.

– Это сегодня. И она произносит прощальную речь.

Он потирает щетину с проседью на подбородке. И опускает голову.

– Черт возьми. Черт возьми. – Он поднимает голову, встречаясь со мной взглядом, его голос похож на шорох наждачной бумаги. – Логан, верно?

Я киваю.

– Ты, должно быть, думаешь, что я просто кусок дерьма.

Я сжимаю челюсти.

– Не имеет значения, что я думаю.

– Ты не понимаешь. – Он открывает ящик прикроватного столика и достает фото в рамке, смотрит на него – разговаривает больше с фотографией, чем со мной.

Я смотрю на Эрика Хэммонда и вижу человека, которым он был раньше. Сильный и прямой – даже благородный. Это было до того, как тяжесть жизни согнула его пополам, превратила в унылый мешок с костями.

– Ты ошибаешься, – мягко говорю я. – Я понимаю.

Затем мой голос становится жестким.

– Мне просто все равно. На тебя. – Я указываю на дверь. – Последние шесть недель я был тут и смотрел, как ты разбиваешь сердце этой девушке каждый день, и я больше не собираюсь на это смотреть.

Моя работа – охранять Элли Хэммонд. Всю ее. Ее тело так же, как и ее милую маленькую душу. И я чертовски хорош в том, что делаю, более того, я хочу защитить ее. Потому что она добрая, умная и драгоценная… и, черт возьми… кто-то должен позаботиться о том, чтобы она была в безопасности.

– Так что ты встанешь с кровати, приведешь себя в порядок и в течение следующих нескольких часов будешь притворяться, что она тебе важна.

Он кивает, и, когда он ставит рамку на прикроватный столик, я вижу фотографию. Это семейный снимок: Оливия совсем маленькая, с кривыми зубами и растрепанными волосами; ее отец стоит позади нее, трезвый и счастливый, а на руках у него ее сестра с детскими щечками и белокурыми волосами. И меня как будто окатывает волной, когда я вижу женщину рядом с ним – смотрящую на него снизу вверх, улыбающуюся. Женщина с короткими светлыми волосами… и красивым лицом Элли. Они выглядят почти одинаково.

– Она для меня важна, – шепчет Эрик Хэммонд, проводя большим пальцем по изображению того, что когда-то было его семьей.

* * *

На выпускном вечере Элли собрались фотографы. Небольшая группа, всего трое, но они есть. Я веду мистера Хэммонда к двери спортзала, где студент-волонтер ждет, чтобы обменять наши билеты на бумажные программки.

Журналисты выкрикивают вопросы, когда мы проходим мимо:

– Мистер Хэммонд, принц Николас приедет на церемонию?

– Как вы относитесь к беременности Оливии? Ребенок от принца?

– Мистер Хэммонд, когда свадьба?

Эрик держится молодцом. Не реагирует, даже не поворачивает головы. Когда я веду его к его месту, он тихо спрашивает:

– Оливия же не по-настоящему беременна, да?

– Да.

– Это всегда так? С репортерами?

Я приподнимаю уголок рта.

– Обычно в сто раз хуже.

* * *

Во время церемонии я стою сзади, наблюдая за толпой, за поздно прибывшими и рано уходящими. Когда Элли произносит свою речь, я ловлю момент, когда она замечает своего отца, сидящего рядом с Марти. Она замолкает – лишь на мгновение, – и ненадолго на ее лице появляется выражение недоверия. А потом она улыбается. Так счастливо.

И хотя мы внутри, день вдруг кажется еще более солнечным.

* * *

Марти говорит, что поедет домой после церемонии, и прощается у школы. Но, когда Томми идет за машиной, отец Элли сообщает, что хочет вернуться в кафе пешком – такой хороший день и все такое.

Поэтому я пишу Томми, чтобы он встретил нас в кофейне, а затем следую за Элли и мистером Хэммондом на приличном расстоянии – оставляя им пространство для уединения, но держась достаточно близко, чтобы оказаться рядом, если понадоблюсь.

Элли снимает мантию и перекидывает ее через руку, размахивая дипломом и шляпой в другой руке. Примерно на полпути домой на тротуаре становится меньше людей, и я слышу, как мистер Хэммонд тихо и серьезно разговаривает со своей младшей дочерью.

– Ты прекрасно выглядела сегодня, детка.

Элли издает короткий, застенчивый смешок.

– Спасибо, папа.

А потом он смотрит на нее еще раз, его глаза становятся трезвыми и влажными.

– Ты прекрасно выглядишь каждый день. Прямо как твоя мама.

Подбородок Элли вздрагивает.

– Прости. Я знаю, что это тебя расстраивает.

И ее слова, кажется, расстраивают его еще больше. Мистер Хэммонд останавливается в крошечном сквере, на клочке зелени с несколькими скамейками и дорожкой, ведущей на соседнюю улицу. Он подводит Элли к скамейке и садится, и я слышу, как он говорит, что ему нужно ей кое-что сказать.

После этого я больше не слушаю. Я остаюсь начеку и сосредотачиваюсь на окружающей обстановке. Я держу их в поле зрения, но блокирую разговор – потому что это тоже часть работы. Единственный способ не свести людей с ума – дать тем, кого я защищаю, ощущение приватности.

Не важно, насколько близкими мы становимся, некоторые вещи просто не наше собачье дело.

Через некоторое время Элли встает, а мистер Хэммонд остается сидеть.

– Я уже потерял твою сестру. Я не хочу потерять и тебя тоже, – печально говорит он ей.

И слезы текут из глаз Элли, когда она обнимает его, даже когда она умоляет:

– Не плачь, папа. Ты не потерял Оливию и не потеряешь меня. Мы любим тебя, и мы знаем, как тебе тяжело… Как тебе грустно.

А потом я слышу глубокий голос Эрика Хэммонда, когда он вытирает лицо салфеткой и протягивает руку, чтобы похлопать Элли по руке.

– Я буду стараться, детка. Я обещаю, с этого момента все будет по-другому.

Я бы не слишком на это рассчитывал. Такие обещания даются часто, но еще чаще нарушаются.

Они возвращаются на тротуар, бок о бок, и это сигнал, чтобы пойти за ними. По пути домой Элли оглядывается на меня, но я не смотрю ей в глаза, я поворачиваюсь к улице. Потому что не хочу, чтобы она думала, что я все слышал или что мне не безразлично то, что только что произошло между ней и ее отцом, я не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко.

Когда они подходят ко входу в «Амелию», ярко-красный «Фольксваген-битл» с откидным верхом, за рулем которого сидит подруга Элли Марлоу, подъезжает и паркуется во второй ряд. Она сигналит и складывает руки чашечкой вокруг своих красных губ – того же оттенка, что и машина.

– Поехали! Выходные у Берни!

Основываясь на том, что я подслушал, их одноклассник Берни Фолджер устраивает выпускную вечеринку в доме своих родителей на берегу в Уайлдвуде, штат Нью-Джерси. Прежде чем она успевает спросить, я говорю ей:

– Ты не поедешь одна.

В этот момент Томми выходит из двери кофейни.

– Томми может поехать с нами! – кричит Марлоу. – Я даже дам ему порулить, потому что сегодня я чертовски добрая.

Томми встречается со мной взглядом – и мы оба киваем. Элли обнимает своего отца на прощание и поворачивается ко мне, застенчиво шаркая своими белыми босоножками на каблуках.

– Ну… Увидимся завтра, Логан.

Потом она спешит к машине и забирается на заднее сиденье. По пути Томми проходит мимо меня, похлопывая по руке.

– У мистера Хэммонда там посетитель. Внутри.

Он проскальзывает на водительское сиденье, и они втроем трогаются с места.

Я открываю дверь мистеру Хэммонду и следую за ним в кофейню. И вот тогда я замечаю рыжеволосого посетителя, о котором говорил Томми.

Четвертый граф Эллингтон встает со стула.

Он улыбается единственным известным ему способом – тепло и приветливо – и протягивает руку.

– Мистер Хэммонд, меня зовут Саймон Барристер. Рад с вами познакомиться. Я хотел бы поговорить с вами об одном деле, которое может быть прибыльным для нас обоих.

Эрик Хэммонд пожимает графу руку.

– Что у вас за дело, Саймон?

И голубые глаза графа Эллингтона вспыхивают.

– Я надеюсь, речь пойдет… о пирогах.

6. Логан. Десять месяцев спустя

Королевская свадьба – важное событие в любой день, но когда королевская свадьба включает бывшего наследного принца, который отказался от трона ради американки, без которой он не может жить… Это сумасшедший дом.

Для таких парней, как я, это событие с высоким октановым числом – мои рефлексы обострены, находятся в состоянии повышенной готовности. Территория битком набита прессой, аристократами, высокопоставленными лицами и знаменитостями. Это то, что мы делаем – это те моменты, к которым нас готовят на тренировках и занятиях по стратегии.