– Тебе просто надо расслабиться, Альбрехт, – мягко сказал банкир. – Зная тебя, предположу, что ты работал без передышки и спал прямо здесь. Надеюсь, ты хоть есть не забывал?

– Ну, Агнес следила, чтобы я не отошел в мир иной, не закончив заказ, – с улыбкой ответил художник.

Кажется, впервые с момента начала их разговора он позволил себе пошутить. Глядя на него, Марио тихо усмехнулся про себя: похоже, чудесная табако проняла даже странного и нелюдимого Дюрера.

Если так пойдет и дальше, возможно, его персональный апокалипсис все же удастся отсрочить.

Глава 11

Дымное свидание

2024 г.

Она придет.

Луис нервно усмехнулся про себя.

Она. Приедет. К нему, в отель, в его «временный» дом, ставшим за эти годы постоянным убежищем.

Луис задумался – а как часто сюда приходила женщина, о которой он знал что-то, кроме ее имени и пары совершенно неважных фактов, сказанных по дороге из ресторана или ночного клуба?

Ответ оказался прост и прозаичен – ни разу. Наученный горьким опытом Мадрида, Луис не спешил снова обрастать привязанностью. Хватит и той боли, что уже поселилась в его душе.

Первые серьезные отношения в Никарагуа? И куда они его заведут? Сомнения душили ростки эйфории визита Джи, порождая тревогу. Угомонить рой вопросов Луис смог, лишь погрузившись в лэптопное чтение новостей табачной индустрии и скроллингом постов фэйсбучных друзей.

Старомодный гостиничный телефон и наушник в ухе ожили практически одновременно. Видимо, Джи прибыла в отель и звонила Луису с КПП параллельно с охранником, который там сегодня дежурил.

– Принять вызов, – сказал Санчез.

Наушник отозвался тихим не раздражающим слух сигналом, и из миниатюрного динамика послышался голос Джи.

– Луис, привет. Это я. Тебе сейчас позвонят с КПП.

– Привет. Уже звонят. Так я им отвечу?

– Что? А, да, конечно! Охранник боится, что я чем-то торгую.

– О, тогда я точно отвечу. Отбой.

Наушник отключился, и Луис, сняв трубку с гостиничного телефона, сквозь зубы раздраженно процедил:

– Это ко мне. Я же предупреждал о визитере. Нет, она ничем не торгует.

Франко – а на том конце провода был, конечно же, именно он – быстро переварил услышанное, а потом неуверенно сказал:

– Понял, дон Санчез.

Прежде чем в трубке послышались короткие гудки, Луис успел расслышать звуковой сигнал, с которым обычно открывалась калитка.

Луис повернулся к входной двери. Скоро в нее постучат, он откроет, и на пороге будет она.

Джи.

Прошло три недели после путешествия к вулкану, перевернувшего их отношения. Редкой болтовни в столовой им уже было мало – теперь они созванивались ежедневно.

И вот, через несколько мгновений их отношениям суждено взять новую высоту.

Санчес снова накрыла волна неуверенности, схожая с той. из детства, когда он, оставшись наедине со школьной красавицей, пытался найти правильную дорогу из слов и жестов к первому поцелую.

Луи вдруг ощутил, что это чувство ему нравится своей старинной свежестью – давно забытое, будто из прошлой жизни, и в то же время почти незнакомое? Ему нравилось, когда что-то щекочет нервы, нравился этот странный азарт – ведь плотью любых отношений является эта бесконечная ходьба по натянутому над пропастью канату. Один неверный шаг – и отношения умрут, разбившись о серую твердь реальности…

Луис легкой пощечиной попытался сбросить прилив робости.

Стук в дверь, и в горле мигом пересыхает, и взгляд испуганной колибри носится по комнате, проверяя, все ли лежит на своих местах. Ты можешь ездить на самом дорогом байке на свете и круче всех выглядеть с сигарой в зубах, но забытый посреди комнаты носок разрушит твой образ мачо в один момент.

Луис откашлялся и, подойдя к двери, резко ее открыл. Лицо его выражало сдержанную радость от встречи – по крайней мере, Санчез на это очень надеялся.

– Привет, – с искренней, пусть и немного нервной улыбкой сказал Луис, глядя на гостью.

Джи была одета неброско, но элегантно – легкое зелено-желтая майка, джинсы, балетки, в руке – сумочка бледно-бежевого цвета. Макияж очень сдержанный, подумал Луис, с трудом оторвав взгляд от алых губ.

– Привет, – сказали яркие губы.

– Проходи. – Санчез спохватившись, отступил в сторону и указал рукой на веранду. – Хочешь, осмотрись здесь, хочешь, пошли сразу наружу.

– Сразу наружу? – неуверенно переспросила Джи.

– К морю, – с улыбкой ответил Луис. – Но я бы не советовал спешить: в гостиной у меня есть для тебя маленький сюрприз.

– Ладно, – просто ответила Джи и вошла в дом.

Если бы Санчез сказал, что сюрприз ждет её в спальной, он подверг бы первое домашнее свидание риску. Китаянка, вероятно, тут же развернулась и уехала (что точно не входило в планы Луиса), либо согласилась и невольно лишила его удивительного эхом доносящегося из прошлого вальса-прелюдии, кружась в котором, пара знает, чем все закончится, но не спешит прервать танец. А гостиная – совсем другое дело.

Гостиная – пространство для прелюдий. Гостиная – прихожая спальни.

Луис закрыл дверь и повернулся к Джи, которая, остановившись посреди комнаты, с интересом рассматривала интерьер.

Санчес вдруг испугался мысли о том, что контраст между контейнерным бараком и виллой смутит гостью, и замер, ожидая ее реакции.

– Дом… красивый, – сказала Джи. – Очень красивый. У нас не такой.

Луис растерянно посмотрел на гостью.

– Я, конечно, про Китай, – поймав его взгляд, добавила Джи. – Здесь – это вообще не дом. Запихали нас всех, как анчоусов в банку…

Она вдруг стихла и виновато посмотрела на Луиса исподлобья.

– Прости… Наверное, не стоит сейчас об этом говорить?

– Почему же? Говори, о чем хочется. У меня тут нет запрещенных тем.

– Совсем нет? – улыбнулась Джи. – А то у нас одного парня, который болтал про ковид, недавно отправили обратно в Китай. По крайней мере, так говорят.

– И что же он болтал?

Джи шумно выдохнула и попросила:

– Давай не будем об этом, ладно?

– Боишься, что отправлю тебя обратно в Китай? – ухмыльнувшись, спросил Луис.

– А ты можешь? Хотя ты, наверное, можешь…

Джи огляделась по сторонам и, ловко повесив сумочку на свободный крючок вешалки, спросила:

– Итак, что же такого интересного там, в гостиной?

Луис улыбнулся и мотнул головой в сторону дверного проема:

– Сейчас сама все увидишь.

Едва переступив порог, Джи заозиралась по сторонам в поисках сюрприза и в итоге остановила свой взгляд на «Меланхолии» Дюрера, которая висела на стене слева от рабочего стола Луиса.

– Какая… необычная, – заметила Джи. – Это и есть твой…

– Что? О, нет. Но, обещаю, что об этой картине я как-нибудь тоже тебе расскажу. А пока посмотри на стол.

Она повернулась и увидела голубой лакированный ящик на столе. На крышке была инкрустация в виде кубинского флага и портрета Че Гевары.

– Это? – с удивлением осведомилась она. – Похоже на большую шкатулку для дорогих часов.

– Скорее, саркофаг для ценных удовольствий.

– Смешно, но… часы, Луис? – Джи выглядела растерянной. – Если там правда они, то я вынуждена буду отказаться. Мое руководство строго следит за нашими покупками и требует отчитываться за каждый…

– Успокойся, прошу, – с мягкой улыбкой сказал Луис. – Это не часы, это хьюмидор – ящик для хранения сигар. Сегодня я научу тебя курить сигару.

Глаза Джи округлились.

– О. Такого я точно не ожидала. Хоть и знаю, что ты у нас… сигарный барон.

– Я предпочитаю куда менее пафосный титул – продавец дыма, – с притворной скромностью произнес Санчез. – И я хочу быть твоим первым проводником в мир табака… если ты готова, конечно.

– Готова, – улыбнулась Джи.

– Тогда присаживайся. – Луи указал на кресла. – И начнем.

Джи охотно приняла его приглашение. Видя, как она расслабленно улыбается, Луис в очередной раз порадовался, что купил эти кресла у антикварщика в Гранаде. Неизвестный мастер то ли знал какой-то мудреный секрет столярной анатомии, то ли обладал магическим даром, о котором сам не подозревал. Как бы то ни было, более комфортных кресел Санчез прежде не встречал.

Луис открыл хьюмидор, в котором аккуратными рядами табачных мумий лежали сигары, и осторожно взял одну из них. Китаянка внимательно следила за его манипуляциями.

– Смотри. Это сигара – яркий пример того, как табак продолжает изобретать себя заново. Одна ее сторона называется парехо, – начал рассказ Луис. – Она закрыта шапочкой табачного листа.

– Это ее нужно срезать?

– Верно, причем срезать с очень небольшим зазором. Если даже чуть промахнешься, обрезки табака будут лезть в рот. А если сильно хватишь лишку, верхний лист, который мы называем покровным, может начать разворачиваться.

Луис нежно провел пальцем по телу сигары.

– А чем их обрезают? – с интересом спросила Джи.

– Самый известный каттер, он же самый удобный – это ручная гильотинка. Но на деле каттеров великое множество. Есть, например, «ласточкин хвост» – он выгрызает в головке сигары вырез треугольного сечения. Такие каттеры очень популярны в США, но я считаю, что пользоваться «ласточкиным хвостом» нельзя.

– Почему?

– «Благодаря» такому срезу в его углу образовывается конденсат, сигара начинает горчить, курение становится жестче, и докурить такую сигару до конца почти невозможно.

– А это что? – Джи взяла в руки стальной цилиндр. – Мундштук?

– О, нет, это пробойник. Он делает небольшое круглое отверстие в «шапочке» сигары. Тоже каттер, и у него масса поклонников, но я его ярый противник. Площадь среза пробойником намного меньше, чем гильотиной. В результате меняется тяга, напрямую в рот дым поступает только с центральной части сигары, а там находятся самые крепкие листья. Остальной же дым вынужден пробиваться через табак, из-за чего те летучие вещества-эфиры, которые афисионадо должен был вдохнуть, до рта не доходят – просто отфильтровываются по дороге. Пробойник искажает вкус сигары, причем довольно сильно. В итоге сложится впечатление о плохом вкусе сигары, а на деле она просто неправильно была обрезана.

– А для чего она тебе, если ты считаешь ее плохой? – удивилась Джи.

– У меня бывают разные афисионадо, и некоторые предпочитают этот способ. Вежливость к гостям, ничего более.

Говоря это, Луис неторопливо взял в руки гильотину и аккуратно обрезав сигару, протянул ее Джи. Затем проделал ту же манипуляцию с сигарой для себя.

За окном громко крикнула чайка. Шум крыльев – и она унеслась прочь, к линии горизонта, быстро слившись с барашками волн, которые поднимал теплый морской ветер.

– Все, можно уже прикуривать? – спросила она.

– Раскуривать. – Луис улыбнулся. – Прикуривать – это вставить один конец сигары в рот, поднести огонь к другому и затянуться… но делать так вульгарно!

– Надо же. А как правильно?

– Пламя необходимо располагать под углом около 45° к сигаре и круговыми движениями, чуть касаясь пламенем площади среза, равномерно разжигать сигару. На кончик сигары можно подуть, чтобы она разгоралась равномерней. Но не стоит махать сигарой. Так и тяжелее ее разжечь, и сигару можно выронить… да и ты станешь похожа на официанта.

– Как все сложно, – протянула Джи, разглядывая сигару в своей руке.

– При розжиге еще важно, чтобы пламя случайно не лизнуло покровный лист. Нельзя также покров закоптить, для этого сигару нужно располагать вертикально, срезом вверх. – Луис продемонстрировал правильное положение сигары. – Когда научишься без проблем разжигать, тогда можешь держать ее так, как тебе удобно.

– А чем грозят проблемы при розжиге? – удивилась Джи.

– Если срез разгорелся неравномерно, то сигара и гореть будет так же. Можно, конечно, горение поправить, но начало ритуала окажется скомканным. Плюс – или, точней, минус – если закоптить покров, можно подпортить вкус сигары на какое-то время.