Вдруг на дерево, которое росло у нас под окном, прилетел взъерошенный ярко-голубой попугай. И сразу же из нашего подъезда выскочил тот самый ушастый Мишка. Прямо в тапочках.

Все, кто был во дворе, собрались вокруг дерева. Они и чирикали, и подпрыгивали. Девочка с пружинными кудряшками даже протягивала свою недоеденную булку и кричала: «На-на-на!» Как будто звала собаку.

Попугайчик ни на что не обращал внимания.

Сидел себе на ветке и кудахтал. А потом взмахнул крыльями и перелетел на соседнее деревце. И тут ушастый мальчик заплакал.

Я присела на сырую скамейку, где спала пятнистая кошка, объевшаяся половиной рыбы. Этот Мишка даже не заметил, как я вышла из подъезда. Он стоял, задрав голову, и звал:

– Дарин, птичка… Дари-и-и-и-ин…

Я спросила:

– Почему он к тебе не летит?

Мишка хлюпнул носом:

– Дарин на голос не отзывается. Только на плечо садится – если стоишь рядом.

Он пристроился на скамейку возле меня. Сказал жалобно:

– У него только один глаз. Он вообще старичок… Его любая ворона утащит…

Мы помолчали.

Попугайчик на ветке был такой беззаботный и такой яркий – как будто его раскрасили фломастерами, а дерево и всё вокруг раскрасить забыли.

– У тебя есть стремянка?

– Чего? – не понял Мишка.

– Ну, лестница такая, раскладывающаяся.

– А-а… Ну да. Есть, у дедушки.

– Вытащить сможешь?

– Смогу, – Мишка вскочил. – Я на первом этаже. Я быстро.

Голубой попугайчик на ветке задремал.

Я погладила шершавый ствол. И попугайчик, и я – мы потерялись. Пусть дерево окажется волшебным и нас поскорее найдут!

Через минуту Мишка бухнул передо мной новенькую стремянку.

И только тогда, пыхтя, спросил:

– А это нам зачем?

– Надо.

Мишка понимающе кивнул. Больше он не задавал никаких вопросов. Если бы я сказала, что нам надо покукарекать или съесть гусеницу, – он бы поверил.

Мишка снова сбегал домой и вернулся с клеткой и старенькой майкой.

Взрослые мальчишки с футбольным мячом, малыши, девочка с длинной косой – все ждали, что будет дальше. Мишка давал мне последние советы:

– Значит, смотри. Ты слева, потому что он тебя только отсюда видит. И придвинься плечом поближе…

Мне вдруг стало страшно. И зачем я это придумала?

Вдруг ничего не получится и Мишка будет весь день плакать под деревом… И следующий день – тоже…

– И не пыхти так громко. – Мишка протянул мне мятую майку. – Вот.

– Зачем? – удивилась я. – Я в неё точно не влезу!

– Надо. Ты её на плечо положи. Это его любимая майка, он всё время точечки на ней клюёт.

На самом деле стремянка была не такая уж высокая. Но мне почему-то казалось, что с неё я вижу и наш двор – весь, целиком, – и верхушки деревьев, и даже красные крыши домов. На левом плече у меня лежала Мишкина майка.

– Да-а-арин, – я старалась говорить как Мишка, но голос у меня от волнения осип. – Дарин-птичка.

Дарин закудахтал и удивлённо наклонил голову набок.

Больше звать его я не решалась. Вдруг он услышит незнакомый голос, испугается, взмахнёт крылышками и…

«Только не улетай, только не улетай…» – я не могла сказать это вслух.

Раз – Дарин внимательно посмотрел на меня.

Два – он перепорхнул на соседнюю ветку и замер. Ветка была тонкая. Теперь он сидел на краю и покачивался – вверх-вниз, вверх-вниз.

Три – ветка ещё раз качнулась, Дарин чирикнул, поднял крылья…

Четыре – он сидел у меня на плече и клевал разноцветные точки на Мишкиной майке.

Пять – медленно-медленно я спустилась, медленно-медленно села на траву, Мишка медленно поднёс к моему плечу клетку, Дарин быстро в неё запрыгнул. Мишка мгновенно закрыл за ним дверцу – и я снова смогла дышать.

Шесть – я заревела. Сама не знаю почему.

Я говорила, что почти никогда не плачу?

Мишка взял меня за руку и отвёл в соседний двор. В пятиэтажке был ремонт. Старые ванны стояли прямо под деревьями, на траве лежали сломанные оконные рамы. На стенах ещё не высохла краска. Во дворе было пусто, даже рабочие разошлись по домам.

Мы нашли себе место на лестнице, перед вторым подъездом. Мишка устроился на самой верхней ступеньке, а я – внизу. Получалось, что мы как будто одного роста.

– Ты в каком классе? – спросил Мишка.

– Ни в каком. Я только в первый пойду. А сейчас у меня каникулы.

– А я в третьем… буду. Ну, в общем, уже МОЖНО СЧИТАТЬ, что в третьем.

– Правда?! – удивилась я.

Если честно, мне показалось, что Мишка младше.

Мишка вздохнул:

– Никто не верит… Мне уже девять, а они вон дразнятся…

– Мишка-горошек – это дразнилка такая, да? – догадалась я.

– Хуже, – нахмурился Мишка.

– А почему?

– Была одна история… – Мишка наклонился и стал перевязывать шнурок на кедах.

Кажется, ему не очень-то хотелось об этом рассказывать.

Мишка молчал. А я не знала, про что теперь говорить. Вдруг опять спрошу что-то не то и он не захочет со мной дружить?

– Тебе повезло.

Наконец-то я услышала Мишкин голос!

– Как повезло? – удивилась я.

– С ростом повезло. Я на физре – последний в линейке.

Я задумалась. Может, это и правда здорово?!

– Значит, я на этой физре всегда буду стоять самая первая?

– Ага, – фыркнул Мишка, – даже перед учительницей…

– И перед директором!

– И перед завучем. А что, круто: стоят они такие в красных спортивных штанах…

Мы так хохотали, что у меня даже щёки заболели от смеха. Мишка просто рухнул на ступеньки, схватившись за живот…

– Красные штаны, – стонал он, – красные штаны-ы-ы…

А я даже говорить ничего не могла, у меня просто выбулькивалось одно «Ы-Ы-Ы» – и всё.

Наверное, города, как и собаки, не приручаются за один день.

Мишка и я ещё чуть-чуть посидели на лестнице, измазанной побелкой. Теперь все попы у нас были белые. Мишка угощал меня из кармана нежареными семечками.

Они оказались не очень вкусными. Но мне всё равно было хорошо.

И, кажется, дома вокруг были не такие большие.

КАК ПРИРУЧИТЬ ГОРОД

(делается так)

Взять унылый день, одного попугайчика, одну лестницу-стремянку, старую майку с точечками, нежареные семечки.

Всё хорошенько взболтать. Ну вот!

Теперь с этим городом можно попробовать подружиться!

История вторая. Рецепт волшебного дня

Яблоки, яблоки… ЯБЛОКИ.

У нас дома теперь настоящий сад. На каждом шкафу полным-полно ярко-красных яблок.

Однажды утром в дверь позвонили. Когда папа открыл, я увидела на пороге смешного толстенького человека, который держал перед собой большущую картонную коробку. Она просто стояла у него на животе, как на подставке. Человек посмотрел на меня – и совершенно не удивился.

Как будто ему уже сто раз встречались девочки, которые выше папы, в одном носке и в пижаме с медведями.

– Только ничего не говорите! – закричал человек. – Это – вам. У меня ж руки не поднимались! Я в саду сидел – и плакал! А яблоки на землю падают – бум, бум! А я ни повернуться, ни наклониться – ничего не могу!

Он так шумел, что наша такса Ветка обрадовалась: наконец-то в дом пришёл бандит. И теперь она сможет нас защитить.

Ветка стала грозно рычать и лаять. Но толстячок строго сказал ей: «Фу!»

Ветка обиделась и замолчала.

Мне толстячок сказал:

– Ну-ка подержи.

Я взяла коробку, а он стал махать руками, как мельница, наклоняться и даже прыгать.

Наконец он совсем запыхался, вспотел и гордо сказал:

– Всё могу! Вон как твой папа меня вылечил. Так что будешь теперь есть мои яблоки!

Он вытер платком взмокшие волосы и добавил:

– Ну я пошёл. Расти большая.

И побежал быстро по лестнице.

Нет, я понимаю, что все взрослые детям так говорят.

Но он что, и правда считает, что мне стоит ЕЩЁ вырасти?!

И вот мы едим яблоки. Оладьи с яблоками. Овсянку с яблоками. Курицу, фаршированную яблоками.

Папа говорит, что ему уже неделю снится яблочное море, по которому он плывёт на жёлтой надувной лодке.

Поэтому Мишкина идея мне сначала не очень понравилась.

Я долго думала, что можно подарить папе на день рождения.

Картинки, аппликации, пластилиновые ежи… Такие подарки дарят только малыши. Нас научили их делать в детском саду – втыкать спички вместо иголок. Потом целый год все дарили родителям на праздники ежей – жёлтых, оранжевых и синих. А мне хотелось подарить папе что-нибудь НАСТОЯЩЕЕ.

И тогда Мишка сказал:

– А ты испеки ему пирог.

А потом подумал и добавил:

– С яблоками.

Ох.

Не уверена, что пирог с яблоками – это настоящий подарок для папы.

Но всё-таки это лучше, чем пластилиновый ёж.

– А как пекут пироги? – спросила я.

– Легкотня! – фыркнула Соня. – Я сто раз видела.

Соня – это моя подружка.

Она кругленькая и румяная, как пончик. Она лучше всех лазит по деревьям и умеет свистеть громче мальчишек. У Сони длиннющая коса, почти что до попы. Когда ей нужно залезть на дерево, Соня суёт кончик косы в рот, чтоб не мешала, и смело карабкается по веткам.

Мы с Мишкой переглянулись и решили, что Соня так же легко справится с пирогом: раз – и готово.

Мы сидели втроём на подоконнике в подъезде: Соня, Мишка и я.

Со двора всех прогнал град. Твёрдые градины сыпались с неба, отскакивали от машин, катились по асфальту – как будто кто-то сердито тряс огромный мешок с конфетами «Тик-так». Важный дядька в костюме и галстуке бежал через двор, прикрывая голову портфелем.

– Тогда пойдём ко мне, – сказала я. – Чего там для этого пирога нужно?

Я поставила на стол всё, что сказала мне Соня.

Мука, четыре яйца, сахар.

Потом достала со шкафа яблоки. Они лежали на газете – твёрдые и блестящие.

На самом большом яблоке спала мохнатая бабочка.

– А от меня мама шоколадки на верхнюю полку прячет, – задумчиво сказал Мишка. – Знает, что не достану.

– От Жени шоколадки надо прятать вниз. На какую-нибудь са-а-амую низкую полочку.

Соня сидела ужасно важная, потому что была шеф-поваром. Я даже дала ей папин докторский халат. Он был белый и хрустел, как… яблоко.

Ужас! Кажется, я ни о чём, кроме яблок, уже думать не могу.

Яблоки – везде.

Даже на крышке маминого ноутбука нарисовано яблоко, которое кто-то погрыз.

Соня болтала ногами и ела сахар.

Мишка размешивал муку с яйцами и рычал, как миксер. Или как экскаватор.

Одно яйцо упало на пол и разбилось.

Скорлупа от второго яйца попала в тесто, но я её выковыряла.

Короче, всё получилось отлично.

Только папин халат был уже не таким белым.

Сидеть и смотреть, как печётся в духовке пирог, – довольно скучно.

Поэтому Мишка придумал играть в слепого кота.

Водить выпало мне.

Быть Котом-Гигантом – ужасно неудобно. Как я ни вытягивала руки вперёд, у меня не получалось никого поймать. Мишка и Соня бегали где-то внизу, а я ловила руками воздух.

Тогда я опустилась на четвереньки. Так было уже лучше – теперь мы стали одного роста.

Но поймать их я всё равно не могла – ведь я бегала за ними не только на ногах, но и на РУКАХ.

Пришлось лечь на пол и захрапеть.

«Мур-р-р… Хр-р-р-р-р…»

Теперь я – Спящий Кот.

– Ми-и-ишка, вы-хо-ди-и-и-и!!!

Мы выглянули в окно.

У подъезда стояли наши близнецы, Димка и Тимка. Они совершенно одинаковые, даже стукнуться умудряются в одном и том же месте. Вот и теперь у каждого из них была поцарапана левая щека и закрашена зелёнкой правая коленка. Зато Димка никогда не шнурует ботинки. Поэтому его всегда можно узнать – шнурки тянутся за ним.

Ползут по траве, как змеи за волшебником.

Димка говорит, что развязанные шнурки приносят ему удачу.

– Ми-и-ишка-а-а-а-а!!! – кричали они хором.