Любовь под снегом (страница 32)
На удивление, Маришка не мямлила, не сомневалась, как обычно это бывало в его присутствии, а спокойно и холодно отвечала:
– Сергей, отпусти. Я тебе говорила, что у меня есть другой мужчина. Я его люблю и скоро выйду за него замуж. Всё кончено. Давно кончено.
– Марина, я люблю тебя! Только тебя!
– Мне кажется, моя женщина достаточно внятно сказала тебе нет, – жестко сказал Александр, обнаруживая своё присутствие.
Сергей отвлёкся на долю секунды, Маришка вырвала руки и подбежала к любимому, схватила под руку.
– Саш, только не бей его, пожалуйста.
– Марина, отпусти и иди к детям.
– Ты оставил их одних? – ужаснулась девушка.
– Нет, конечно. Под присмотром.
– Тогда я останусь, чтобы ты не сделал ничего … лишнего. Идём лучше наверх, оставь, – Маришка тянула мужчину в сторону лифтов.
– Нет, родная. Такие вопросы на самотёк не оставляют. Сергей?
Марина в страхе смотрела на мужчин. Высокий, стройный Сергей на фоне мощного и ещё более высокого Александра выглядел совершенно не так внушительно, как ей помнилось по предыдущим встречам. В исходе возможной схватки она не сомневалась ни на грамм, зная, что Саша с братом регулярно боксирует, а Сергей лишь иногда плавает в бассейне.
– Это варварство, – прошептала Марина.
– Я… Саш, – начал Сергей, не глядя на девушку, – я её действительно люблю. Очень! Мы с Ниной подаём на развод и…
– Ваши отношения с Ниной меня не интересуют. Марина – моя невеста. Ещё раз к ней приблизишься, я тебя уничтожу. Сергей, я не шучу. Она – моя. Ты понял?
Александр говорил медленно, будто вколачивая каждое слово в постепенно отступающего мужчину. Марина вцепилась в локоть любимого, как клещ, и про себя только и думала: «Слава Богу, это не мне!».
– Мы поняли друг друга? – угрожающим тоном уточнил Александр.
– Да, – Сергей опустил взгляд в пол. – Я не буду мешать.
Уже в лифте Марина призналась:
– Так неприятно. Мне хочется залезть в душ и не вылезать оттуда, пока не пропадёт это ощущение гадливости. Спасибо, что не стал его бить. Я чувствовала, что ты едва сдерживаешься. Он козёл и не стоит марать об него руки.
– Испортил тебе всё удовольствие от СПА, – Александр слабо улыбнулся.
– Вот я лучше про СПА буду думать, там было действительно хорошо. Спасибо, что пришёл, он не хотел меня слушать, хотя я сто раз ему сказала «нет». Как ты догадался?
– Припёрлась Нина.
– О! Если честно, я думала, ты наговариваешь на неё, чтобы затащить меня к себе в номер, – Марина подмигнула любимому и прижалась к нему. – Я так понимаю, она слегка прифигела, что у нас там детский сад?
– Типа того, – Саша удивился отсутствию ревности и решил подлить масла в огонь: – Но она успела скинуть халатик.
– Что?! – голубые глаза полыхнули яростным огнём и тут же подозрительно прищурились. – Я что–то не поняла. Эта тварь пришла к нам в номер и разделась?
Лифт уже давно остановился, открылся, закрылся и поехал снова вниз, но пара, казалось, этого даже не заметила.
– Ну, она развязала поясок, халат распахнулся, – с готовностью рассказывал Александр, любуясь своей амазонкой, пылающей жаждой мщения, – но тут из ванной вышла Маша…
– Я надеюсь, она не видела это? – Марина переключилась на другую тему со скоростью света. Даже с мизерным опытом общения с детьми, она понимала, что детям подобное видеть не стоит.
– Я тоже на это надеюсь. Постарался заслонить. Нина у двери стояла, а там же шкаф. По идее, при выходе из ванны…
– Однозначно не видела. Фух! – выдохнула Марина. – Не хватало ещё ребёнку травму заработать.
– Не преувеличивай.
– Мне сегодня Настя целый свод правил выдала, что можно, а чего нельзя делать в присутствии детей. Интимную сторону жизни при них лучше никак не освещать в таком возрасте. Да и сам посуди, то одна тётя, то вторая, а тут ещё сверху третья нарисовалась. Зачем оно ребёнку?
Лифт остановился на первом этаже и двери бесшумно разошлись в стороны. Знакомый голос обволакивающими нотками и лёгкой хрипотцой соблазнял красивую девушку–администратора. Марина не знала английский, но сомнений в том, что происходило на ресепшене, не было.
Александр нажал кнопку закрытия дверей и номер их этажа.
– Что и требовалось доказать, – кивнула девушка.
– Они с Ниной стоят друг друга.
– Однозначно.
Лифт неторопливо скользил наверх, словно давая возможность всё обдумать до возвращения в номер, уютный и домашний, и не нести туда негатив. Марина, прижавшись к любимому мужчине посильнее, вспоминала свою наивность при общении с Сергеем, доверчивость, свою и Настину, в отношении Жени. То, что подруга осталась одна наедине со своим горем, тревожило девушку, она каждую свободную минуточку старалась писать, отправлять фотографии, но знала – этого недостаточно. Впервые за пять лет Новый год они праздновали по отдельности. Настя вышла на связь лишь второго января, но ничего не писала о последних трёх днях, хоть, вроде бы, и была в хорошем настроении.
Глава 20
Рано утром тридцать первого декабря Настя лежала пластом в кровати и бездумно смотрела в потолок. Слёзы давно высохли, но на душе всё ещё было гадко. Несправедливость жизни обрушилась со всей силой и буквально расплющила не ожидавшую такого поворота событий девушку. Яркая, солнечная, позитивная Настя чувствовала себя старой, опустошённой развалиной, в которой не осталось ровным счётом ничего хорошего. Лишь тупая боль в сердце и мерзкое, скользкое ощущение предательства.
Ещё недавно она рассказала всё Маришке, что называется: излила горе, не оставила в душе ничего тёмного. И даже не сомневалась – в истории с Женей поставлена жирная точка. Раз и навсегда. Пережила, переболела, отмучилась.
Но нет. Судьба решила добить не до конца оправившуюся девушку и преподнесла неприятный сюрприз – любовь Жени.
Он пришёл накануне вечером. С цветами, подарками. И извинениями. Настя готова была убить его за одно лишь напоминание о себе, но он явился весь собственной персоной на пороге её дома. Она не ждала его, но, увидев, на долю секунды обрадовалась. И тут же вспомнила всё. И накатилась волна гнева, ярости, разочарования. И глаза наполнились слезами.
Настя захлопнула дверь, да с такой силой, что маленькие фарфоровые статуэтки кошечек, которых мама собирала годами, задрожали в серванте, царапая стекло полок с неприятным скрежетом.
– Да когда ж вы разобьётесь, драные кошки! – в сердцах выплюнула разъярённая и расстроенная девушка.
Фигурки ей нравились, но сейчас ей нужно было спустить пар и ничего другого под рукой не оказалось. Орать на Женю не хотелось. И видеть его – тоже. Но пришлось. Он снова позвонил.
Не желая привлекать внимание брата, отдыхавшего после работы, она нацепила первые попавшиеся тапки и выскочила в подъезд, не озаботившись верхней одеждой, и сходу налетела на парня:
– Что ты здесь делаешь, идиот? Вали отсюда! Хватит названивать!
Она говорила что–то ещё, да только слова не отложились в памяти, а вот вид парня запечатлелся отчётливо. Он казался несчастным, смущённым, даже каким–то… потерянным? Настя замерла, когда пришло это слово. Действительно, он казался именно потерянным. Уязвимым. Неуверенным в себе.
И она дала возможность оправдаться. Сил на то, чтобы держать себя холодно и неприступно не было и Настя прижалась к холодной стене, чуть запрокинула голову, закусила дрожащую губу. Всё внимание её было отдано тускло светящей подъездной лампочке, так как на парня она смотреть просто боялась.
Боялась, что не выдержит и простит. Что бросится с поцелуями. Что не хватит самолюбия и гордости.
А он говорил. Разливался соловьём. Сперва речь его была рваной, неуверенной, но потом, когда Настя зашмыгала носом, задышала прерывисто, уверился в её чувствах и своей неотразимости, успокоился, стал говорить красиво и гладко.
Постепенно ситуация стала обретать чёткость: он действительно хотел соблазнить её, чтобы отомстить Марине. И у него получилось! Но радости Жене эта победа не принесла. Он понял, что полюбил. Глубоко, по–настоящему. Да только осознание пришло слишком поздно. И сейчас, в холодном грязном подъезде, он пытался спасти своё счастье, вернуть любимую, вымолить прощение.
Настя едва дышала. Ощущение, что он режет её без ножа, не покидало. Каждое слово, каждый жест, даже звук его голоса, его дыхания – всё убивало её. Медленно, но уверенно.
Одна её часть, влюблённая и романтичная, жаждала поверить, простить, броситься на шею. Но другая, рациональная и подозрительная, требовала мести. И Настя разрывалась на части, страдала, сходила с ума от бесконечно меняющегося калейдоскопа ощущений – от боли и горя до экстатического восторга, от безумного отчаяния до одухотворённой радости. Ведь он любил её! А она… кажется, это давно стало очевидным – она любила его. Любила. Но не могла простить.
Когда решение окончательно оформилось, в голове стало звонко, а на душе – пусто и холодно, как и в том месте, где они находились. И так же грязно. Настя оттолкнулась от стены, подошла к двери, взялась за ручку, сказала неожиданно спокойно:
– Нет, Женя. Ты поставил точку в наших отношениях. Некрасивую, омерзительную. Не жди прощения. Никаких «нас» не существует. Я никогда не прощу тебя, никогда. Просто потому, что я не хочу тебя прощать. Ты этого не достоин. И меня не достоин. Больше не звони и тем более не приходи. Ты здесь нежеланный гость. С наступающим! Желаю тебе в Новом году из козла превратиться в человека, почитай сказки, там всё написано. Прощай.
Он всё–таки позвонил и постучал. Сразу, как только она закрыла за собой дверь. Заинтригованный одновременным хлопаньем, стуком и звоном, из кухни выглянул Борька. Он был в майке и спортивных шортах, босиком и с бутербродом в руках и Настя, увидев привычную до боли картину, всхлипнула, посмотрела беспомощно. Он всё понял без слов. Её брат. Её герой.
И пусть он часто вёл себя как осёл, упрямый и непримиримый, сейчас он сделал то, чего ей хотелось больше всего на свете – навалял по первое число козлу за дверью.
Настя не плакала, не кричала. Она даже не пошла смотреть на мужские разборки, только надеялась, что Боря со злости не зашибёт Женю насмерть. Зачем брату судимость? Правильно, незачем.
В странном апатичном состоянии девушка пошла в сторону кухни, подняла оброненный и надкушенный бутерброд брата, положила на стол. Также машинально налила себе чай, добавила пять ложек сахара вместо одной, выпила, не почувствовав сладости. Она вообще ничего не чувствовала. Мозг словно отключился, не справившись с нагрузкой, и сейчас переустанавливал систему, подгружал драйвера.
Вернулся брат, молча взлохматил её волосы, прижал на секунду, чмокнул в лоб. Как и всякий мужчина он опасался женских слёз и истерик, но амёбообразное состояние сестры доверия внушало ещё меньше и он, закатив глаза к потолку и тяжко вздохнув, полез за коньяком. Разговора не избежать.
– И правильно сделала, систер, – абсолютно трезвый Боря не удержался от похвалы. Он был уверен, что все девчонки, начитавшись ванильных романов, от фразы «я люблю тебя» полностью теряют соображалку и здравый смысл. – Вся в меня! Я тобой горжусь, ты умница.
Настя осоловелыми и заплаканными глазами посмотрела на брата. Он редко говорил в принципе, а уж такие приятные слова – так вообще! Она на самом деле думала, что он придушит её, когда узнает обо всём, он ведь так опекал её, отгонял парней. Даже как–то жаловалась Маришке, что уж кому–кому, а ей точно придётся выходить замуж, как в старые добрые времена, невинной и нецелованной. Целоваться–то она, конечно, целовалась, но для красного словца не грех и преувеличить.
– Спасибо! Я так боялась тебе говорить, – призналась Настя.
– Ну, я не в восторге, конечно. Сама знаешь, я пытался тебя уберечь от таких козлов, как мог. Но тут, видимо, судьба. Влюбишься в следующий раз – сразу ко мне на смотрины, поняла?