«В уменьшенном виде…»

В уменьшенном виде
на зелёной лужайке
дети играют
Несколько умных цветных коров
к ним впотьмах подбегают

Большинство вспотелых глупых пастухов
смеются как дети
А дети убегают от степных коров
кто в шляпе кто в берете
проклиная всё на свете

Света острый белый луч
вдруг от луны отрывается
И блестит речка и гитара кричит
И дети исчезли в кустах забиваются.

«Оставлены дети без присмотра…»

Оставлены дети без присмотра
Заперты дети на железный замок
Дети боятся увидеть чорта
В ночное окно или в двери глазок

Дети российские двое со шлейками
Боречка детский и детский Андрей
Весь стол заполнили лампами трёхлинейками
И не сводят глаз диких с дверей

Вера нормальная в сто привидениев
И в безобразников руки в крови
Детский Андрей улыбается силится
Боречка сильно в слезах уронил

Чубчики сбилися. Тихо не скрипнут
Стулом поношенным телом своим
Да друг до друга испуганно липнут
Как защищаются телом другим

Вот в промежутке часы ударяют
Лица настолько испуг посетил
Что будто лица берут и тают
Кто так ужасно детей заманил

Мало-помалу за ихними спинами
Дверь отворяется та что на кухню
Видны там «кто-ты» с глазами звериными
И подкрадаются в сии минуты

«Когда мне бывало пятнадцать семнадцать…»

Когда мне бывало пятнадцать семнадцать
я часто невесту носил в уголке
и мне было мало кусаться смеяться
и мне было мало руки на плече

Чердак я любил своим зреньем и телом
Мы грелись здесь осенью было темно
Твоё что имелось под блузкой и юбкой
то всё для меня расцвело

Твоё что имелось то всё мне дрожало
Мне было тебя так роскошно так жаль
что мы потеряем что я не удержит
что Ваше взмахнёт и моё улетит

Красивая Таня зверок одинокий
Темно́ты лежат и бассейны молчат
Солома пушистая вид мой жестокий
В струе лу́нна света бутылка вина

Когда мне бывало гораздо моложе
то я и счастливый пожалуй что был
и я на чердак свой залазил с улыбкой
и девушку Таню туда подсадил

Дрожат мои ноги и в холодном поту они
О Таню я трусь и я Таню люблю
Потом на живот головою укладываюсь
и сплю и не сплю и сплю

Какая-то ветка большущей соломы
хрустела и мыши толкались в углах
и дивный был месяц в окне сухощавом
и дивный был месяц соломою пах

На крыше соседней какие-то люди
сидели в окошке наверное воры
огромная крыша под ними стучала
но очень немного. их тень. их носы

По краю печали взволнован всей жизнью
иду я теперь и я вижу опять
как Таня совместно со мною лежала
и надо ж мне было её потерять!..

«Последние лета огарки…»

Последние лета огарки
Листва. неприятные дни
И над головою довлеют
верхние потолки

К вечерней собаке привяжешь
верёвку и в двери иди
На корточках тихих тропинок
сидят папиросы одни

Продолжишь идти по окуркам
Увидишь окно в чердаке
Оно выделяется резко
живёт там больной в уголке

Ты крикнешь тихонько – Никола!
и тень заявилась в стекле
Повязано тряпкою че́ло
Висит поразительный нос

Тебе он нежен. беги
развей свои двое ноги
а он будет долго стоять
и всё о тебе разрешать.

«Лифтёрша Клевретова…»

Лифтёрша Клевретова
и член-корреспондент Парусинов
стояли в тёмном углу в паутине.

Следователь Пресловутов
и два сотрудника в зелёных шляпах
Выводили из лифта
человека и гражданина Добрякова тире Заботкина
который писал утопическую книгу.

Пенсионер Мерзавцев тире Костяшко
свесившись через красные перила
Кричал что это он вывел на чистую воду

Ребёнок Поздняков стоял с красным шаром в руке
Испуганно топорщил глаза и уши.

«Роза в семье родилась у евреев…»

Роза в семье родилась у евреев
Долго долго в семье жила
Евреи вечно ей говорили еле-еле
Серые зелёные паутинные еврейские слова

Роза вела себя так словно мальчик
Столько скакала и ела конфеты
Резко рукой шевелила портьеры
В малиновых складках сидела одна

Когда приходили она уходила
И только по носу её находили
Она отбивалась но делала молча
Она отбивалась хоть ей говорили

Она не хотела и на пол бросала
Всё что́ на столе в это время лежало
Конфеты и шапку цветы и мочалку
С картинками книжку и живую птицу

Когда ж уговором её доставали
То мясом кормили и яблок давали
Она же сидела они же с платочками
и кружевом тонким платочки комочками

И пальцы их длинны шкафы их сердиты
Их матовый свет на полу на столе
На кофтах поверху жилеты надеты
Барашек спускается вниз по поле́

Роза в семье на рояле стучала
Её приходя каждый раз обучала
А был уже вечер а завтра суббота
У Розы передник повысился что-то

Родился у Розы к себе интерес
В середине груди её ходит процесс
Сидит она молча в подушках дивана
Весна переходит сквозь форточку. Рано.

Не включённое в сборник

Убийство

– Как это было, случилось
– Чуть-чуть надрез у щеки
И всё и такая малость!
Ноготь раздавил травинку
Булавка уколола мясную стенку
Вошла до конца в неё
И оборвала житьё
– Как это было, случилось?
– Вот так вот так
– Ой, что ты! Пусти! Неужели так?
– Да так именно
Сердце прошло мимо меня
– Ох-ох! Какой страх!

«Мы в году пятидесятом…»

Мы в году пятидесятом
хоронили человека городом всем нашим
человек был акробатом акробатом павшим
всякий вечер он взбирался подымался залезал
по верёвке длинной… серой… серой… вверх… вверх. вверх
жёлтый ждал его фонарь на верху верху
заходил он весь в фонарь и внизу был мокрый зритель
вот сгорит наш акробат вот сейчас сгорит
он усаживался в пламя и читал большую книгу
не горел
ну а книга вся трещала бешеным огнём
а ему рукоплескали так как нипочём…
дальше шёл он по канату… нату босиком
и летят его подошвы птичкиным крылом
вот-ы вот-ы вот-ы вот-ы он перебежал
а в пути по долгу службы шляпы он кидал
и ловил
но однажды это было помню как сейчас
побежал он по канату а огонь за ним
он не видит акробатик – сзади всё горит
ну а мы-то это видим – всякий – стой кричит
а куда ему деваться – оглянулся он
и попадали все шляпы в публику бегом
и попадал бедный бедный хлопнулся треща
и сломалась в его теле главная хряща

Мы в году пятидесятом
схоронили человека городом всем нашим
человек был акробатом акробатом павшим

«Основные поэмы»

Максимов

1

Максимов тихонько вздыхает
Сидит он один ввечеру
Какого-то балу желает
Чего-то такого внутри
Нет проку от старенькой книги
Где собраны всякие дни
Бывавшие раз у героев
Поскольку смертельны они

На хилой на тонкой кровати
Вечерняя бабушка спит
Живущая с внуком совместно
Во сне и губами дрожит
Максимов Максимов – печально
Что нет у тебя и друзей
И некуда вечером деться
Уехав со службы твоей
Тебе уже сорок и бабка
Наверно скоро умрёт
Она стала мягкой как тряпка
Она уже хватит живёт…

2

Максимов давно уж приметил
Соседки живущей повыше
Большие и чёрные. Крупные
Глаза родовые еврейские
Скопилось у Максимова столько
Что только б кому рассказать
Живущая кажется странной
Но е́ё взгляд задержать
Ведь я не настолько красивый
И словом швырять не могу
Дарить ей что-либо не можно
И стыдно и трусость берёт…

3

Так тянется к женскому полу
любой молодой человек
а если он скромный и честный
то это ему тяжело…
прошло уже около года
и если б не случай. Тогда
прошло бы и два может года
но случай их свёл без труда

4

Максимова бабушку принял
В свои подземелья тот свет
Соседи по этому случаю
Купили венок и букет
Явились на кладбище многие
И шли оттуда толпой
Максимова все одобряли
И по плечу били рукой
И вдруг что-то мягкое гладит
И он повернуться спешит
И тут же ликует доволен
Она перед ним стоит
Не плачьте не надо слезинок
Случилась обычная смерть
И вы и мы все помираем
И я – много младшая вас!
пойдёмте пойдёмте скорее
Собой приминая сей снег
Я очень вам многое с вами
Я будто другой человек

5

она поднимает пальтишка
слепой и пустой воротник
берёт его по́д руку залпом
и во́роны паре кричат
молчание длится доро́гой
и виден их дом. Он пустой
уже начинает касаться
его цвет специально ночной…

6

Она предложила чтоб ужин
Справляли они у него
Вино вы имеете? Нет. Ну
Тогда я имею его
Несёт она тонкое тело
К бутылке себя прислонив
Пальтишко моё вы снимите
А двери вы лучше на ключ
Пальтишко её он снимает
Его на диван он кладёт
И видит е́ё в чёрном платье
Которое по полу бьёт…
Гуляют внизу его складки
А сверху натянута ткань
Над грудью над плечью
Над спи́ной
И даже над животом
Вас так воротник освежает
Выглядываете вы как цветок
Так ей он дрожа сообщает
Ещё и головка набо́к…

7

и ходят по чёрному стулу
отбле́ски от лампы вверху
сидят они медленно рядом
из чашек выносят вино
немного придвинули стулья
она ему что говорит
ох как же я раньше не знала
что ты эдак рядом живёт
она его голову гладит
рукою одною своей
она ему галстук наладит
наладила… хочет свечей…

ах есть эти свечи. Есть свечи!
И тащит он их из угла
В котором старинные вещи
Где бабушка раньше жила
И гасится лампа глухая
И спичкою водит она
Свечу на конце опаляя
Зажечь я сама их должна
От двух двух огней двух трещащих
Пойдёт тёплый маленький свет
Средь окон и тёмных и спящих
Заме́тится наше окно

8

они на диван пересели
и взяли с собою вино
я так одинок в этом мире
что даже мне больно сейчас
мне кажется что под рукою
исчезнет счас ваша рука
что это насмешка и шутка
сошла на меня чудака
но пусть это так в самом деле
и пусть ты уйдёшь через час
я страшно всё это запомню
предметы тебя и атлас
на платье мерцает он смутно
когда ты рукой поведёшь
мой милый дай я поцелую
какой ты печальный хорош…

9

но вот и тела их сомкнулись
и что ощутили они
Максимову запах пронёсся
От ней как от сладкой земли
Которая в ночь капитану
Едва показалась вдали
А запах её уже сильный
На палубу слоем легли…