Коджи

Вопрос Кацу поставил меня в тупик. Неужели он не видел? Дядя душил Рэйкен, на его пальцах выросли когти! Я взглянул на друга и по выражению его лица понял, что тот действительно ничего не видел. Но тогда получается, что этого не было? Может, это один из миражей, которые видели Кацу и Шиноту с той минуты, как ступили на землю леса Пойманных Душ?

Нужно было сразу сказать дяде, что магия не коснулась меня. Расспросить их подробнее. Я знал, что они попали под власть леса. На их лицах поселились тени. Шиноту – всегда серьезный и решительный, с привычной хмурой складкой на лбу, – теперь его щеки неустанно дергались, а на висках от напряжения вздулись вены. А Кацу, воспитанный на дедовских военных байках и не боявшийся ничего, сейчас втягивал голову в плечи и избегал смотреть на деревья.

Но я ничего подобного не чувствовал, и мне было досадно. Как будто лес совершенно не замечал меня. Почему? Из нас троих я единственный, кто искал магию, единственный, кто жаждал встречи с потусторонними существами! Как несправедливо… Если дядя Шиноту прав и Мидори не покончила с собой, то я ей завидую. Значит, ее забрал кто-то из них – из подобных Рэйкен. Или она сама ушла. Но я, конечно же, никогда не скажу об этом дяде.

Я восторженно смотрел на Рэйкен и чуть ли не приплясывал на месте от нетерпения, но она все не оставляла дядю. Ее прекрасное заостренное личико оставалось холодным, но в удивительных рыжих глазах мелькали тревожные огоньки. Руку готов дать на отсечение, что Шиноту не заметил этого. Для него это великолепное создание было лишь демоном, кровожадным существом, забравшим его любимую Мидори.

Наконец Рэйкен отпустила дядю и направилась ко мне. Я даже дышать перестал. Чувствовал, как с каждым ее шагом поднимался ветер. Он оседал на моих плечах, лениво кружил, играя с краями одежд, трепал волосы. Я пытался поймать ее взгляд, но Рэйкен смотрела куда-то в сторону. Она положила ладонь мне на шею и притянула к себе – так же, как делала с другими.

Мне стало тепло и уютно.

– Тебе не нужен мой заговор, ты же не слышишь зова жриц, – зашептала она. – Ты вообще ничего не чувствуешь – ни душ, ни колдовства тьмы. Ты не человек. Ты давно подозревал об этом, но не ведал, у кого спросить.

По спине прокатилась волна холода. Я крепко зажмурился, лишь бы другие не заметили ужаса в моих глазах.

– Ты не открылся хого, потому что боишься, что он возненавидит тебя. Потому что ты такой же, как я.

Я вцепился в ее плечи, покрытые меховым плащом, и тут же отдернул руки: меня словно молнией ударило. Рэйкен с глухим рыком отскочила и влепила мне пощечину. Удар был такой силы, что я отлетел назад и уперся спиной в дерево.

Шиноту успел воспользоваться ее замешательством. Он выхватил стрелу из колчана и ткнул острием ей в шею, но Рэйкен и бровью не повела. Дядя тяжело дышал, грудь резко вздымалась. Он сверлил ее гневным взглядом, крепко стиснув зубы. А Рэйкен злобно смотрела на меня.

И тут произошло еще кое-что. По-прежнему не обращая внимания на Шиноту с его стрелой, она дернула в сторону свой меховой плащ, и тот растворился в темноте. А сама она начала стремительно меняться. Белые одежды темнели на глазах, пока снова не стали грязного синего цвета, под стать тому тряпью, в котором мы нашли ее в храме Инари. Белоснежные волосы вобрали свечение и окрасились в пшеничные оттенки. Теперь перед нами был истинный облик Рэйкен – необыкновенно красивой, но такой очеловеченной. Только глаза остались прежними – рыжими, с лисьим разрезом.

Рэйкен поднесла палец к острию стрелы и спокойно отвела ее в сторону.

– У подножия леса, с южной стороны, раньше жили люди. Россыпь деревень, и каждую охраняла своя жрица.

Рэйкен развязала веревку, подпоясывающую кимоно, и небрежно взмахнула рукой: невесть откуда взявшийся ветер подхватил ее волосы и закрутил в жгут. Она завязала их и ловко забралась на ветку дерева. Забыв об обожженной ударом щеке, я сел на одеяло. Шиноту бросил на меня тревожный взгляд, но я коротко покачал головой и даже улыбнулся. Облегчение от того, что она решила сохранить мой секрет, быстро сменилось любопытством. Дядя тоже расслабился, убрал стрелу в колчан, но садиться не стал: он прислонился к дереву рядом с Рэйкен и скрестил могучие руки на груди, всем своим видом давая понять, что держит ухо востро и демон в своем новом обличье по-прежнему не внушает ему доверия.

– Деревня на юге? – переспросил Кацу. – Моя мать была жрицей из тех краев. Селение на берегу Янтарного озера.

– О-о-о, вот так совпадение. Когда-то я тоже там жила, – озадаченно протянула она. – Тогда вспоминай почаще мой заговор. А ты, – Рэйкен кивнула мне, – следи за ним и не давай уходить далеко.

– Ты сама доброта, – хмыкнул Шиноту.

– Отнюдь. У меня личные счеты.

– Спасибо за откровенность, демон.

– Ёкай, маленький хого. Демон с человеческим обличьем – это ёкай.

– Глубоко плевать, – фыркнул Шиноту.

Я закатил глаза.

Рэйкен проигнорировала его выпад и со скучающим видом обратилась к Кацу:

– Так что там твоя мать – она умерла? Как?

– Не знаю. Дедушка забрал меня и бежал из деревни, когда я был совсем маленьким. – Кацу задумчиво шевелил палкой золу под котелком. – Он говорил, что на деревню напали и ему удалось спасти только меня. Ты думаешь, душа моей матери здесь, в этом лесу?

На мгновение на лице Рэйкен отразилось удивление, словно она не поверила услышанному. Шиноту с опаской покосился на Кацу.

– Ее звали Кена. Та мико, с которой все началось, – тихо сказала Рэйкен. – Она тяжело заболела, и ее мать заключила контракт – продала свою душу в обмен на здоровье дочери.

– Тебе продала? – фыркнул Шиноту.

Боги, дядя! Я с упреком посмотрел на него.

– Да, мне, – просто ответила Рэйкен. – Хочешь знать, как это было?

– Нет уж, оставь себе.

В ответ Рэйкен лишь криво ухмыльнулась.

– Когда Кена узнала об этом, она лишила себя жизни. В этом лесу. Только не учла глупая мико, что ее покойная мать пожелала долголетия души своей дочери. Так лес ее и поймал. А дальше… Душа Кены годами впитывала в себя темноту этого леса и так ослабла и обозлилась, что начала искать соратников. Не знаю подробностей, но, говорят, лес наводнили мононоке – души людей, умиравших здесь или поблизости.

Я немного читал о мононоке – призраках людей, чьи души по тем или иным причинам не упокоились, а остались в мире смертных мстить, убивать и сеять зло.

– Значит, моя мать могла стать мононоке… – протянул Кацу.

Я сочувственно взглянул на него. Когда Кацу появился в поместье Сугаши, он сказал, что война отняла у него семью. Остался лишь дед, священник, который защищал деревню от вторжения демонов и многому научил внука. Для меня, с детства ведомого необъяснимой тягой к потусторонним силам, появление Кацу было чудом. Я ходил за ним по пятам, ночевал под дверью его спальни, всячески угождал ему, готовя завтраки и заваривая чай, но Кацу был глух и слеп.

– Мой дед был служителем храма, – зачем-то сказал он. – Я родился за несколько лет до окончания войны и изгнания демонов. Мы бежали на восток, на равнину, и поселились в деревне среди рисовых полей. Там было безопасно – демоны будто отчего-то ходили мимо. Когда мне исполнилось десять, дедушка повстречал хого Такимару Сугаши, и мы больше никогда не говорили о случившемся.

– Такимару – это мой отец, – пояснил я Рэйкен.

– Такимару, – эхом откликнулась она, выпрямилась на ветке и как-то странно взглянула на Шиноту. Будто впервые увидела его.

– Что ты на меня уставилась? – Дядя нахмурился. Он всегда хмурился, когда пытался скрыть неловкость.

Я заерзал на месте, раздраженный: что между ними происходит?

– Твой дед остался в деревне, вблизи которой жил Такимару Сугаши, не потому, что ту местность очистили от демонов, а потому, что Такимару Сугаши был очень сильным хого и своей аурой мог защитить сразу многих.

– А ты откуда знаешь? – спросил Шиноту.

– Все, кто знает про хого, знают, что Сугаши – самые сильные. – Рэйкен подняла голову и задумчиво уставилась в темную листву.

– А Такимару ты знала? – не унимался Шиноту.

Но Рэйкен уже погрузилась в свои мысли. Мне безумно захотелось в них проникнуть. Она сразу поняла, кто я, увидела то, над чем я бился большую часть своей жизни. Может быть, именно в этом таилась моя одержимость ею и подобными существами? Может, я просто хотел понять, кто же я на самом деле?

Шин

Такимару Сугаши, отец Мидори и Коджи, был моим кровным братом. Он исчез, когда мне было семь. Растворился, словно его никогда и не было. Но я был уверен, что он погиб. Потому что Такимару, которого я знал, никогда бы не оставил меня одного, не сказав ни слова.

Брат был гораздо старше меня – на двадцать лет – и заменил мне отца. Его забрали так рано – он не успел поведать о мистической силе хого, о том, как мне с ней жить и как защитить своих племянников.

Когда Рэйкен посмотрела на меня – пронзительно и с толикой узнавания, – я сразу заподозрил, что она могла знать Такимару. Мы были очень похожи: те же каштановые локи по пояс, упрямый взгляд карих глаз, квадратные лица с острыми скулами и волевыми подбородками. Одного телосложения – высокие и крепкие. Только Такимару был первоклассным бойцом и двигался ловко и уверенно, а моя поступь была неуклюжей.

Но что, если мне показалось? Рэйкен – единственный демон в моей жизни, но не в мире. И все же было легче думать, что она может быть причастна к бедам моей семьи. Я не верил в такие совпадения, но больше винить было некого.

Блондинка в поношенной синей одежде, в которую она так внезапно превратилась, надолго ушла в свои мысли, и вопреки нашей цели у меня не было желания ее торопить. Этот день длился бесконечно долго. Я не знал, сколько времени мы провели в лесу, не знал, наступило ли утро, или, может быть, снова ночь. Темнота вокруг была непоколебимой, свет от костра тускнел, и желтые цветы под ногами поблекли.

Мы все очень устали. Кацу подпирал дерево, задумчиво всматриваясь в пустоту. Я заметил, как мой друг несколько раз вздрагивал и озирался по сторонам. Наверное, прислушивался к голосам. То, что мы узнали о его матери, было ужасным. Если ее душа действительно застряла в этом лесу и представляла для него опасность, сколько времени ему понадобится, прежде чем броситься ее искать?

Помню, как мы с ним впервые встретились. Это случилось за несколько недель до исчезновения Такимару. Кацу был старше меня почти на четыре года и выглядел совсем взрослым. Он пробрался к нам в поместье и сражался на ножах с невидимым соперником. Меня поразил его суровый взгляд и воинственность, с которой он размахивал оружием. Я тогда испугался и, натянув косынку на голову, затаился за деревьями, но в какой-то момент не выдержал и спросил его, зачем он сражается. «Чтобы однажды найти тварь, убившую мою маму!»

Когда исчез Такимару, дружба с Кацу стала для меня спасением. Его ненависть к демонам подпитывала мою собственную. Мы чертили на земле иероглифы, воображая, что это заклинания, которые навеки скрепят нашу дружбу, и обещали всегда помогать друг другу. Если он когда-нибудь узнает, кто виновен в смерти его матери, я отправлюсь мстить вместе с ним.

Правда, со временем наш запал поутих. Кацу все реже говорил о своих планах и все чаще гулял с крестьянскими девчонками, а я втайне радовался, что больше не слышу о демонах.

Но сейчас, глядя на своего друга, я впервые задумался о том, что он мог никогда не оставлять мыслей о мести. Да, дедушка хорошо натаскал его. Кацу должен понимать, что если его мать стала мононоке, то больше она ему и не мать вовсе. Она лишь злобный дух, демон, и вряд ли сможет рассказать о том, кто ее убил. Да и какое это теперь имеет значение, ведь столько лет прошло!..

Но тут же я подумал о другом: а если бы моя мать, или Такимару, или Мидори… Если бы их души оказались здесь, что бы я сделал? Уже бежал бы на их поиски, чего уж врать.