Да, все прояснилось. Конечно, вариант с «медленно запрягающим» или чрезмерно романтичным по характеру мужчиной еще мог предполагаться. Но теперь я думала, что Арцах, вероятнее всего, воспринимал меня как младшую сестру или товарища по играм, только женского пола. Жаль, потому что такие вот обделенные детством мальчишки в теле мужчин меня интересуют мало. Как минимум потому, что сама я морально вполне соответствую своему далеко не подростковому возрасту. Вот такая разница в возрасте меня уже не устраивала.

Хотя я ощутила и некоторое сожаление, как бывает – да простят мне это циничное сравнение – когда лакомый кусочек приходится отложить в сторону. Чтобы не получить несварение или аллергическую реакцию. Незаурядный человек, но не мой типаж, совсем не мой.

– Так, а вчера-то вечером что было? – Мила вытерла руки влажной салфеткой.

Яблоки закончились, так что отвлечься было не на что, как нечем было и тетушку отвлечь.

– Вчера, Мила, был чистый цирк. Буквально.

…да, Варданян-младший сделал свои выводы насчет предпочитаемой мной развлекательной программы. И если фильмы про Джеймса Бонда я изредка пересматриваю (когда совпадают телевизионный показ и мое нечастое свободное время), то в цирке была последний раз, наверное, лет в двенадцать.

А, нет, вру: после окончания ворошиловского института жизнь моя периодически выделывала такие кульбиты, что куда там иным цирковым гимнастам. Тот еще цирк. Кровавый и без страховки.

Хотя вчерашний воздушный гимнаст был хорош настолько, что мы с Арцахом до смешного синхронно подавались вперед, неотрывно следя за его трюками. Высокий и крепкий, даже массивный на вид, гимнаст перелетал с трапеции на трапецию так, будто ничего не весил. Уже только из-за этого номера программы я перестала жалеть, что поддалась обаянию Арцаха и разрешила занять свой вечер. Было интересно наблюдать и за человеком-змеей в зеленом с «чешуйками» трико (как там в классическом рассказе – «густоперченый мальчик», а по-правильному – гуттаперчевый), и за парочкой жонглеров. Вот иллюзионист не впечатлил: с моего места мне неожиданно хорошо было видно все его банальные уловки, с помощью которых он дурачил зрителей.

Да, визит в цирк оправдал себя сам по себе, именно как зрелище. А вот как свидание – полный провал. Еще до конца программы я точно решила для себя, что от дальнейших встреч с Арцахом воздержусь. Разве что сугубо по работе.

Смешно, меня даже посетила мысль, что было бы куда удобнее, будь Арцах женщиной, а я мужчиной. Тогда уже я могла бы начать ухаживать и уж не дала бы повода сомневаться в тоне моих намерений.

Не поймите неправильно, я не отношусь к тем абсолютно пассивным дамам, что полностью убеждены, что мужчина – ухаживает, а женщина – принимает ухаживания. Но в случае с Арцахом мне, во-первых, не хотелось делать за него всю работу. А во-вторых, я даже без нынешних тетушкиных метких вопросов подозревала, что мои активные действия пропадут втуне.

А когда на арену вышла угловатая девица в ярких штанах в облипку и красном лифчике и начала показывать фокусы с огнем, Арцах уставился на нее так, что я слегка разозлилась. Значит, вот это костлявое нечто, пробежавшееся по раскаленным углям, его впечатляет, а сидящая рядом красавица в моем лице – нет? Или мне нужно опять, как во время нашего знакомства, одной ногой вырубить двухметрового амбала, чтобы привлечь его внимание?…

– …как пацан малолетний, – подытожила я свой рассказ. – Ни малейшей заинтересованности мной. Как будто это я его в цирк привела за хорошие оценки.

– И как, отшила его? Руки не жав, прощальных слов не тратя? – полюбопытствовала Мила.

Я смерила взглядом том Шекспира на ее тумбочке. Хорошо, что скоро тетушку выписывают, а то вот уже и «Макбета» в разговоре употребляет.

– Угу, – проворчала я, – и все остальное, как по пьесе. Голову с плеч да на частокол… Давай-ка сменим тему. Как там твое новое левое колено? Хорошо себя ведет?

…если честно, то практически отшила, да-с. Поблагодарила за хороший вечер, крепко пожала руку, не позволяя на сей раз поцеловать. И предупредила, что пока что – буду занята, увы. Так что не могу гарантировать встречу в ближайшем будущем, вот так.

Варданян смотрел на меня с пониманием.

– Работа? – серьезно уточнил он. – Новое задание?

– Похоже на то, – в тон ему ответила я.

Вот она, чертова сила обаяния: я не сказала Арцаху, что имела определенные виды и надежды на наши встречи. Зачем? Я ведь понимала, что не хочу дальнейшего, так сказать, продолжения банкета. Симпатия? Пусть. И нужная связь, очередная полезная ниточка в ткани моих тарасовских знакомств. Но не более.

– Евгения, вас подвезти? – предложил он.

– Нет, я на своих колесах, спасибо.

– Надеюсь, мы с вами еще увидимся? – Это был вопрос, и явно не риторический.

– Надежда умирает последней, – мстительно уклончиво отозвалась я. Если уж пользоваться дурацким стереотипным правом женщины на переменчиво-неопределенное поведение, так пользоваться.

Следующий мой шаг был вчера, напротив, стереотипно мужским. Как в дешевой мелодраме, я решила компенсировать неудавшийся (все-таки неудавшийся!) вечер парой коктейлей в баре. Не «Кровавая Мэри», нет, все не настолько плохо. Одна или две «Маргариты». После той еще клоунады в кинотеатре уж «Маргариту» я заслужила.

В Тарасове я живу давно и без гурманских сверхспособностей Арцаха Варданяна знаю отличные места: и поесть, и выпить, и посидеть спокойно.

Бар «Готика», популярный у местной богемы и студентов позажиточнее, вполне удовлетворял последним двум требованиям. Знакомый бармен Вадик, с виду – чисто музыкант из группы Мэрилина Мэнсона, быстро и мастерски смешал мне «Маргариту» и плавно пододвинул полный бокал в мою сторону.

– Закусь?

– Дай несоленых орешков, – согласилась я.

И от скуки стала наблюдать, как Вадик работает заказы. Работал он в «Готике» лет этак шесть. И с шейкером и прочей посудой обращался так ловко, что… да, хоть в цирке выступай.

Может, и я для Арцаха была частью зрелища, ярким фрагментом его тоже не самой спокойной жизни? Прямо даже жалко (да простят мне этот цинизм еще раз), что нигде-то мне в хозяйстве этот мужчина не пригодится. В смысле, личной жизни. Да, я не из тех романтичных особ, которые верят, что противоположности сближаются, а любовь преодолеет все преграды. И не так глобальны мои проблемы с личной жизнью, чтобы пытаться удержать даже самого безнадежного поклонника.

– Не, фу, ты че! Как-т здесь… стремн, – раздалось у входа в бар. Так громко, что посетители начали на них оборачиваться, и я в том числе.

Глянула да и повернулась обратно. Едва ли вошедшие опознали бы меня. В цирке я сидела на предпоследнем ряду, высоко от манежа. А вот меня перспектива понаблюдать за циркачами еще и в неформальной обстановке не обрадовала, ибо лишний раз напоминали труженики арены о моем неудачном свидании.

– Шо стремно, п-приличное место.

– Да, давайте хоть оглядимся. Чего ты ото так с плеча-то – стремно…

Циркачи продолжили разговор уже тише. Посетители вернулись к своим разговорам и напиткам. Вадик же принял самый гостеприимный вид, какой только позволял его вызывающий вид: готический макияж, рваная черная одежда, черные космы и многочисленные серьги в обоих ушах.

Цирковых было трое: впечатливший давеча меня воздушный гимнаст (вблизи было еще лучше видно, насколько этот детинушка могучего телосложения); «густоперченый мальчик», то есть, тьфу, простите, «человек-змей» и огнестойкая, огнь жрущая девушка. «Змей» был самым высоким в компании. Казалось, он вот-вот заденет макушкой свисавшие с потолка разнообразные тематические украшения. Подобно тому, как его коллега, возможно, плечами мог раздвинуть проход меж рядами столиков.

– Миш, давай-ко во-она тот столик, для дымящих, я курну, – говорил человек-змей.

Стало быть, гимнаста звали Михаилом. А что, подходящее имя… для такого медведя!

Я машинально отметила, что «змей» мог происходить из Вологодской области: он отчетливо о́кал, не ошибешься. «Медведь» что-то ответил-проворчал, глухо и неразборчиво. Деваха, вблизи еще более угловато-костистая, носатая, шустро проскочила к барной стойке, едва не свалив ближайший стул.

И ее коллеги, и она были одеты сейчас, как говорится, цивильно. Циркачей или, более общо, «людей тела» – циркачей, спортсменов, танцоров – в них выдавала разве что сильная, хорошо разработанная мускулатура. Уж я-то сегодня видела; трико – одежда безжалостно информативная. Не хуже иных пеньюаров, доложу я вам.

– П-привет, детка-конфетка, – чуть не на весь бар беззастенчиво произнесла файерщица, подмигивая бармену. – Что у вас т-тут есть погорячее?

С некоторых столиков снова обернулись. Оно и неудивительно: в «Готике» так себя не вели. Это заведение было для так называемых тонких натур, томно выдыхающих сигаретный дым и между глотками кофе или коктейлей обсуждающих свои творческие планы.

Однако едва ли за сию цирковую деву стоило беспокоиться. Вряд ли кто-то будет к ней приставать – точно не с таким сопровождением. У этого Михаила комод на плечах разместить можно, ящиков на шесть, не меньше.

Пока циркачка обсуждала ассортимент с ничуть не смутившимся Вадиком, я краем глаза посматривала за ее сокомандниками. Желание поскорее уйти пропало. Напротив, захотелось остаться подольше. Ведь Мила-то была еще в больнице, и дома меня ждал разве что холодильник с «подножным кормом»: продуктами, не требующими приготовления либо очень быстрыми в готовке. Да, кулинарить я умею, но не люблю, оставляя это дело целиком за тетушкой. А не люблю настолько, что мне проще сидеть на диете из йогуртов с творожками и бутербродов. Ну, и харчевни тарасовские выручают, не без этого.

– Я те гврю, дело-т вернячное! – У гимнаста Михаила была приметная особенность дикции: он «проглатывал» куски слов, особенно гласные. Будто ему не хватало терпения выговаривать все слова полностью. Это внезапно уместно сочеталось с его внешностью: помимо примечательных шкафных габаритов он обладал ярко-рыжей шевелюрой. Тут уж стереотипы про вспыльчивый характер огневласых людей сами в голову лезли.

– Вот так пойдешь и попросишь? – тихо и недоверчиво спросил «змей».

Он, кажется, единственный из троих циркачей чувствовал себя не в своей тарелке в этом заведении.

– Дык да, Эдьк! Родный бать, черт знает где колупалсь – и вон нате здесь сидит! Мамань в одинуху меня вытягивала – скаж, нормально?

– Я вообще в детдоме рос, – не то согласился, не то возразил «змей» Эдик.

– Ритк, шо ты тама застряла? – Михаил отвлекся от темы разговора, а жаль.

– Тут все бухло для ш-шалав и п-пе-педиков! – так же громко, в тон громыхучему Михаилу, отозвалась «Ритк». – Ты такое не с-сосешь.

При этих словах она окинула взглядом весь зал: не иначе как намекала, кто попадает под ее изысканные характеристики. Тонкие творческие натуры в лице посетителей бара сделали вид, что ничего не слышали. Я невозмутимо смаковала свою первую за вечер «Маргариту». Я побывала в достаточном количестве конфликтных ситуаций, чтобы уметь объективно их оценивать. Эта цирковая троица сейчас просто выпендривалась без особой агрессии. Усталые после насыщенного выступления, особой опасности они не представляли.

Но это было так только на мой взгляд. После реплики огнестойкой Ритки посетители сразу с двух столиков тотчас забрали вещи и быстро молча ушли.

– Маргарита, фильтруй базар, – посоветовал «вологодский змей» Эдик.

– Пошел т-ты.

– Ребят, правда, не гоняйте посетителей. У нас тут приличный бар. – Вадик сохранял спокойствие. Правда, при этом он вопросительно глянул на меня.

Я в ответ покачала головой и глотнула еще «Маргариты». Нет уж, дружок, тут на меня не надейся. Нашел бесплатного вышибалу. Я здесь расслабляюсь, как и все. Нет, если совсем жареным запахнет, я вмешаюсь. Но сначала пусть запахнет.