Потянув раму на себя, я машинально глянула в до оскомины знакомый сад. Сейчас, в неурочное для меня время, народу там хватало: почти все скамейки были заняты. В основном женщины и двое-трое мужчин. Рыже-седой шевелюры Руслана Осиповича я не углядела. Возможно, уже ушел. Да и остальные постояльцы оказались «на ноге»: неторопливо собирались, переговариваясь между собой, и возвращались в дом, не дожидаясь залпа с небес.

Я чуть задержалась, всматриваясь в толпу пожилых людей. Занятно: они-то, похоже, не притворялись. Неторопливые, почти половина с тростями, кто-то прихрамывает… Но сопровождающих, санитаров или сиделок я при них не узрела. Воистину странно, но – не мои проблемы. А Руслан-то Осипович, как говаривал один мой знакомый из криминальных кругов, дедок с сюрпризом.

В своей деятельности я с такими сюрпризными субъектами сталкивалась не раз и не два. И такие вот хитровывернутые всегда нанимали меня для охраны не собственной персоны, а кого-то из близких. Причем охотно предоставляли информацию о самом охраняемом объекте и подробно обрисовывали обстановку. Но о себе по большей части помалкивали, и порой это выходило боком и мне, и им. Один раз из-за такой недомолвки серьезно пострадал сам наниматель, по поводу чего я глубоко в душе испытала злорадное удовлетворение. Вот прямо сразу как вытащила из пекла (буквально!) и самого нанимателя, и своего подопечного. Главное, ко мне-то ноль претензий! Оба они тогда поняли, что, не вмешайся я, и был бы у меня на руках серьезно покалеченный подопечный и запеченный до хрустящей корочки клиент.

Крупные капли забарабанили по стеклу, едва я закрыла окно. Не переждать ли? Но еще неизвестно, надолго ли этот дождина влупил. А Мила, того гляди, в одиночку да с такой погодой, совсем уж в грустях сидеть будет. Нет, двину потихоньку, вожу-то я аккуратно.

До места, где я оставила машину, удобнее было срезать тем же, знакомейшим путем, по проходу между оградами двух учреждений. С неба заливало нещадно, в продавленном асфальте пузырились новорожденные лужи. Так что кроссовки мои захлебнулись на первом же десятке шагов, а собранные в хвост волосы прилипли к шее и затылку.

– Женя! Евгения, погодите!

Руслан Осипович окликнул меня, застав врасплох, когда я поворачивала за угол. Черт, выбрал же момент. Ну, чего там ему понадобилось…

Он стоял у ограды, прячась за кустом так, чтобы его не было видно со стороны дома престарелых. И успел вымокнуть. Остатки рыжины в вымокшей седой шевелюре от воды сделались ярче, будто пламя среди пепла занялось. Но в целом Руслан Осипович сейчас выглядел не лучше бездомной псины, угодившей в непогоду.

– Извините, я тороплюсь, так что давайте по-быстрому, – выпалила я, подойдя к ограде.

– Евгения, я заметил, вы сегодня снимали на телефон это, э… недоразумение…

– Применение грубой силы, ага, дальше?

– Пожалуйста, не показывайте никому. И ваша, эм… подруга, ну, попросите ее, пожалуйста, нигде об этом не рассказывать. Дмитрия с работы выгонят, если начальство узнает. Обещаете?

– С чего это? – возмутилась я. – Я видела, как он с вами обращается. Может, и хорошо, если его выгонят? Не уверена, что он подходит для такой работы.

– Он делает это по моей просьбе, – поспешно сказал Руслан Осипович.

На несколько секунд я перестала ощущать противно теплый дождь, вымочивший нас обоих до нитки. И только оторопело таращилась на старика из-под ладони, козырьком приставленной ко лбу.

– Вы извращенец, что ли? – грубо (внахлыст, как сказал бы Арцах) поинтересовалась я.

– Евгения, это целая история. – Руслан Осипович покачал головой, ничуть не обидевшись на вопрос.

– На целую историю у меня времени нет, – отрезала я. – Да и вы шли бы к себе, простудитесь, и вся недолга. В вашем-то возрасте…

– Вы же телохранитель, Евгения, да? – Руслан Осипович пуще заторопился, нервно оглянулся назад: не ищут ли? – Я знаю, слышал о вас. Что, если моя история – возможно, ваше новое задание? Вы свободны? Завтра, в час дня?

– Еще неизвестно, – уклончиво заметила я.

Это правда: я в своей работе не тяну ни с согласиями, ни с отказами. Если чувствую, что с клиентом сработаемся, то на новое задание соглашаюсь сразу. И это новое задание могло подвалить когда угодно – через двадцать, через сорок минут, через час или нынче вечером. А заранее бронировать место в расписании – дохлый номер. При том что поведение Руслана Осиповича интриговало меня все больше, он не виделся таким уж перспективным клиентом.

– А если завтра к часу дня будете свободны – зайдете? Хотя бы просто выслушать. Не понравится – не беритесь, ей-богу, только выслушайте. Мне и рассказать-то об этом уже некому.

Я, невзирая на дождь, несколько секунд разглядывала жалко выглядящего старика. Вот честно: мокрая побитая шавка, выкинутая на улицу. Вон и Дмитрий этот за ним не торопится. Об этом тоже договорились?

Что ж, если разговаривать во дворе… место открытое, прохожих мимо предостаточно ходит, даже сейчас по ливнищу такому народ мелькает.

– Буду свободна – зайду. Но ничего не обещаю, – твердо ответила я.

И, не дожидаясь его ответа, в темпе твиста двинулась в сторону своего автомобиля: как еще заведется-то в этом всемирном потопе.

Из-за дождя пришлось тащиться обходным путем: по Благовещенскому проспекту, более пологому и прямому, со свежим шершавым асфальтом. В больницу я добиралась более крутой и петлясто-изворотливой Ленинской, но в такую погоду… нет.

Но и по Благовещенскому я ехала медленно, всматриваясь сквозь заливаемое вовсю лобовое стекло. Дворники почти не спасали, но хотя бы огни светофора и дорожные знаки я различала.

И человеческие фигуры: мокрые, как восставшая из мертвых Муму, с бесполезными – хоть какой размер! – зонтиками. Ливень не утихал, хлеща со всех сторон и во все места, размывая очертания за стеклом до невнятных пятен. Будто ребенок акварелькой балуется.

Поэтому, когда на пешеходном переходе прямо передо мной прошел Арцах, в первую секунду я подумала, что мне показалось. Однако же притормозила у автобусной остановки, чуть опустив стекло. Но не окликнула, лишь пронаблюдав, как он дошел до здания редакции газеты «Вести Тарасова», придерживая ворот плаща и, судя по лицу, нещадно костеря дождь.

Как и все остальные под дождем, Арцах тоже напоминал мокрую псину. Но породистую и смышленую: и лапу подать, и мяч принести, и ковра хозяйского не осквернить.

Нет, потом поговорю, сейчас – к Миле. Поди, ругает сама себя за то, что разжалобила племянницу и вытурила в такую погоду за, в принципе, сущей безделицей.

Я почти угадала: дома меня встретили потоп буквальный и потоп фигуральный.

Буквальный был меньше: всего-навсего натекла грязная вода из машинки. Из инструкции я помнила, что такое бывает, если моющего средства много налить. Эх, опять, наверное, кондиционера для белья бабахнула больше, чем нужно, растяпа.

Фигуральный потоп был уже посерьезнее: я застала Милу коленопреклоненной, периодически простирающейся ниц, как правоверная буддистка. Тетя пыталась ликвидировать последствия моей халатности.

Я застала весьма драматический момент: Мила попробовала подняться с тряпкой в руке, оскользнулась и чуть стукнулась лбом о пол, вовремя подставив руку. И одновременно плакала, пришмыгивая и орудуя тряпкой. Пытаясь орудовать, точнее говоря.

– Мил, ну ты чего, ну… – Я, едва заперев дверь, бросилась к ней прямо в уличной обуви, оставляя за собой следы; сама мокрая, будто это мной пол и помыли. В лучших традициях голливудских немых комедий.

– Эта новая машинка… о-ох-х… Женя, я с ней не справля-аюсь… Она запищала, а я и не знаю, на какую кнопку жать, совсем старая ста-а-а…

– Ну, ну, ну…

Я присела рядом с ней, прямо коленями на мыльный мокрый пол (едва ли моим штанам стало бы хуже). И неловко приобняла тетю, стараясь не замочить ее домашнее платье. По крайней мере, к моему приходу Мила успела переодеться, значит, нормально все с этим титановым коленом.

– Мил, не переживай ты так. Ты еще просто не привыкла, мы ж купили эту штуку месяц назад всего, даже я еще не разобралась.

Тетушка сама прижалась ко мне, теперь только тихо всхлипывая. Успокаивалась понемножку, и то хорошо. Обняла меня одной рукой, и только тут я заметила, что на Миле нет резиновых перчаток. Значит, стихийное бедствие застало ее врасплох, схватила тряпку, не особо раздумывая.

– Между прочим, зря ты так скачешь. Доктор сказал, чтобы две недели нагрузка была снижена, просто чтобы адаптация, постепенное привыкание там и все такое. Что ж ты рванула-то так?

Я хотела добавить нечто в духе «чай, не девочка уже», но вовремя прикусила язык. Мила и без меня знает, сколько ей лет. И, кстати, ни разу не кокетничала своим возрастом. А в зубах навязшее «у женщины про возраст не спрашивают» считала глупым предрассудком.

Мозг, как назло, подкинул в тему одну из шуточек Арцаха: «Мне столько лет, на сколько я себя чувствую. А чувствую я себя на все сто!»

Нет, вот не надо этого сейчас.

– Да, вот, ты задерживалась, а я подумала – по хозяйству сейчас…

– Прости, тормознула, попала под дождь. Пришлось тащиться как черепахе какой, чтоб в ава… в смысле, что добраться нормально.

– И не позвонила! – вздохнула тетя.

– Уж прости, да, не позвонила. Давай-ка вот что, сейчас поднимемся, переоденемся, я быстренько приберу…

Продолжая успокаивающе бубнить (так шаман усмиряет буйного духа), я помогла Миле добраться до комнаты. Тетя едва не поскользнулась, идя в мокрых тапочках на гладком линолеуме, но я была начеку. Походка у Милы была вполне ровная. Меня отпустило куснувшее было беспокойство.

– Про трость все же не забывай, – напомнила я.

– Хочешь, чтобы, я как инвалидка какая, – по квартире с тростью? – возмутилась Мила.

Так, мы уже протестуем, отлично. Чем бы дитя ни тешилось… а, нет, это из другой оперы.

Я мудро не стала помогать Миле переодеться, даже не подала ей сухую одежду. Человек только-только с пола поднялся, нечего ему ронять самооценку и чувство собственного достоинства. Пусть вернет контроль над ситуацией да заодно прислушается к ощущениями по поводу колена.

Нет, попроси она, я бы не отказала ей в помощи, но сейчас случай стопудово не тот.

Тем более что и мне не мешало переодеться: май, отопление отключено, а я тут, можно сказать, в одежде искупалась.

Как там, интересно, Арцах – на работе-то в этаком виде? Поди, юморит что-нибудь по случаю. Сам себя он как-то раз нарек «неунывающим армянином» – аккурат в момент нашего знакомства. После того как вытер натекшую из носа кровь: тот громила, которого я вырубила, еще успел расквасить Арцаху нос. Больше он ничего не успел. Да, не стоит благодарности. Обращайтесь, если что.

…дальше все мои дела и помыслы были только с Милой: прибрать в ванной; под чуткими указаниями тети разместить на сушилке белье; организовать чай с печеньем и отвлечь Милу всевозможными сплетнями и слухами. Больница есть больница: моя общительная тетя была отрезана от привычного окружения, так что следовало восстановить баланс. Благо память у меня еще… черт. События сегодняшние, что ли, повлияли? Что еще за мысли о старости, а, Охотникова?

Зато во время чая, плавно перетекшего в легкий ужин, я сообразила, как поднять Миле настроение. Заранее поинтересовалась ее планами на завтра и уже с утра занялась воплощением своей идеи. Обзвонила тетиных знакомых (в основном – учительско-преподавательский контингент из тех, кто на пенсии), сбегала в кондитерскую и еще раз в продуктовый. И, пообещав Миле потрясающий сюрприз, отвела к одной из наших соседок, бывших Милиных учениц, в квартиру этажом ниже.

Тетя, узрев собравшуюся компанию при накрытом столе, едва не прослезилась. Глянула на меня с такой благодарностью, что и я, черствоватая в силу профдеформации особа, ощутила что-то этакое в области диафрагмы. Ну, о чем там поэты говорят – душевный трепет и прочее.

Компания расселась до того уютно, и чайник как раз засвистел, и варенье открыли… я не стала мешать. Ушла с посиделок, страшно довольная собой и успешным воплощением своей затеи.