– Уже почти семь. Ты пропустил личную встречу с Василием Михайловым. Это было невероятно. Он сказал, что мы лучшие ученики. Что с нами работать – одно удовольствие, прямо как с хорошим, профессиональным текстом выпускников курса. И еще сказал – верит, что мы принесем в мир и распространим знания среди людей, в компаниях, в которых мы работаем. Если Бог – это Слово, то редактировать – служить ему и совершенствовать мир.

– Что? Какого черта? Мы же просто копирайтеры и редакторы!

– Будь осторожен со словами. Тебе вообще повезло, что ты не получишь штраф. Мы предупредили Кураторов, – последнее слово было произнесено с придыханием. – Они знают, что ты болен. Но ты выглядишь намного лучше. Когда мы пришли с обеда, ты весь был мокрый, хоть выжимай. И дышал, будто после пробежки. Тебе бы освежиться. Прими душ – он дальше по коридору. Его ни с чем не спутаешь.

Времени на мытье совсем не было. И Антон просто сбил с себя засохшие остатки пота и выпил воды прямо из-под крана. Оставалась надежда, что на торжественной части не будет фотографа, чтобы потом годами не смотреть на свое опухшее от тяжелого сна и болезни лицо.

Когда он вернулся в комнату, соседи уже успели переодеться и ждали его. Антон быстро поменял футболку на рубашку нежно-оливкового цвета, но решил остаться в своих мягких брюках. В отличие от соседей, один из которых был в полном смокинге. Пока они вместе спускались в зал, Антон смог разглядеть их и узнать получше. Парень в обычном костюме оказался продуктовым редактором одного популярного банковского приложения, а который в смокинге – работал во внутренних коммуникациях госкорпорации. Они оба горячо признавались Антону, что всегда знали и ценили силу слов, но только сегодня поняли их настоящее значение.

– Надеемся, ты еще наверстаешь, – сказал редактор из госкорпорации.

Антон уже на это не надеялся. Ему хотелось только понять, что вообще происходит. В зале он автоматически начал искать взглядом Таню.

– Ты столько пропустил! Эти люди… просто потрясающие! Во время нетворкинг-сессии я не могла наговориться, наслушаться, мне хотелось впитать, поглотить их всех, их знания, их опыт. Мне кажется, нам столькому еще можно друг у друга научиться!

– Что? Я смотрю, ты в восторге. А как же твое опасение выглядеть глупо?

– Это ты сейчас выглядишь глупо! Твои сомнения меня просто убивают. Так нельзя. Но я понимаю, почему так – ты пропустил встречу Василием Михайловым. Мне тебя очень жаль. Во время нетворкинга он был среди нас! И я даже смогла прикоснуться к нему. Как бы случайно, но все равно…

– Да что вообще происходило на этой встрече?

– Мы говорили. Он говорил. Мы повторяли за ним слова. Чтобы понять их смысл. Пропустить их через себя. Слова – это потрясающе. Теперь я понимаю, что выбрала правильную профессию. Это моя миссия.

Антон хотел задать еще вопрос, но в этот момент свет в зале выключился. По помещению пробежал восторженный шепот. Все уже поняли, что произойдет дальше. Но ожидание затянулось, люди несколько минут стояли в полной тишине, не зная, кто рядом. В какой-то момент Антон перестал ощущать окружающее пространство, а все звуки слились в единый белый шум. Тогда дверь открылась и в зал вошел Василий Михайлов, сияющий в лучах прожектора. После плотной темноты казалось, что он светится.

– Мастер! Гуру! – раздавалось со всех сторон. В одном из голосов Антон узнал куратора из столовой. В другом – сотрудника госкорпорации в смокинге. Были и другие, которых он раньше не слышал или просто не признал в общем гомоне.

– Перестаньте. Перестаньте. Я просто ваш преподаватель. Проводник в божественный мир слов. Тот, кто лишь щедро поделился своим опытом. А вы так талантливо, так скоро переняли его и трансформировали во что-то столь же прекрасное. Я видел новые портфолио каждого из вас. Они столь точны, столь информативны. Всего один документ, один сайт может рассказать о вас все. И вы почти совершенны. Таких редакторов на рынке очень мало – и все они, все вы, мои ученики. Дипломы уже ждут вас в комнатах. А сейчас мы поднимемся на самую вершину редакторской лестницы. Вы станете настоящими служителями Слова!

Зал наполнился аплодисментами и восторженным визгом. Такое можно ожидать на рок-концерте, но не на выпускном редакторского курса. Гомон врезался в голову Антону и разрывал ее изнутри. Ему очень хотелось, ему просто нужно было уйти отсюда. Обратно – к мягкой кровати, дальше от этой болезненной толпы. Он почувствовал жар, который поднимался от кончиков пальцев вверх по телу, разливался раскаленной лавой по кровеносной системе, стремясь достать и разрушить все важные органы. Кровать и холодный компресс могли это остановить. Но выбраться из зала было невозможно – двери были уже заперты и их охраняли кураторы.

Спасение – протолкнуться к стене, где меньше людей, подальше от сцены. Пока все стягиваются ближе к спикеру, есть возможность легко и почти незаметно туда протиснуться. Антон уже начал аккуратно расталкивать людей за собой, когда кто-то схватил его за руку. Холодная рука крепко сжала его запястье и сильно притянула к себе. Антон попытался вывернуться, чтобы ослабить хватку и продолжить путь к спасительной прохладе у стены. Но чужие пальцы только сильнее вцепились в него. Он повернулся и увидел Таню.

– Не благодари! Толпа начала теснить тебя к стене. Они просто завидуют нашим удачным местам. Рада, что успела тебя поймать, – прокричала Таня на ухо парню.

Он должен был сказать, что ему необходимо уйти отсюда, что он просто не может больше здесь больше стоять. К черту диплом, к черту успех. Сейчас ему нужен просто перерыв. Тем более, велика ли честь – речь Василия Михайлова, который даже не потрудился лично выдать им дипломы.

– А теперь я попрошу выйти сюда Дмитрия Верестова, – продолжил преподаватель. – Дмитрий, ну же!

Толпа расступилась, и к сцену неуверенно двинулся тот самый шеф-редактор из столовой. Он был все в той же кожаной куртке и футболке.

– Я? На сцену? Все-таки штраф с меня сняли?

– Что ты, Дмитрий! Ты же не против, что мы будем на ты? Я приглашаю тебя как раз этот штраф оптатить! – Василий приобнял своего ученика. – Мы все знаем: чтобы чего-то добиться, нужно чем-то пожертвовать. Вы все уделили много времени. А точнее, полгода, надеюсь, ежедневного труда, чтобы напитаться знаниями. Научиться лучше обращаться со словом. Я уверен, вы его по-настоящему полюбили. Я же прав?

Зал восторженно закричал «Да!». Антон промолчал в попытке защититься от ударной волны звука. Таня зло на него глянула.

– А теперь скажите сами! Я люблю слово!

«Я люблю слово!» – вторила ему толпа.

Антона тоже начала поглощать эта редакторская мантра. И он шепотом присоединился к общему признанию.

– Я буду служить слову!

«Я буду служить слову!» – вырвалось у Антона громче – в унисон с толпой.

– Я ради слова готов на все!

«Я ради слова готов на все» – кричал Антон. Что-то такое он испытывал на концертах, когда ты сливаешься с толпой в экстазе и подпеваешь песням. Ради чувства единения.

– Слово – это больше, чем вы думаете. Можете это уже не повторять. Слово – это Божественная сущность. И редактировать – не управлять ею, а служить ей. Со всей преданностью и смелостью. Чтобы стать по-настоящему великими редакторами, вам нужно принести жертву. Самую большую. Вашу кровь. Вот здесь, – Василий указал себе под ноги, где уже ожидало золотое инкрустированное яркими камнями ведро. – Сосуд для вашей крови. Кураторы принесут вам ножи. Делитесь ими, обменивайтесь кровью. Помогайте друг другу. Это ваш главный нетворкинг. И отдайте, сколько захотите и сможете в этот сосуд. Только не усердствуйте. Вы нужны нам живыми!

У кого-то ножи уже блеснули острием. С разных сторон слышались приглушенные крики. Чья-то боль была похожа на зов чайки, а чья-то – на плач медведя. Слева от Антона раздался рык и чавканье: молодой парень решил не дожидаться ножа и зубами раздирал подушечку на ладони – почти безуспешно. Он содрал верхний слой кожи, под которой показалось розоватое мясо. Но кровь так и не полилась. Антон был заворожен усердностью и упорностью этого парня. Такие редактора точно нужны рынку. А в глубине зала одна из его соседок по столу раздвигала ножом кожу на запястье по дорожке старых шрамов.

Где-то у двери послышалось приглушенное охающим хором возмущение: «Я не могу. Не хочу в этом участвовать. И перестаньте твердить про штраф. Я вижу Дмитрия. С ним ничего не произошло. Стоит на сцене, улыбается. Если вы будете удерживать меня силой, мне придется обратиться в полицию». Антон не мог разглядеть, кто там, но, вроде, это тот, с кем он сидел за столом и не успел обменяться даже парой фраз. Судя по тихому скрипу, дверь все-таки приоткрыли, но ровно настолько, чтобы этот грузный мужчина мог за нее просочиться.

– Антон! Мы будем великими редакторами! – отвлекла от действия Таня, улыбаясь во весь рот. Она уже поднесла кончик ножа к мягкой, розоватой подушечке на левой ладони. Кожа так натянулась, что, казалось, должен был раздаться громкий хлопок и треск от прикосновения ножа. Но ничего не произошло, только красные жемчужины крови проступили над порезом. Таня не стала вытирать руку, дала крови спокойно течь. У сцены люди сдавливали свои свежие раны, прищипывали их, чтобы слить как можно больше крови. А потом обнимались, гладили друг друга по щекам и лбам и обменивались счастливыми, влажными, а иногда и кровавыми поцелуями. Одежда редакторов и копирайтеров покрывалась бордовыми метками.

Могли ли люди стать еще ближе, чем сейчас?

Антону было страшно. Он очень боялся боли с самого детства. Настолько, что пока ровесники радостно учились кататься на велосипедах и роликах, он сидел на лавочке, ведь так он точно не получил бы травму. Мимо него прошло все: от футбола до сноубординга.

Но еще больше он боялся упустить возможность. Десятки людей вокруг – его потенциальные коллеги и конкуренты – уже наполняли чашу. Они показали, на что готовы ради величия. Ради профессионального и карьерного роста. Ради Слова. Ему нужно просто сделать маленький надрез. И надеяться, что никто, использовавший этот нож, не заражен смертельной болезнью. Антон уже стольким пожертвовал ради этого диплома. Сном, отношениями, дружбой. Всем, что было невозможно совместить с работой и учебой. И осталось совсем чуть-чуть. Сделать шаг веры. Шаг преданности. Шаг навстречу Мечте.

– Мы будем великими редакторами! – согласился Антон и проткнул подушечку указательного пальца кончиком ножа. Он пытался представить комара, который по странному и внезапному стечению обстоятельств не нашел более удобного и аппетитного места. Но оказалось намного больнее. Густая багряная кровь неуверенно выступила над кожей. Ни капли не должно пролиться впустую. Он сунул кому-то из толпы нож и схватил Таню за запястье освободившейся рукой. У сцены их кровь слилась с кровью других студентов.

Когда поток людей иссяк, Василий Михайлов приобнял Дмитрия, который все еще стоял на сцене, и достал нож. Тем же спокойным и уверенным голосом, которым читал лекции, Василий сказал:

– Теперь пришла моя очередь.

И его услышали все в зале. И поняли…

Клинок блеснул в свете прожекторов. Из горла провинившегося шеф-редактора потекла кровь. Его пустые глаза еще какое-то время нервно дергались. Он будто пытался найти поддержку или последнее утешение. Кто-то из кураторов поднес сосуд, чтобы собрать всю кровь. Которая была ярче и текла быстрее, чем в порезах на руках. Она была живой.

Василий Михайлов отстранился от бывшего студента, и тот рухнул на сцену, а кровь продолжила стекать теперь уже бесполезным потоком.

– Теперь мы все едины! Как буквы в словах. Как предложения в тексте. Мы – больше, чем каждый из нас. Таланта больше. Возможностей больше. Да здравствует Слово! Да здравствует Редактура! Да здравствует Сила!

– Да здравствует Сила, – вторила толпа.

В зале зажегся свет, и кураторы открыли тяжелые двери. Часы в холле санатория показывали далеко за полночь.