– Извините, – я отвожу взгляд и, чтобы отвлечься, заливаю в себя холодный, противно сладкий чай.

– Ничего страшного, я уже привыкла, – Анастасия вздохнула и понимающе улыбнулась. – Такова ваша мужская природа.

Ну здрасьте – приехали! Это она что сейчас подумала?

Нет, если абстрагироваться от её дурацкого прикида и взглянуть объективно, Айкина мать ещё молодая и привлекательная женщина, с приятной фигурой и красивыми зелёными глазами. А ещё… она сейчас мой единственный источник информации. Только пока совершенно бесполезный.

– Дорогие, наверное, конфеты, – Анастасия любовно оглаживает пальцами глянцевую поверхность нарядной коробки. – Жаль, если пропадут до приезда девочек.

– Что?.. – я пытаюсь догнать смысл. – А-а, нет… это всё Вам, конечно!

– Всё-всё? – она закусывает нижнюю губу и стреляет глазами в нераспакованные пакеты.

Я согласно киваю и не могу сдержать улыбку, глядя, как зелёные глаза сияют почти детским восторгом. Анастасии не терпится дорваться до подарков, но, испытывая собственную волю, она остаётся на месте и увлекается конфетами. Времени выбирать у меня не было, поэтому я скупал всё, что могло порадовать девочек. Я помню, что Айка равнодушна к сладкому, зато Сашка та ещё сластёна, да и мама, как выяснилось. Ну хоть кому-то доставил радость!

– Спасибо, Кирилл, это так приятно и неожиданно!.. Вы очень щедрый молодой человек! Знаете, таких уже почти не осталось.

Да, я именно такой! Но пора бы уже перейти к конструктивному диалогу.

– Анастасия… простите, Вы не сказали, как Вас по отчеству…

– Ой, да перестаньте, Кирилл, какое отчество?! Мы ведь договорились, что я Настя. Можно Анастаси, – она задвинула в рот конфету и с причмоком облизала пальцы. – А вообще, я Михайловна… Знаете, мой муж Валик тоже Михайлович. Кстати, бывший муж. Раньше он тоже казался мне щедрым… так меня любил!..

Она мечтательно закатила глаза, а я поспешил вклиниться в короткую паузу:

– Я как раз о нём и хотел Вас спросить. Может, девочки сейчас у него? Он ведь в Киеве живёт?

– Ага, как же – у него! – тон Анастасии внезапно стал злым. – Зачем этому кобелю целая орава детей, когда у него молодая жена под боком?! Господи, да была бы хоть красавица!.. А то ведь страшна, как смертный грех! Да ещё и толстая! Это он мне назло выбрал корову пострашнее! Отомстить решил, вылупок! Надеюсь, хоть не додумается ещё детей сварганить. Хотя куда ему?.. У него ж работа на первом месте! И на втором, и на третьем тоже – робот, а не мужик. Хорошо, хоть Алекс не в него. Бедный ребёнок – что есть отец, что нет.

– Так Алекс сейчас с отцом в Киеве? – вцепился я хоть за какую-то знакомую ниточку.

– А где ж ему быть? Только он не с отцом, а сам по себе – с девушкой живёт. Он же у нас весной жениться собирается.

– А, Вы, наверное, о сыне? – догадался я, вспомнив о количестве Сашек в этой семье.

– Ну да… – Анастасия похлопала ресницами, но вдруг оживилась, ловко переходя на «ты»: – А ты думал, я про Шурочку? О-о, эта у меня наоборот – вся в отца. Уже ослепла от своего компьютера. Ей бы только жрать и в монитор пялиться, да ещё с матерью огрызаться. Не-эт, Шурка в Киев не поедет. Ну если только по Степашке соскучится…

– Степашке? – выдохнул я, прикрыв глаза. Если сейчас ещё появятся Филя или Хрюша, то я здесь и усну, так и не добравшись до правды.

– Степашка – это наша младшенькая – Стефания. Зайчик мой любимый, – плаксиво произнесла Анастасия и всхлипнула. – Валик её в августе от меня забрал. Решил, что выпускной класс она непременно должна окончить в Киеве. А что в этом Киеве – образование, что ли, лучше?

– Так, может, сёстры решили на праздники рвануть к младшенькой? – не сдаюсь я.

– Это вряд ли, – отмахнулась Анастасия, но задумалась. – Хм… ну-у, Степашка бы мне сказала, наверное… мы с ней только сегодня созванивались. Не-эт, Айке в Киеве делать нечего, а Шурка без неё вряд ли поедет. Нет! – отрезала она безапелляционно, а мне неприятно резануло слух.

– А почему Айке нечего там делать? У неё ведь там отец… сестра с братом…

– Кирюш, какой же ты наивный мальчик! – осмелевшая тётка быстро сократила дистанцию и доверительно накрыла мой кулак облизанными пальцами. Мне же стоит немалых усилий не выдернуть руку и унять скрип зубов. – Не так уж много ты, оказывается, знаешь о моей дочери.

– Но Вы же поможете мне узнать, Анастасия Михайловна? – исполнив невозмутимый взгляд, я терпеливо таращусь в прищуренные зелёные глаза.

– Айка ненавидит своего брата, – с горечью произносит Михайловна и кривит губы. – Мне, как матери, очень тяжело об этом говорить. Но дело даже не в моём сыне, он всё равно живёт отдельно, но у Айки давняя война с бабкой… моей свекровью, кстати. Хотя тут мне сложно обвинить дочь, ведь эта старая проститутка кого хочешь доведёт! И, поверь, Айку она на порог не пустит.

– Почему?

Пальцы Анастасии начинают поглаживать мой кулак. Возможно, она сейчас нервничает и делает это машинально, даже не подозревая, что мне хочется грубо стряхнуть её щупальца и вымыть руки. Я не спал почти двое суток и тоже охереть какой нервный, но… похер – пляшем дальше!

– Почему Айка чужая в родном доме? – повторяю вкрадчиво и почти ласково.

– А я вот тоже думаю, Ки-рю-ша… – Анастасия ложится грудью на стол и приближается ко мне. – Почему накануне Нового года мне, матери, вырастившей четверых детей и отдавшей им всё здоровье и молодость, не на что купить даже пакет молока? Подарки – это, конечно, очень замечательно, – она окинула выразительным взглядом охапки цветов и пакеты, – но ими сыт не будешь.

Я понятливый парень. С облегчением высвобождаю руку из-под играющих женских пальцев и достаю телефон.

– Диктуйте номер, Анастасия Михайловна, я не оставлю многодетную мать без молока.

И потекли молочные реки!

Я терпеливо наблюдаю, как её глаза гипнотизируют экран мобильника и как они расширяются, сканируя прилетевшее уведомление. Теперь она сможет принимать молочные ванны.

– Да ты настоящий Дед Мороз, Кирилл, и очень щедрый, – возбуждённым голосом прошептала Анастасия, но, встретив мой замороженный взгляд, посерьёзнела и отмотала к нужной теме: – Как я уже говорила, у меня четверо детей и, поверь, все они мне одинаково дороги. Но Айка… она не совсем обычная девочка.

Мать необычной девочки роняет на тарелку горючие слёзы и выглядит совершенно несчастной. Мне бы сейчас проявить сочувствие… но вместо него внутри нарастает волна отвращения. И всё же я обращаюсь в слух.

Я ещё сносно владел лицом, выслушивая жалкие стенания по поводу беспросветного детства Анастасии – нищета, домашний террор и закон подлости, жестоко пинающий её на каждом шагу. Терпеливо заглотил повествование о несметном полчище разбитых вдребезги мужских сердец и даже выдержал какой-то тупой местный шлягер в исполнении «хрустального голоса Воронцовска», пока наконец не добрались до главной Скрипки – отца семейства.

Мне откровенно плевать, насколько очаровательными родились их рыжие близнецы и прямо сейчас я обоих с удовольствием затолкал бы обратно! Я очень хотел и ждал лишь информации о моей Айке, но вместо этого начался жесткий порнотриллер о групповом изнасиловании. Твою ж мать! С каменным лицом я наблюдаю слёзы главной исполнительницы и никак не могу распознать – эти воспоминания для неё трагические или счастливые. Однако я совершенно ясно понял, что именно отсюда и началась история моей необычной девочки.

– И никто из этих тварей даже не поплатился за своё преступление! А вот скажи мне, найдётся ли хоть одна мать, способная полюбить плод насилия? Это же бесконечное напоминание о боли и унижении! – истерично выкрикивает Анастасия, но, встретив мой взгляд, мгновенно переобувается: – Но я сохранила беременность! И не отказалась, не оставила в роддоме, хотя вся семья была против. И до сих пор расхлёбываю! – она судорожно вздохнула и жалобно спросила: – Ты, случайно, не куришь? А то я что-то разволновалась…

Это пришлось очень кстати, потому что перекур настойчиво напрашивался ещё с тех пор, как певица исполнила любимую песню. Мы прикурили, дружно затянулись, и в крошечной кухне повисло гнетущее молчание, окутанное сизым дымом. Пробую снова дозвониться Сашке…

Бесполезно. Вот сука!

– Уж не знаю, за какие грехи мне такое наказание, – напомнила о себе жертва насилия.

– Вы сейчас про Айку? – уточняю тихо, приглушив рычащие нотки.

– Ну а про кого?!. Спасибо доченьке – вся жизнь под откос! Ни одного спокойного дня! Нет, ну а чего я ожидала? Кровь – не водица! Я-то думала, вроде девочка… помощница… Как бы не так! Ни дня без происшествий! Она ж дралась со всеми! Вообще никого не слушала!.. Деньги воровала даже у сестёр!.. Господи, как вспомню… с бомжами связалась! Какое позорище! А над братом что творила… как издевалась!.. Да Айка школу по два раза в год меняла! И училась отвратительно – хуже всех в классе! Я даже представить не могла, что бывают такие дети!

– А Вы себя полностью осознавали в четыре-пять лет? – спрашиваю почти шёпотом, едва сдерживая ярость.

– Что? А при чём тут?.. – растерялась эта курица.

– Как Вы думаете, почему дети начинают учиться в школе с семи лет?

– Ах вон ты про что! А где этого дикого волчонка держать было до семи лет – на цепи? Да её из детского сада взашей выгнали и перекрестились! Она ж там поубивала всех детей. Мне кажется, её даже из тюрьмы бы выгнали. А в школу Айка пошла вместе с моими старшими, чтоб пригляд хоть какой-нибудь был. И, кстати, в первый класс принимают не только с семи, а в Америке дети учатся…

– Мы говорим о разных вещах, – перебиваю её. – Учиться можно и с трёх лет, но только рядом с трёхлетками. А между Айкой и её одноклассниками была целая пропасть. Когда же ей было учиться, если приходилось постоянно обороняться? А каждый новый коллектив – это стресс и очередная адаптация.

– А ты психолог, что ли? – прошипела Анастасия. – Умник! И вообще… что за интерес у тебя к моей дочери?

Опомнилась мамаша!

– Что, на экзотику вдруг потянуло? – захихикала эта самка гиены, а халатик на подпрыгивающей груди снова распахнулся.

Подобную формулировку я ещё мог бы простить Женьке, но не этой лярве.

– Вы, Анастасия Михайловна, куда экзотичнее, – я поднимаюсь со своего места.

Но мои слова неожиданно воспринимаются, как комплимент, и гостеприимная хозяйка, облизав губы, слегка подаётся мне навстречу.

– А я смотрю, ты уже разглядел, Кирюш?

– И даже сравнил, – я предостерегающе выставляю ладонь вперёд. – Континент, откуда я прилетел, буквально кишит подобными тварями. Не провожайте, я сам найду выход.

Несколько секунд молчаливого осознания, и в спину мне уже летят многоэтажные проклятья. Я не задерживаюсь, но очередная информация настигает меня в подъезде и разносится эхом по всем этажам:

– Как раз такую ты и заслужил! Наверняка она не рассказывала тебе, как из-за какого-то уголовника чуть не убила родную бабку – все зубы ей выбила! А я, дура, спасала дочь – к матери своей отправила, а теперь догадайся, где моя мать и кому досталась её квартира!..

Лязгнула подъездная дверь, отрезая меня от громкого верещания. Вот же сука! Разворачиваюсь и с размаху впечатываю кулак в шершавое металлическое полотно… и ещё… и ещё! Не легче.

В завывающем шуме ледяного ветра я с трудом различаю звуки мобильника… Сашка – наконец-то!

Непослушными пальцами тычу в экран…

– Саш, где вы?! Не ври мне только… Саш, я здесь, в Воронцовске… у вас дома…

Сашкин голос давно уже смолк, а я, совершенно дезориентированный, по-прежнему упираюсь лбом в железную дверь и прижимаю к уху погасший мобильник.

И вроде пришёл в себя… а там так пусто.

Глава 10
Кирилл

Настоящее время

Февраль