Странно, Лес совсем не казался благообразно-показательным парком, но ни одного сучка не попалось на пути, ни одна кочка или колючая ежевичная плеть не помешала. Под могучими деревьями, которых в городе не встретишь, росла всё та же ласковая, сейчас слегка влажная трава. Где-то далеко, на самом краю сознания, отметилось, что в таком дремучем лесу должны водиться дикие звери, а может, и не только звери, но страха совсем не было. В душе крепла уверенность, что никто её сегодня не тронет. Кроме того, кому сама позволит. Санайя почувствовала, как щёки опалил горячий румянец. Его щемящее тепло разбежалось по телу и уютным комом поселилось внизу живота. Даже дыхание на миг перехватило.

Уже сегодня. Скорее бы найти того, кто ей предназначен самой судьбой, иначе этот странный жар не унять. Ещё и в кустах, что темнели справа, завела песнь какая-то ночная птичка. Жаворонок? Кажется, Санайя читала, что жаворонок – птица утренней зари. Значит, это соловей, не иначе, пусть и соловьёв она раньше тоже никогда не слышала.

– Нарекаешься соловьём! – сообщила она птичке и, засмеявшись и широко раскинув руки, закружилась.

Если бы свадьба велась по общепринятым правилам, кружила бы Санайя сейчас в танце с женихом. Но сегодня эти правила неуместны, можно танцевать самой с собой. Полянка как раз для этого подходящая.

Как помутилось в голове. Кажется, перестаралась. Так можно и упасть. А почему бы и не упасть? Ведь сама хотела поваляться на этой нежной зелени.

Трава и правда, оказалась волшебной. Жаль, намокшая и ставшая ещё более грубой рубаха мешала остроте ощущений. Значит, рубашку можно снять и отбросить. Тем более, никто не видит, да и темнота вокруг кромешная, даже робкий нарождающийся полумесяц и любопытные звёзды предупредительно скрылись за облаками-ширмами.

Санайя бездумно перекатывалась по траве, впитывая телом её благотворные соки и духмяный запах. Хочется смеяться? Можно смеяться. Смех совсем не похож на деликатный смех воспитанной девицы? А кому здесь слушать? Ни смотреть, ни слушать некому. Гортанные, почти утробные звуки огласили окрестность.

***

То, что она уже здесь не одна, Санайя скорее, почувствовала, чем увидела.

Пришёл. Её судьба. Её любовь.

– Иди сюда, что же ты стоишь?

Приблизился. Встал рядом. Во тьме не рассмотреть, кто же он? А нужно ли рассматривать? Санайя точно знала – этот мужчина её и только её. Как и она – только его.

– Ты когда-нибудь валялся на траве? Здесь замечательная трава. Не бойся! – рука коснулась босой ступни и брюк над ней. – Зачем тебе брюки? Они не нужны. И рубаха, если она на тебе есть, тоже не нужна.

Какой послушный. Звякнула пряжка ремня, и лишняя одежда глухо опустилась в стороне.

– Ложись, – Санайя похлопала ладонью рядом с собой. – Поваляйся, тебе понравится.

– О да, думаю, мне понравится! – прохрипели в ответ.

Только вместо того, чтобы поваляться по траве, мужчина прижался к ней. Какой он горячий. Горячая мужская кожа и прохладная трава. Что из этого приятнее? Пожалуй, рука, которая смело легла на её грудь, вызвав короткий вздох не то удивления, не то восхищения. Да, нет ничего лучше уверенной руки на груди, до этого никогда не испытывавшей ничего подобного. Что? Губы, коснувшиеся напряжённой вершинки, могут вообще отключить разум? Пожалуй, здесь и сейчас разум совсем не нужен, и Санайе ещё не раз за эту короткую ночь приходилось удивляться, сколь же волшебным и ярким может быть наслаждение.

Зябкий туман, предвестник близкого рассвета, охладил разгорячённые тела. В его неверном мареве уже можно было рассмотреть того, с кем связала эта ночь, полная волшебства. Не Пинешту, это Санайя поняла ещё при встрече. Но и не Рич. Она провела ночь с совершенно незнакомым мужчиной? Как такое могло случиться?

– Вы кто?! – горло сдавил удушающий спазм.

– Считаете, пришла пора познакомиться? – последовал глумливый ответ.

Познакомиться? Да он… да она…

– Как вы могли? – жалкие остатки гордости едва удерживали готовые пролиться слёзы.

– Не отказать вам в вашей настойчивой просьбе? Никак не мог.

Он ещё и издевается! Разрушил всю её жизнь и так спокоен. Поднялся. Отыскал брюки и рубаху. Оделся.

– Вас проводить, дорогуша?

Дорогуша? Да за кого он её принимает? За кого, за кого. За ту, что первая позвала и смело ответила на ласки. За обычную доступную девку.

– Пошёл вон! – взвизгнула Санайя.

– Как будет угодно даме. Было приятно провести с вами время, – незнакомец куртуазно поклонился и скрылся за деревьями.

Можно зареветь в голос. Можно побить головой и кулаками о землю. Можно остаться на месте и подождать, пока её найдёт дикое зверьё. Не может такого быть, чтобы в столь дремучем лесу не было крупных зверей, а не только мелких ежей и белок, одна из которых смело приблизилась к Санайе, держа в зубах орешек. И где только раздобыла его в начале лета. Перехватила орешек лапками и протянула гостье. Надо же, мир, хоть и разбился вдребезги, но оказался не без добрых существ.

– Ты меня угощаешь? Спасибо.

Орешек был освобождён от скорлупы и честно поделен пополам. Только сейчас Санайя поняла, как же она голодна. А ещё замёрзла. Откинутая с вечера рубаха вся промокла от росы и нисколько не согрела. Ну и ладно, хотя бы прикрыла наготу и следы грехопадения на внутренней стороне бёдер, лучше всяких слов доказывающие, что она стала другой.

Странно, неужели, в этот Лес уже пришла осень? С могучих деревьев, ещё вчера покрытых яркой зеленью, медленно опадала жёлтая листва. Как созвучно настроение Леса с тем, что сейчас творилось в душе.

***

Пока Санайя шла по Лесу, она отчётливо представляла стоящих на ступенях отца и Оргара Пинешту. Оба хмурые, а хозяин замка ещё и злой. И что им сказать? Сожалею, что не встретились в Лесу? Так это будет неправдой, она нисколько не жалела, что провела эту ночь не с навязанным женихом.

Ноги сами, без всякой тропинки привели к высокой замковой стене. Как же не хочется идти под перекрёстными взглядами слуг и домочадцев. К счастью, задолго до главных ворот в стене нашлась небольшая калитка. Не заперто? Странно, но очень кстати. Может, удастся пробраться незамеченной, найти Дениз, и тогда всё сразу решится. Всё встанет на свои места. Подруга посмеётся в своей грубоватой манере и скажет, что это был всего лишь сон: и сама волшебная ночь, и циничные слова незнакомца.

Волшебная ночь? С чего Санни решила, что эта ночь была волшебной? Это была самая ужасная ночь в её жизни.

Пробраться незамеченной не удалось. Случилось всё так, как и представлялось незадолго до этого. Высокое каменное крыльцо, а на нём двое мужчин. Злой Оргар дин Пинешту и папа. Почему папа прячет глаза, как будто ему стыдно, и он в чём-то виноват?

– Где ты была, дочь?

– В Лесу.

Это ведь правда, она была в Лесу, и мужчины это прекрасно знают. К сожалению, последующий вопрос был сколь закономерен, столь же и неприятен:

– С кем?! – раньше папа никогда на неё не кричал. Что с ним случилось?

Солгать? Сколько можно быть безвольной. В конце концов, Санайя уже совершеннолетняя, папа не имеет права распоряжаться её судьбой и, тем более, телом.

– Это неважно, – она смело подняла взгляд. – Позвольте мне пройти. Я устала.

Лицо хозяина замка побагровело. Да, он не вызывал в Санайе излишних симпатий, но и смерти от апоплексического удара она ему тоже не желала. Пожалуй, будет правильным как можно скорее скрыться с их глаз, чтобы не раздражать.

Попытка обойти суровых встречающих стороной не увенчалась успехом. Иер дин Пинешту на удивление ловко для своей комплекции подскочил к девушке и ухватил её за правую руку и резко задрал рукав. Все трое удивлённо воззрились на запястье, где нагло расположился свеженький узор в виде браслета из веточек.

– Кто он?!

Наверное, парализованные этим взглядом и голосом клерки, работающие в банке у иера дин Пинешту, тут же выдавали все свои совершённые и только планируемые прегрешения. Но Санайе-то он не начальник и даже не муж. Мало того, похоже, уже им и не станет. А потому можно представить, что это совсем не она, а всегда уверенная в себе Дениз, и спокойно ответить:

– Это неважно. Позвольте пройти?

– Чтобы ноги этой девицы в моём доме не было! – это гостеприимный хозяин сказал уже Леандру дин Тиаграсса.

Да не очень-то и нужно, пусть только позволят переодеться, Санайя даже есть здесь не будет. Ничего, говорят, человек без пищи может продержаться больше месяца. Заодно и похудеет. Сколько всего хорошего можно найти в случившемся. От неприятного жениха отделалась, лишний вес скинет.

– Папа, мы уезжаем? – счастливую улыбку даже не пришлось изображать, она сама растянула губы.

Отец переводил затравленный взгляд с дочери на своего могущественного компаньона. Потерзавшись так пару минут, иер Тиаграсса решил ответить:

– Я велю водителю увезти вас с подругой, а сам останусь.

Если бы не его жалкая просительная улыбка, Санайя ещё бы могла надеяться, что для неё всё может остаться по-прежнему: любящий отец, неплохая мачеха, их дом в Сторхеде и та же размеренная и такая удобная жизнь. Но папа выбрал своего делового партнёра и их общие дела. Дочери в его жизни больше не было. Или ей показалось? Верно лишь одно: не стоит выяснять отношения при посторонних, а иер дин Пинешту навсегда остался посторонним, по крайней мере, для неё уж точно.

Папа и хозяин замка исчезли за массивными дверьми. Санайя осталась одна. Может быть, кто-нибудь и наблюдал за ней из многочисленных окон, наверняка наблюдал, но что ей те люди. Хотелось бы поговорить с той женщиной, что собирала вчера к брачной ночи, как пафосно звучит: брачная ночь, уж та точно знала больше, но где же её сейчас искать.

Четверть часа не самого уютного ожидания растянулись в вечность. Всё сильнее жгли спину чужие взгляды, всё больше зябли босые ноги на каменных плитах негостеприимного двора. Но всё когда-нибудь заканчивается, наконец-то появилась на удивление молчаливая и серьёзная Дениз с перекинутым через плечо рюкзачком с вещами, и подруги направились к магомобилю, тихо урчавшему в стороне.

Спина прямая, подбородок высоко поднят. Главное, не бежать, даже учитывая, как замёрзли ступни.

Оглушительно хлопнула дверца машины, отсекая замок с его неприятным хозяином и прежнюю жизнь. Можно поджать под себя окоченевшие ноги, обхватить тело руками и, сжавшись в комочек, прильнуть к тёплому плечу. Как же хорошо, что у неё есть Дениз. Магичка молча порылась в своём рюкзаке, достала оттуда вязаную кофту и толстые шерстяные носки. Сама всё это надела на Санайю и, по-прежнему не говоря ни слова, притянула её голову к своей груди. Ну как тут не расплакаться? Тем более, сил сдерживать слёзы совсем не осталось.

– Я ни за что к ним не вернусь, Денни!

Магомобиль быстро катил по пустынной дороге.

***

Сколько проплакала на плече подруги Санайя, неизвестно. Тёплое нутро магомобиля, ранний вчерашний подъём, бессонная ночь и последующие переживания сделали своё дело: она заснула.

Разбудил её излишне оптимистичный голос:

– Есть будешь, соня?

– А? Что? – с трудом открыв опухшие от сна и слёз глаза, Санайя закрутила головой.

– Я проголодалась и готова целиком съесть вон то чудище, – Дениз указала на вывеску, на которой нечто аляповатое пыжилось изображать кабанчика, ибо надпись под этой картиной сообщала, что заведение, около которого сейчас остановился их магомобиль, бесхитростно называлось «Свирепый вепрь».

Желудок ворчливо напомнил, что возможно, человек и может месяц прожить без пищи, но он сам с таким заявлением категорически не согласен, и столько не продержится.

– Я тебе помогу с ним покончить! – хрипло отозвалась Санайя и уже было собралась выбраться из салона.

– Кхм, кхм, – предупредительный кашель и оценивающий взгляд на её одеяние охладили первый порыв.

– Моё платье, – мятая, со следами зелени сорочка была критически осмотрена и признана неподходящей даже для такого непритязательного заведения, каковым являлась таверна «Свирепый вепрь», даже в комплекте с носками и кофтой Дениз.

– Подожди меня, я быстро сбегаю и возьму что-нибудь, чтобы мы могли перекусить прямо здесь! – Дениз, успокаивающе пожав подруге руку, выскользнула из машины и скрылась за скрипучими массивными дверьми.