– Денни, – иерина дин Тиаграсса в ужасе прикрыла раскрывшийся рот ладошкой, – ты хочешь сказать, он хочет принести меня в жертву?! Но папа никогда бы…

– Тьфу на тебя! – в сердцах ругнулась магичка. – Стал бы он с такой помпезностью обставлять убийство. Если и будет жертва, то твоей девственности! Скорее всего, где-то в Священном Лесу, а не на этой роскошной кровати!

– А зачем?

– Что ты знаешь о своей маме, Санни? О настоящей маме, не Эмили?

– Почти ничего. Папа привёз меня из одного из своих плаваний, когда мне было три года. Что я могла запомнить? А сам он никогда о маме ничего не говорил. Всегда злился, когда я начинала о ней расспрашивать. Я до сих пор не знаю, жива она, или же просто от меня отказалась. Обычная островитянка, вот и всё, что мне известно.

– Помнишь, я говорила, что в твоей голове как будто блок стоит? Давний. Вполне возможно, что он естественный, не наведённый. А если и наведённый, то не нашими, магическими методами, а… более тонко, что ли. Ведуньи, в отличие от магов, пользуются совсем другими силами, силами самой природы. Такую волшбу отследить сложнее. Она как бы это сказать, естественная! – оживилась Дениз, подобрав подходящее слово. – Ну так вот, если этот блок снять…

– Что? Что тогда будет?

Не желая повторять обидное «Не знаю», подруга глубоко вздохнула, а потом сообщила:

– Думаю, Бартон Пинешту хочет разрушить этот блок и получить в своё пользование то, что из тебя получится, подруга.

– Бр-рр, надеюсь, не монстр из страшных сказок.

– Доставучим монстром ты являешься уже сейчас, – Дениз ловко увернулась от удара подушкой и продолжила: – А вот твои неясные предчувствия могут иметь под собой вполне обоснованную почву. Ты можешь оказаться предсказательницей, Санни. Их почти не осталось. Прикинь, какое удачное капиталовложение для банкира. И потом, брак, проведённый по всем древним правилам, связывает людей на самом глубинном, магическом уровне и нерасторжим. Если у Пинешту всё получится, ты будешь предана ему навсегда. Правда, как и он тебе. Даже если бы кто-то из вас задумал этот самый брак нарушить или разрушить.

– И что же нам делать? – вопрос прозвучал жалобно и растерянно.

– Нам, – хмыкнула магичка. – Делать всё предстоит тебе. Добрая милая Дениз лишь организует твоё счастье, подружка, а ковать его ты будешь сама. Мы перехитрим Пинешту на его же поле! Правда, это случится только в том случае, если боги сочтут, что этот твой эд'Рочестер подходит тебе больше, чем Пинешту. Слушай, что я узнала из тех же легенд, – поёрзав, она устроилась в подушках поудобнее. – Есть где-то здесь священное место. Алтарь – не алтарь, поляна – не поляна, пещера – не пещера, в разных источниках описывается по-разному. Может, оттого, что каждому это место видится по-своему. Так вот, вычитала я в легендах, что раньше, в дремучую старину, здесь заключались священные браки. Светлые силы использовали ночь летнего перелома, тёмные, как можно догадаться – зимнего. Прибывали к этому времени желающие получить вторую половинку и силу. Юноши и девушки, даже не всегда знакомые между собой, заходили в Священный Лес, где и должны были встретить свою судьбу. И, собственно, под присмотром божества – не Алаи и Алая – другого, более древнего, заключали союз и там же консумировали брак. Но есть одна тонкость: божество само определяет пару, – Дениз на время смолкла, поднялась, налила воды из стоящего на столике графина и выпила большими глотками. – Уф, даже в горле пересохло, пока рассказывала.

– И что? Неужели Бартон Пинешту настолько уверен в своей неотразимости, что зайдёт в Священный Лес с кучей другого народа? Да ни одно божество в здравом уме не приведёт меня к нему! Да я лучше спрячусь в первом попавшемся дупле!

– Санни, может, иер Бартон и не первый красавец, но и не последний глупец. Он уверен, что в Священном Лесу в ту ночь будете только вы двое. И выбора никакого не будет. А мы его игру слегка поправим. Твой милый Рич тоже войдёт в этот лес! Но тут уж, как понимаешь, в буквальном смысле: на всё воля божества. Если оно сочтёт, что эд'Рочестер тебя более достоин, то повстречается в том лесу тебе именно он. А если Пинешту… ну что ж, значит, он и есть твоя судьба, – Дениз, предугадав действия подруги, вновь ловко уклонилась от пухового снаряда. – Да предупреждён твой Рич, предупреждён! Если действительно желает быть вместе с тобой, то найдёт возможность оказаться в нужное время в нужном месте. И тогда всё будет зависеть от высших сил.

– И такой брак нерасторжим? – Санайя восторженно обняла подушку, которой несколькими мгновениями ранее собиралась избить вредную магичку.

– Думаю, после этого ты станешь неинтересна иеру Пинешту. Только, Санни, не может такого оказаться, что эд'Рочестеру нужно то же самое? Я имею в виду, твои способности?

– Да ты что! Это же Рич!

– А. Ну да, ну да, как я сама не подумала, – Дениз широко зевнула и, поправив подушки, улеглась. – Давай спать, я устала.

Спать, значит, спать. Кто бы возражал. Всё же, день был не из самых лёгких.

Глава 3

Самый длинный летний день начался с рассветом. Если предыдущую неделю Санайе не доставалось ни кусочка мясного, то на сегодня её завтрак вообще, ограничился только яблоком и водой.

– Ешь, девонька, – соизволила заговорить принёсшая скудный завтрак пожилая гоблинша, и без рассказанных Дениз страшилок весьма напоминавшая ведьму из самых жутких сказок. – До завтрашнего утра больше не получишь ни кусочка.

Это что же, они и на пиру не планировали её кормить? Нужно будет попросить верную подругу позаботиться о столь низменных вещах, как материальная пища, и как-нибудь изловчиться и передать еды. А то мало ли когда удастся в следующий раз поесть. Вряд ли им с Ричендом обрадуются в замке, когда они вдвоём выйдут из Священного Леса. Придётся сразу же уезжать, а до ближайшего города ох как не близко.

К удивлению и бессильному возмущению Санайи, к ней не допустили не только Дениз, но даже Эмильену. Мало того, роскошное платье, на которое было потрачено немало папиных денег и их с мачехой нервов, осталось висеть в гардеробной. Вместо сонма щебечущих подружек, горничных и куафёров, к обряду бракосочетания невесту готовила всё та же гоблинша, даже не назвавшая своего имени, отчего мысленно получила прозвище «Ведьма». Хотя, вполне возможно, что и не зря.

Ведьма-гоблинша бесцеремонно раздела свою жертву догола, загнала её в горячую-прегорячую ванну, благоухающую, как луг к вечеру погожего сенокосного дня, продержала её там Тогритт* знает сколько времени, периодически окуная с головой и нараспев приговаривая какие-то заговоры. Потом натёрла едкой вонючей грязью и заставила так стоять, пока грязь не высохнет.

– Послушайте, милейшая, – робко попыталась сопротивляться Санайя, пока её обмазывали, – боюсь, унюхав такое, от меня разбегутся не только жених и приглашённые гости, но и всё окрестное зверьё.

Даже не соизволила ответить. Вот же ведьма! Скорее бы закончился день.

К счастью, вонь утихла вместе с высыханием грязи. В очередную ванну бедняжка забралась с нескрываемым удовольствием. Через небольшой промежуток времени, равный молитве или заговору, что там бормотала ведьма, Санайя чуть ли не силой была вытащена из воды и тщательно осмотрена, даже на голове, меж мокрых волос. Как ни странно, почти вся ссохшаяся грязь успела отмокнуть, оставив лишь небольшое пятнышко под ухом, которое Ведьма тщательно исследовала и чуть ли не на язык попробовала.

– Что замыслила, негодница?! – прикрикнула она.

Ну ничего себе, горничные в замке её жениха. Если бы Санни осталась здесь хозяйкой, сразу же выгнала бы наглючку, будь та хоть трижды ведьма. Но и сейчас нельзя спускать подобное, иначе так и до обряда не дожить. Скорее бы закончился день.

– Убить вас хочу! – буркнула невеста.

– А, ну хоти, хоти, – странно, кажется, эти слова успокоили Ведьму, и она принялась за дальнейшую экзекуцию.

Санайю поставили в опустевшую ванну и стали поливать с головы до ног поочерёдно из стоящих здесь же кувшинов. Постепенно телом овладевали лень и нега. Глаза закрылись сами собой. А что оставалось делать? Жидкость из некоторых кувшинов была очень даже едкой. Сопротивляться? А зачем. Всё идёт, как должно. Этой ночью свершится самое важное. Внизу живота появилась приятная истома. Скорее бы закончился день.

Плохо запомнилось, как её наконец-то, вывели из ванны, как жёсткие заскорузлые руки растирали тело, а мягкая щётка до тех пор бегала по волосам, пока они не выпрямились и каждая волосинка не засияла. Совсем не вызвало отторжения и то, что вместо свадебного платья на неё надели длинное, до пят простое льняное одеяние, вышитое по подолу, рукавам и горловине нитками, по цвету почти совпадающими с самим платьем. И отсутствие белья совсем не смутило, оно бы только раздражало ставшую до невозможности чувствительной кожу, как грубый лён раздражает напряжённые соски. Скорее бы закончился день.

Интересно, что же из неё сотворила эта ведьма? Санайя оглянулась. Странно, она не узнала комнату, в которую вышла из её уже почти собственной ванной. И ни одного зеркала вокруг. И за окном не ясный солнечный день, а приглушённые деревьями вечерние сумерки. Деревья? Напротив её окон, находящихся на третьем этаже замка, не должно быть деревьев. А так ли это важно? Оказывается, нисколько. Кажется, день и вправду заканчивается. Скоро, совсем скоро сбудется то, что должно. Что? Скоро узнается.

Как же легко стало телу. Если бы рукава были немного шире, можно было бы взмахнуть руками и взлететь. Взлететь, чтобы поспешить навстречу судьбе. И есть совсем не хочется. Если только водички.

– Мне бы попить, – несмело попросила Санайя у своей… У кого? Мучительницы? Наставницы?

– Пей!

Ей протянули самый обычный глиняный кувшин. Не вода. А что? Неважно. Очень уж хочется пить. В меру кисленькое, в меру сладкое, в меру игристое. Сидр? Неважно. Главное, хорошо утоляет жажду.

– Хватит тебе! – окликнула Ведьма. – А то совсем заездишь жениха. Ну да всё в руках матери нашей Веды, – последние слова были произнесены совсем тихо. Наверное, показались или были додуманы.

Жених. Санайя с сожалением рассталась с кувшином, на дне которого плескались остатки волшебного напитка, и плотоядно улыбнулась. У неё будет самый лучший жених. Пора поспешить к нему. Здесь делать больше нечего.

– Я пойду. Не скучайте без меня, – чисто из вредности добавила она и толкнула грубую дверь из толстых дубовых досок.

Что ответила Ведьма, она уже не услышала.

***

Лес, простирающийся прямо от крыльца домика, из которого вышла Санайя, нисколько не удивил. Всё идёт, как и должно. И то, что трава вокруг дома совсем не притоптана, тоже не вызвало удивления. Нет тропинок? Они сегодня не нужны.

Как приятно ласкает босые ступни нежная зелень, такая растёт только на тщательно ухоженных газонах. Что-то не верится, чтобы и здесь за ними кто-то столь же ревностно следил. Но разве это важно сейчас? Нисколько. И всё же, как нежна трава. Если снять грубую рубаху, можно поваляться на ней, впитывая всей кожей первую вечернюю росу. Санайя уже потянулась к одеянию, чтобы сбросить его, но затем замерла. Нет, не сейчас, она здесь не для того, чтобы валяться на волшебной траве. Она должна кого-то найти. Кого? Рич. Конечно же, Рич. Как можно про него забыть. Он где-то здесь.