– Еще как! Вчера вся общага гудела. И анархисты, и демократы, и коммунисты, и монархисты – все радовались. Песни пели. Никто толком советских песен не знает, так, по нескольку слов, а песню «Любэ» «Но мы вернемся, мы, конечно, доплывем…» орали так, что, наверное, и на Невском было слышно. Потом Матрос Железняк даже танец «Яблочко» пытался сплясать в своей коронной тельняшке.

– А хипстеры тоже веселились? – поинтересовалась Ира.

– Эти нет, они молятся на Запад и боятся, что им визы в Европу закроют. Мы даже хотели своего хипстеренка помять немного. Но передумали, вдруг памперса не хватит? Отмывай его потом. Решили лучше покатать народ на волнах.

– Как это? – удивилась Ириша.

– Традиция такая в общаге есть – спускать всех новоиспеченных инженеров на тазике с лестничного пролета вниз. Раз Севастополь – гордость русских моряков, то почему бы не доказать, что мы достойные потомки этих героев! Решили катания начать с крымчан (есть у нас и такие), но они, как настоящие герои обороны Севастополя, отбились от такого приятного действа. Тут Терминатор вдруг вспомнил, что я родом из Одессы, и предложил меня прокатить, но я им тоже не дался…

– Ну, вы придурки! – покачала головой Ириша. – Так ведь и разбиться можно.

– Придурки, конечно, но все живы, и тусняк классный получился, – сиял Петька. – К тому же мне великолепная мысль в голову пришла – реально покататься по волнам. Давай, Ириска, махнем на майские в город-герой Одессу, где родился такой славный сын страны как Пётр Шкодин!

– Ни в коем случае! – перебил его Дмитрий Вадимович, – на Украину сейчас нельзя.

– Почему нельзя? В Одессе все тихо. Я звонил тетке, она говорит, что ее сынок Сашка с друзьями ходит на демонстрации. Майдана у них нет, да и в их районе вообще тишина. Народ, в основном, за Россию или за вольный город Одессу.

– Понятно. Конечно, не вся страна пылает, но все же я Ирку в Одессу не отпущу, – твердо сказал Дмитрий Вадимович. – Вот если к лету все успокоится, тогда, пожалуйста, поезжайте.

– Да поймите вы, летом я не могу. До конца июня я защищаю бакалаврскую работу,

а потом сразу сборы на все лето. Когда ехать?

– Я бы рекомендовал вам поехать в Крым, но там еще не спокойно. Можно поехать в Сочи, на олимпийские объекты посмотреть, но наверняка дорого. Если, конечно загорелось, то езжайте лучше в круиз по Балтике. Я недавно рекламу видел по телику. Три города: Хельсинки, Стокгольм, Таллинн – посмотрите, а денег надо всего-то тысяч 12-15 на двоих в каюте с окном. Я вам на это дело подкину.

– Хорошая идея, но подкидывать ничего не надо. Я подал на расчет (летом все равно не поработаешь), и мне должны заплатить выходное пособие. Как раз на поездку хватит, но надо успеть получить загранпаспорт. Завтра займусь.

– Ну, он у тебя лихой, – сказал отец дочери, когда за Петром закрылась дверь. – «Подкидывать не надо!» Смотри какой, еще пацан, а уже сам за себя и свою девушку отвечает. Похвально! Поезжайте, посмотрите Прибалтику.

Через три дня Петька нашел на переменке Ирину. Вид у него был откровенно расстроенный:

– Не получается с паспортом. Я отпросился вчера, чтобы документы подать, а там очередь на весь день. Пропустил занятия, выстоял, а в итоге сказали, что готов будет только после майских. Так что плакал наш круиз. На Сочи моих заработков не хватает, я смотрел в инете. Проще в Италию сгонять, но тоже паспорт нужен, так что придется все-таки ехать в Одессу.

– Папа говорит, там опасно, – несмело заметила Ира.

– Я вчера опять звонил своим, говорят, все спокойно, их Киев не колышет. Я уже все рассчитал. Берем билеты на поезд в плацкарт туда и назад. Ты когда-нибудь ездила в плацкарте?

– Может быть, маленькой и ездила, но не помню, мы в основном самолетами летаем.

– Ну вот, заодно и прокатишься, как простой русский человек, – засмеялся Петька. – Все когда-то бывает в первый раз. Тем более, с милым и в плацкарте рай! Не так ли, Ириска? – прижал он девчоночьи плечики. Жить мы будем у тетки. Они с мужем едут на все праздники на дачу помидоры сажать, а мы с Сашкой останемся одни в большом доме. В этом доме несколько поколений маминых родственников жили. Там родились и она, и я, и Сашка. Не дом, а сказка! Представляешь? И в этой сказке ты, я и братан. Это не в общаге на проваленной кровати обниматься, это не в фанерном домике в Южном лагере ютиться. Здесь целый домина, стены – во! – широко развел Петька свои длинные руки. – Ну не во, но полметра точно. Пушкой не пробьешь. А Одесса весной? Это же диво! Тут холод и дождь, а там каштаны зацветают, и весь город пахнет весной и морем. Ты знаешь, как пахнет море весной? Оно пахнет не так как летом, когда от зноя и толп отдыхающих вода зацветает и начинает разить болотом. Весной оно пахнет по-настоящему: водорослями, рыбой и морской солью. Красота, понимаешь? Никакие «Хельсинки» в сравнение не идут. Какое может быть сравнение у Балтии с Причерноморьем? На Балтике так же холодно и дождливо, как у нас, в Питере. Так что, весной надо ехать к теплым морям, чтобы приблизить лето. Меня родители возили-возили по стране, одних только школ шесть штук сменил, а потом в Сибирь завезли. Наверное, надо там родиться, чтобы любить эти холодные места с низким небом, которое, кажется, можно потрогать рукой. В Одессе небо высокое, не дотянешься. Поэтому там и народ веселый, мрачных там вообще не видел. Люди даже не отдают себе отчета, шутят они или говорят всерьез – приколисты, в большинстве своем. Представляешь, целый город сплошных Жванецких и Ноннок Гришаевых! Представляешь? Чего молчишь, Ириска? Едем или не едем?

Ира, действительно, как-то притихла и не знала, что ответить. Перспектива провести майские праздники с Петей, да еще в легендарной Одессе, ее очень радовала, но по природе своей она не была авантюристкой, да и нарушать запрет отца на эту поездку ей не хотелось.

– А что я скажу родителям? Отец же не хочет, чтобы мы туда ехали, – несмело возразила она.

– Скажи, что едем в Лосиное в северный лагерь универа.

– А может, лучше сказать, в Балтийский круиз?

– Вернешься – будут расспрашивать, что да как? Запутаешься. Этот материал надо все же представлять. Я бы отмазался, а ты, моя честная Ириска, нет. Про северный лагерь спросят по максимуму: «Холодно было? Что ели? Комары жрали?» Одним словом, стандартный набор вопросов, на которые можно однозначно отвечать «нет» или «хорошо».

– Ладно, едем! – засмеялась Ира. – Ты и мертвого уговоришь, как говорит моя мама, когда папа начинает клянчить стопочку к ужину.

УКРПРОСВЕТ

Уезжали они 29 апреля с намерением попасть в Одессу накануне праздника. Просторный чемодан девушке пришлось набивать и теплыми, и легкими вещами. По прогнозу погоды в Одессе должно было быть +22, а Ленинградской области, куда они, вроде как, отправлялись, обещали не выше +10. Мама, которая обычно принимала активное участие в сборах единственной дочери в дорогу, в этот раз была отстранена от этой обязанности. Пришлось так же отказаться от предложения отца отвезти на вокзал, сославшись на то, что они едут всей компанией на машине Пашки. Тот, действительно, приехал в назначенное время и загрузил большой черно-оранжевый чемодан Ирины в багажник, пробухтев для отвода глаз:

– Ты что, Ириха, на месяц в Лосиное собираешься? Бальных платьев набрала, чтобы комаров соблазнять?

– Тебе-то что? – заступился за подружку Петька. – У нее все бальные платья на вате, чтобы комар не прокусил. Попросишь у костра согреться, она ни за что не даст.

Пашка, долго путаясь по пробкам, подкатил все-таки ребят к Витебскому вокзалу. Место было памятным, именно здесь два года назад состоялся митинг, отсюда забрали Петра и увезли в неизвестном направлении.

– Да, мрачное местечко, – подумал вслух Петька. – Здесь все и начиналось: революция, арест, тюрьма и письма молоком любимой на волю.

– Какие письма? – удивилась Ирина. – Ты там сидел всего одну ночь.

– Но зато какую! Вся жизнь, как говорят приговоренные к расстрелу, пронеслась у меня перед глазами: глазастая няшная Ириска у меня на груди, храпящий на ухо Матрос в обнимку с Танькой, крутая Пашкина тачка и он сам, питерский предприниматель, а в будущем – владелец фабрики по пошиву трусов.

– Почему трусов? – возмутился Пашка.

– Друг один рассказывал, мы с ним как-то в Артеке отдыхали. Этот Мишка сам из Харькова, но десять лет назад родители уволокли его в Израиль. Теперь общаемся «ВКонтакте». Так вот, его мать – пианистка – строчит своими длинными музыкальными пальцами трусы с люрексом и кормит этим ремеслом и его, обормота, и бестолкового мужа-скрипача, который вообще не работает, а лежит сутками на диване, проклиная Россию, Украину, Израиль и Америку.

– Ну и терпло ты, Петька! Надо идти загружаться в поезд, а ты сидишь и болтаешь, черт знает, о чем! – напомнил цель поездки приятель.

– Скучный ты человек, Пашка. Нет бы спросить, за что проклинает этот гений Страдивари супердержавы? А ты бухтишь! Тем более, до отправки состава еще полчаса.

– Ну, и за что? – поинтересовался Пашка, зная, что если уж Петька задумал рассказать какую-то историю, то непременно должен ее выложить.

– А за то, дорогой мой друг Паша, что отравили они ему жизнь. Америка – тем, что помогла создать это славное государство Израиль, где его, уважаемого Аркадия Исааковича, стали запросто звать Аркаша, не понимая и не принимая его талантов. Израиль – тем, что жена-красавица вынуждена денно и нощно сострачивать кусочки ткани, чтобы чья-нибудь еврейская попа красовалась в них перед своим мужем. Украина – тем, что она совершенно непригодна для проживания такого гения, как он.

– Ну, а Россия-то чем ему не угодила? – не вытерпел Пашка.

– А тем, что когда-то в восемнадцатом году она выделила из своих пределов государство и назвала Украина, а эта страна… И дальше опять по кругу. Мишку так зациклило, что он множество раз описал мне эту ситуацию.

– Он, небось, в армии служит? – поинтересовалась Ира. – У наших знакомых, уехавших в Израиль, даже дочка с ружьем ходит.

– Не, Миха не служил, он непригоден к строевой. Он как-то в теракте под раздачу попал. Арабы взорвали их автобус, едва выжил. Теперь в универе бесплатно учится за грант, как жертва террора.

– Россию все ругают. Одни за то, что образовали государство, другие за то, что самостийности не дают, третьи за то, что она все еще существует. Нам не привыкать. А как по мне, то нефиг было эти государства плодить, – сердито вставил Пашка. – Была бы единая и неделимая, сейчас бы не сидели в окружении врагов, а все твои дружки либералы. Давай, вали в свою страну победившей демократии. Посмотрим, что запоешь по приезде.

– Чего это он так рассвирепел? – спросила Ира, поднимаясь по крутой лестнице Витебского вокзала.

– Не обращай внимания. Я в общаге всех достал победой демократии в отдельно взятой Украине. Русофил монархист Терминатор темную обещал сделать, коммунист Матрос обещал матрас экспроприировать, который сам же мне когда-то отдал, считая, что не к лицу последователю идей марксизма-ленинизма нежиться на мягком. Пашка молчал все это время, а сам, вражонок, оказывается, тоже злился. А что тут злиться? Если бы правили демократы, разве было бы такое безобразие, чтобы президент Российских железных собирал бы коллекции дорогих шуб, а на одном из главных вокзалов Северной столицы не было б ни лифта, не эскалатора! Эскалаторы есть уже в любом затрапезном супермаркете, а здесь, где они просто необходимы, их нет! – топнул Петька ногой по ступеням серых вокзальных сходней, по которым, пыхтя и отдуваясь под тяжестью своих чемоданов, безропотно тащились пассажиры.

– Ну и причем тут демократия? – удивилась Ира.