Но мы специально сделали его именно таким: в виде сферы, обладающей максимальной устойчивостью. А снаружи ее покрывало охраняющее заклятие, которое позволяло расходовать силы постепенно, сдержанно, не допуская ни резкого сброса, ни рывков текущей от него к образцу энергии, ни чрезмерного уменьшения потока.

Нам требовалось именно медленное наполнение ауры объекта. И медленное течение основных фаз эксперимента. Для того чтобы я успел привязать к образцу нового хозяина, при этом полностью отделив его от собственной ауры и таким образом полностью устранив свое влияние на образец.

Мастер Твишоп был на удивление терпелив. Он не мешал мне работать, никак не комментировал наши действия и даже не подал голоса, когда я слишком резко дернул одну из привязывающих меня к образцу ниточек и едва не испортил весь рисунок. К счастью, я вовремя заметил ошибку, и трагедии удалось избежать. На что учитель отреагировал лишь беззвучным вздохом и легким подрагиванием век, которое я тем не менее заметил. После чего постарался более внимательно следить за собой и за ним, хорошо понимая, что со стороны может быть виднее.

Собственно, именно благодаря этому мне удалось избежать предательского удара в спину – увидев, как дернулся в стазисе учитель и как диковато расширились его глаза, я понял, что происходит что-то нехорошее.

Заподозрив неладное, резко повернулся и едва успел уклониться от нацеленного точно мне в сердце ритуального кинжала. В итоге заполучил глубокую рану на левой стороне груди – чуть выше крупных сосудов, и вместо того, чтобы рухнуть плашмя, заливая своей кровью образец, тяжело оперся на угол секционного стола и, зажав рукой кровоточащую рану, неверяще посмотрел на проворно отскочившего назад ученика.

– Нев… что ты делаешь?!

– А разве непонятно? – с издевкой отозвался последний на тот момент, как мне казалось, представитель славного рода Невзунов. – Неужели вы забыли золотое правило некромантов – верить только мертвым, учитель?

Проклятье!

Я ошарашенно моргнул, с трудом веря в то, что это сделал мой собственный ученик, который годами, десятилетиями перенимал у меня сложную науку и которого я, вопреки правилам, старательно берег, ни разу не уложив на ритуальный жертвенник, чтобы прочувствовал всю сложность и жестокость нашей профессии.

Я верил ему… Да, демон меня побери! Действительно верил! Передал ему все свои дела! И даже дела гильдии, с удовольствием видя, что он управляется с ними гораздо лучше!

Я был готов рекомендовать его на свой утомительный пост в качестве заслужившего эту честь преемника! Даже подготовил приказ о назначении, который осталось лишь заверить у главы Совета! И только ему, единственному из всех, доверил тайну своего хитроумного, предусмотрительного, но безмерно уставшего от жизни наставника!

И что я за это получил?!

– Мне надоело постоянно выглядывать из-за вашей спины, учитель, – спокойно подтвердил мои подозрения Нев, выразительно качнув на руке окровавленный кинжал. – Нет, не старайтесь дотянуться до ограждающих заклинаний – сегодня утром я их отключил. А все ваши вспомогательные заклятия обезвредил. Управление стазисом я тоже перекинул на себя, поэтому магистр вам ничем не поможет. Да и образец я заранее отсоединил от источника, чтобы у вас не возникло соблазна им воспользоваться. Склеп я проверил. Ваши ловушки убрал. Так что, если у вас в запасе не осталось какого-нибудь совсем уж неожиданного козыря, уйти вам не удастся.

Я сжал челюсти.

– Чего тебе не хватало в жизни?

– А вы как думаете?

– Неужели денег? А может, власти? – презрительно выплюнул я. – Разве я мало тебе ее дал?

Он ощерился.

– Аппетит, как вы любите говорить, приходит во время еды. А я больше не желаю быть вашей тенью. Двадцать лет в услужении, двадцать проклятых лет, за время которых я так и не достиг своего потолка! Вам не кажется, что даже для некроманта это многовато?

– Наше ремесло не терпит спешки, – сухо заметил я, чувствуя, как разливается по телу отвратительная слабость.

Нев только расхохотался.

– О да! Конечно! А может, просто дело в том, что вам не нужны конкуренты?!

Я устало опустил плечи.

– Болван. И как ты собираешься объяснить Совету мое исчезновение? Думаешь, у них не возникнут вопросы? Или полагаешь, тебя не подвергнут проверке?

– Это вас уже не касается, учитель, – снисходительно усмехнулся Нев. – Я спокойно вас убью, заберу силу, потом подкину труп поближе к тому месту, где любят собираться горячие головы из числа светлых, вы ведь знаете, что в столице уже начались первые волнения? Слышали, что пророчат оракулы?

– Они несут бред, – поморщился я. – Я только сегодня говорил об этом на Совете и убеждал коллег, что для глупых слухов нет никаких оснований.

Нев покровительственно улыбнулся.

– Пока – нет. Но вот если в подвале одного из мест для тайных сборищ молодых дураков, которые уже сейчас кричат о предательстве темных, найдут ваш остывший труп, как считаете, сколько времени пройдет, прежде чем Темная гильдия поднимется мстить за вашу смерть?

Я побледнел.

– Ты хочешь развязать войну?!

– Не-э-эт, – с нескрываемым удовольствием протянул Нев, с мстительной радостью всматриваясь в мое искаженное лицо. – Это не я хочу ее развязать, но она непременно скоро начнется. И именно вы станете ключевой фигурой и поможете мне это сделать. Старого пердуна уже не хватятся – для всех он умер несколько лет назад, так что я смогу спокойно забрать и его силу тоже, не объясняя потом, почему ее стало так много. А вы, учитель… Вы со своими странными принципами и совсем уж неприемлемым стремлением избегать политических дрязг, очень скоро прославитесь. О вас будут говорить на каждом углу, в каждом доме Сазула, и абсолютно все будут в курсе, что вас убили светлые. Точно так же, как все будут совершенно точно знать, что это именно ваша рука нанесла последний удар по хрупкому здоровью магистра Твишопа. Я об этом позабочусь.

– Мразь! – тихо выдохнул я, шалея от мысли, что не заметил в этом ублюдке опасной ереси.

Нев издевательски поклонился.

– Благодарю. Я очень старался идти по вашим стопам. Хотя для человека, руки которого запятнаны кровью десятков тысяч каторжников, вы по-прежнему чересчур эмоциональны.

Я мрачно сверкнул глазами.

– Ах да… – вспомнил внезапно Нев и широко улыбнулся. – Ваше изобретение я обязательно заберу себе. Дневники у меня есть, основы мне тоже известны, так что не сомневайтесь – я доведу этот эксперимент до конца. В своих, разумеется, интересах. Правда, с ним придется повременить, думаю, пятидесяти лет будет вполне достаточно, чтобы мир позабыл о вашем существовании и о драгоценных для науки трудах. А когда срок стазиса (да, я продлил его, вы знаете?) наконец истечет, я смогу обнародовать результаты и внесу свой посильный вклад в развитие темного искусства. Что, надо полагать, принесет не только существенную выгоду, но и упрочит мое положение в гильдии, если, конечно, к тому моменту она еще будет существовать. Как вам такой план, учитель?

– Дерьмовый у тебя план! – прохрипел неузнаваемым голосом учитель, и в то же мгновение мою спину ожгло огнем.

Не удержавшись на ногах, я все-таки осел на пол, успев вытащить из потайных ножен на правом предплечье ритуальный кинжал. Однако этого уже не понадобилось, потому что разозленный до предела магистр, а мастер Твишоп, хоть и стал немощен, вопреки моим заявлениям Неву все-таки сохранил какую-то часть своих сил и, к огромному удивлению Нева, смог не просто приподняться, но еще и швырнул в предателя свой знаменитый файербол. С которым и тридцать лет назад не мог соперничать ни один светлый и который, чудом не задев меня, сочно влепился в грудь моего ученика, буквально отшвырнув его на противоположную стену.

Я не знаю, каких усилий стоило учителю совершить этот невероятный подвиг – стазис отбирал так много сил, что мне трудно представить, какой силой воли надо обладать, чтобы сесть под его воздействием. Но в тот момент я об этом не думал – завидев, что заживо горящий, но еще не сдавшийся Нев поднял руку с кинжалом, я буквально взвился на ноги и загородил престарелого наставника собой.

До меня слишком поздно дошло, что проклятый упрямец целился вовсе не в него, нет. Он метнул свой кинжал прямиком в источник! Тот самый, разрушение которого делало бессмысленным все наши приготовления! И от которого зависела жизнь магистра!

Я замер, когда увидел, как медленно, будто во сне, разлетается вдребезги все, что составляло смысл моей жизни. Как щедро выплескивается из пробитой сферы копившаяся десятилетиями сила. Как бессмысленно она разливается вокруг, неумолимо утекая в никуда. И как страшно меняется лицо мастера Твишопа, до которого тоже начало доходить, что в скором времени он безвозвратно умрет.

– Будьте вы прокляты со своими экспериментами! – прохрипел Нев, когда под неподвижным взглядом магистра его тело охватил бешеный огонь. – Без силы! Без знаний! Без памяти! Пусть у вас никогда и ничего не полу…

Я вздрогнул, заслышав слова ритуального проклятия, и машинально взмахнул рукой, затыкая безумцу рот. Затем повернулся к смертельно бледному учителю, который уже без сил опускался на ложе. Встретил его обреченный взгляд, в котором неожиданно появилось смирение. Понял, что жить ему осталось всего несколько коротких вздохов, и со злостью сжал зубы.

А потом решительно стиснул кулаки. Отогнал от себя ненужные мысли. Хладнокровно подсчитал, сколько у меня осталось времени и, наложив кратковременный стазис на собственную рану, быстро шагнул в сторону.

Погасить волю извивающегося от боли ученика не потребовало много сил. Гораздо сложнее оказалось поднять его обмякшее, обгоревшее до неузнаваемости, но еще живое тело и аккуратно опустить на место разбитой сферы. Затем подключить оборванные кинжалом нити заклятия. Заново подготовить их к работе. Воссоздать структуру управляющего заклинания, принести новые инструменты и, вспомнив тонкости человеческих жертвоприношений, шагнуть к распятому телу.

Что ж, он сам выбрал свою смерть. Предательство не прощается нигде и никогда. А я, хоть и считал предателя когда-то своим, сейчас не был способен ощущать даже смутный намек на жалость. В конце концов, теперь это – лишь подопытный материал. Не хуже и не лучше обычного. Впрочем, нет. Он все-таки лучше, чем те бедолаги, которые добровольно ложились на мой алтарь: некромант в обряде – это знатная добыча.

Первый надрез на обгоревшей коже я сделал сам, умело отделяя еще живую плоть от костей. Не обращая внимания на сдавленное мычание, аккуратно разметил места для секции. Нанес все необходимые руны. В полном молчании обработал сперва одну руку бешено бьющегося ученика, затем вторую. Перешел на грудь, живот и наконец ноги, испытывая даже нечто вроде приятного удивления от того, что крови из спекшейся от жара кожи вытекло совсем немного. После чего закончил с предварительной подготовкой. Не глядя на хрипло воющего предателя, зачаровал нужные мне инструменты, позволив им продолжить этот кровавый труд. И, на мгновение холодно взглянув в выпученные, полные ужаса глаза, в которых с удовлетворением прочел понимание, равнодушно отвернулся.

– Я нашел для вас новый источник, учитель, – сухо бросил я, осторожно коснувшись ладони магистра, больше не чувствуя в ней биения жизни, не слыша его дыхания и не видя света в бессмысленно глядящих в потолок глазах. – Долгое умирание – прекрасный способ наполнить энергией смерти емкость почти любой величины. Я знаю, вы этого не слышите, но ничего не поделаешь – посмертное проклятие некроманта нам придется нести вместе. Я попытаюсь разделить его поровну: отдам вам свою силу, потому что без этого вам не выжить, а взамен заберу память о прошлом; себе же возьму то, что осталось, – вечную немощь, благодаря которой вы будете жить. Хотя бы потому, что для меня всегда было делом чести – отдавать такие долги.