Роскошь и тлен (страница 10)
– Спасибо, что мою любимую вазу не грохнули. – Тщательно осмотрел место происшествия и добавил: – Я с самого начала знал, что это плохая идея. Но пошёл у тебя на поводу, потому что, кроме вазы, конечно, ничем не рискую. Только вот зачем они тебе? Думаешь, добротой ты их разговоришь? Я пытался, ты знаешь, что я могу быть очень добр. Или, может быть, ты набираешь союзников? Так вот, в этом случае они – плохие союзники. Остроухая немедленно вляпается в какую-нибудь историю, а громила… она даже могла бы стать лидером женского сопротивления. Ненадолго. А потом их бы всех посадили в Тауэр, потому как давно маячат бельмом на глазу короны, но пока ведут себя тихо – удобны, как иллюзия оппозиции. Да и против кого ты собралась воевать? Неужели, против меня? Я тебе не по зубам, милая пташка. Пока нет.
– Не называй меня так. У меня есть имя, – кратко отозвалась девушка, сгребая в кучу битую посуду куском разломанного при падении Брумхильды стола. – Или как ты меня записал? «Образец» или «пришелец»?
– Ах, прости меня, Эмили, – ядовито ухмыльнулся Ян, – как я и думал, эта розовая на всех женщин плохо влияет. Мы заключили сделку: ты развлекаешь меня, а я – тебя, а заодно ищу способ вернуть тебя в твой мир. Вчера всё было хорошо! Но я на кой-то чёрт вспомнил про пункт номер два и показал тебе Анориэль. И знаешь, то, что сейчас происходит – в первую очередь с тобой, – это нихрена не весело. Может, ещё в Хогвартс предложишь наведаться, приставить нож к горлу ректора и спросить, где третья девчонка?
– Вот оно в чём дело, – не менее выразительно прошипела Эмили, оборачиваясь. – Я не слишком благодарно отнеслась к твоему жесту великодушия и совсем забыла изображать тонну веселья. Ах, простите меня, господин Ян! – И тут же прикусила язык, вспомнив, чем может закончиться ссора с этим человеком. Поэтому она подошла к кровати, присела на краешек и, чуть улыбнувшись, осторожно погладила его по руке. – Я просто живая и не способна менять настроение как по щелчку пальца. Ты злишься на меня?
Ян лениво сменил положение лёжа на положение сидя, похлопал её по плечу и сказал с нотками искреннего участия:
– Живая, говоришь? Ясно. Наверное, это значит, что иногда тебя мучают такие ужасные вещи, как жалость, чувство вины, сострадание, вера в справедливый мир? Я понимаю. Я правда понимаю – сам когда-то был таким. В далёком детстве. Но моё доверие растоптали, над моей искренностью посмеялись, и никому, совсем никому, не было до меня никакого дела. Это ведь так забавно, правда: пообещать малышу конфетку за простое поручение, а потом поколотить, если он всё-таки его выполнит? Спустить собаку – пусть побегает, сверкая босыми пятками и заливаясь слезами. Задавить едва не насмерть тяжелой повозкой – тоже отличный вариант. И знаешь, тогда, когда мне было особенно больно и страшно, я понял, что доверие – это ложь. Сострадание – это ложь. Не на кого надеяться. Никто не придёт мне помочь. В целом мире у меня есть лишь я сам. И я ничего этому миру не должен. Понять это – и есть то самое совершенство, к которому стремятся мудрецы.
Ян наклонился к уху Эмили и вкрадчиво, такие интонации обычно приписывают змею-искусителю, прошептал:
– У меня получилось достичь совершенства. И я могу помочь тебе сделать то же самое. Если захочешь.
Всё-таки он сумасшедший. Ну не может человек в здравом уме на полном серьёзе говорить такие ужасные вещи! Но живое воображение Эмили в красках нарисовало ей картины одиноко детства без родных, без друзей, и её сердце наполнилось сочувствием и болью. Девушка обняла его, крепко прижала к себе и тихо ответила:
– Но если я это сделаю, то потеряю себя. Я такая, какая я есть. Настоящая. Мне казалось, именно это тебя во мне и привлекает. Но как насчёт тебя? Быть может, это я сумею тебе помочь – зажечь в твоём сердце давно забытые чувства?
Ян рассмеялся, тихо и безумно:
– Бойся таких слов, милая Эмили. И не предлагай мне ничего подобного – никогда. То, что погребено, не должно быть раскопано, этот путь ведёт к неминуемой смерти. Я не хочу, чтобы с тобой приключилась беда, поэтому и предупреждаю – первый и последний раз: ни-ког-да не предлагай мне ничего подобного. Ты спрашиваешь, какой я на самом деле? Так вот, я презираю тех, кто смотрит на меня со страхом, и убиваю тех, кто смеет меня жалеть. И всё жду того, кто посмотрит на меня и скажет: «Ты именно такой, каким должен быть, и меня это устраивает». Можешь ли ты посмотреть на меня именно так? – Если девушка и собиралась что-то сказать, Ян не дал ей такой возможности, зажав рот кончиками пальцев: – Не отвечай. Не говори этого вслух. Я прочитаю по глазам – когда придёт время. Или нет. Тогда давай просто и дальше выполнять наш договор – так будет лучше для нас обоих.
– Хорошо, хорошо, – поспешно отозвалась Эмили, едва вернула способность говорить – этот разговор оказался для неё слишком тяжёлым. Она ласково погладила Яна по спине. – Тебе нужно расслабиться. Но без опиума. Знаешь, как я обычно делала это в своём мире? Горячая ванна с мягкой пеной, аромат благовоний, зажжённые свечи. А после – массаж. Что ты об этом думаешь?
Мгновение, и он снова казался совершенно нормальным.
Ян выбрался из объятий Эмили и капризно поджал губы:
– Горячая ванна? Нет-нет, это скука смертная. Ты когда-нибудь была на горячих источниках?
Глава 6. Сострадание высокородных
– Ну конечно же, нет! – сам себе ответил Ян и бодро вскочил с кровати. – Так почему бы нам не раскошелиться разок? Всё, иди, собирайся, позови прислугу, учись командовать, и всё такое!
– Горячие источники? Звучит неплохо. Я согласна. Вот только в чём мне идти? У меня нет купальника, а в вечерних платьях по таким местам не ходят… – Эмили тоже встала и направилась к дверям, но на полпути обернулась: – Главный вопрос. Тебе там опять нужно будет блистать новым «образцом», или же я могу одеться по своему вкусу?
– Если ты не называешь своим вкусом эти драные штаны, то можно, – великодушно разрешил Ян. На подколы об «образцах» он совершенно не реагировал, что только утвердило девушку в мысли, что все её попытки незаметно покопаться в его вещах не были для мужчины тайной. – Прикажи отвести тебя на склад и бери, что хочешь, там даже от «нездешних» что-то завалялось. Кстати, а что такое «купальник»?
– Ну то, в чём купаются, – как что-то само собой разумеющееся объяснила Эмили. – Не будем же мы там голые. Или будем? Тогда спрошу иначе: мы будем там одни?
– А, купальный костюм! – сообразил Ян. – Этот кошмарный ворох юбок? Тебе он не понадобится, потому что мы, естественно, не пойдём в одно помещение со всяким сбродом.
Услышав ответ, девушка кивнула и покинула комнату. Заметив проходящую мимо служанку, она попросила провести её на склад. Просьба звучала вежливо – всё-таки командовать кем-то, отдавая приказы направо и налево, Эмили было непривычно. Но китаянка поспешно поклонилась, пискнула «конечно, госпожа» и повела её куда-то в недра клуба.
На складе по многоярусным полкам были разложены огромные стопки самой разной одежды: как женской, так и мужской. Ткань неприятно пахла керосином, хозяйственным мылом, а ещё – лимоном и лавандой.
Кое-как притерпевшись к запаху, Эмили медленно двинулась между рядов, словно в каком-то магазине.
– Могу ли я вам ещё чем-то помочь? – тихо спросила служанка.
– Нет, спасибо. Дальше я сама.
Китаянка, не поднимая головы, вышла со склада, оставляя девушку одну.
– Ну-с… Начнём.
И Эмили запустила руки в первую стопку. Она рассматривала самые разные наряды часа полтора, совершенно не обращая внимания на время. Чего тут только не было! Платья, куртки, сюртуки, национальные костюмы. Один раз попалась даже вытертая футболка с эмблемой какой-то музыкальной группы.
Наконец, прикинув все «уместно-неуместно», девушка всё же выбрала одежду. Шёлковая блузка приятно прилегала к телу, а пышная чёрная юбка ниспадала красивым шлейфом. Подходящий по текстуре корсет, ради завязывания которого всё-таки пришлось позвать на помощь, удачно дополнил строгий, но элегантный образ.
Сделав там же перед зеркалом высокий хвост, Эмили вернулась на третий этаж.
Ян сидел у нового стола, почти неотличимого от сломанного, и что-то выводил на очередном свитке со скоростью печатной машинки. На бумагу ложились иероглифы, чёткие и резкие.
Однако, заметив Эмили, он тут же подул на рукопись и с невинным видом закинул ту прямиком в открытый сундук.
– Чертовски хороша, – похвалил он наряд девушки. – Пойдём, нас ждёт карета.
Карета и правда ждала – чёрная и невзрачная, каких по улицам разъезжало великое множество.
Ян подал Эмили руку, помогая забраться внутрь, кучер щелкнул хлыстом, и пара лошадей неспешно потрусила по улицам Лондона.
Ехать пришлось долго – в какой-то момент город кончился, и началось нечто серое, блёклое, невзрачное, что с натяжкой можно было назвать лугами.
И посреди всего этого уныния – залитая солнцем белая башня, над которой, казалось, были не властны навеки сгустившиеся над островами туманы.
В просторном холле всё сверкало от золота и до блеска начищенного мрамора, а работники расхаживали в ярких мантиях с вышитыми звёздами, так похожих на наряды волшебников из какой-нибудь сказки.
Один из служителей сначала попытался пропустить парочку к раздевалкам общих купален, но презрительно сморщенный нос и энное число бусин быстро изменили его мнение, и парень со всем почтением сопроводил их на балкон, совершенно пустой, откуда открывался прекрасный вид на небольшой сад.
Под навесом из тонких, тщательно подобранных веток расположился выложенный натуральным камнем бассейн, от которого поднимался горячий пар.
Эмили подошла к краю, положила ладони на мраморные перила и с наслаждением подставила лицо дневному свету. Какое же это всё-таки счастье – любоваться чистым небом!
Простояв так несколько минут, она решила выразить своё восхищение:
– Знаешь, я много где побывала. Вот только ни разу мне в голову не приходила мысль посетить горячие источники. А зря. Если они так же прекрасны и у меня на родине, то я многое потеряла. – Она вернулась к бассейну и осторожно потрогала горячую воду: – Приступим?