– Ты слишком сентиментальный, Абрамов, нельзя быть таким на войне. Постоянство – удел слабых людей.

– Что еще нового?

Он таинственно улыбнулся, подмигнул Виктору правым глазом, но промолчал.

– Иван Тимофеевич, хватит испытывать мое терпение, говорите же скорее.

– В этот раз руководство поддержало меня и мой рапорт о твоем назначении. Да и Орлов поддержал твою кандидатуру. С сегодняшнего дня ты мой официальный заместитель, или, как говорят в войсках, «замок». Официальный приказ поступит дней через десять. Ну, сам знаешь, кругом одна канцелярщина…

От этой новости Абрамов растерялся и покраснел, как девушка.

– Командир, я же резервист, тут и без меня полно кадровых офицеров, закончивших специальные училища КГБ. Что они подумают обо мне? Ты не обидишь их этим назначением?

– Ты меня не учи, Абрамов, я не слепой! Я всех бойцов, как свои пять пальцев знаю. Поэтому мне виднее, кого назначать, а кого нет. Давай, закончим этот никчемный разговор.

– Вот еще что. Предупреди всех, что за ворота ни шагу. Понял? Нам чрезвычайные ситуации не нужны. Моджахеды, наверное, сейчас землю роют, ищут нас, – продолжил Марченко.

– Понятно, командир. Скажи, что за «работа» нас ожидает на дороге?

– «Работа» вполне привычная – караван. Выдвигаемся своим ходом, расстреливаем и возвращаемся. Единственное новшество: вместе с нами пойдут двое местных – «толмач» (переводчик) и «показчик» (проводник).

– Что за люди? Им можно доверять? Ведь подвиг Ивана Сусанина вечен.

– Я их не знаю, похоже, они из разведки штаба. Раз посылают с нами, значит, верят в них.

– Ну, а ты сам им веришь?

– А я, в отличие от штабистов, никому не верю, кроме своих бойцов. Нам дважды ошибаться нельзя. Кстати, ты деньги получил?

– Какие деньги? – удивленно спросил Абрамов.

– Как, какие деньги? Афгани. Их местные деньги.

– А зачем они мне, если нельзя выйти за забор базы и купить что-нибудь дельное?

– Тогда напиши рапорт и попроси, чтобы твое жалование пересылали в Союз, на книжку твоей матери или сестры. Пусть хоть она поживет на них.

– Если все, пойду, отдам распоряжение. Пусть мужики готовятся к «работе».

– Давай, иди, Абрамов. Кстати, как твоя голова после вчерашнего вечера? Похмелиться не хочешь?

– Спасибо, командир. Уже все хорошо.

– А я, кое-как отсидел в штабе. Голова от боли готова была разлететься на куски, и я ничего не соображал. Наверное, спирт был некачественным, иначе бы все было нормально.

***

Два дня пролетели, как две минуты. Все это время группа собирала вещи и укладывала их в мешки, которые по описи передавались старшине. Ночью спецназовцы снялись. Переход до аэродрома Баграм прошел спокойно, то ли духи спали, то ли их небольшая колонна не привлекла их внимания.

Они быстро загрузились в самолеты. Три бронетранспортера в один самолет, ГАЗ–66 и «Урал» – в другой. Перелет тоже прошел достаточно спокойно, лишь однажды они попали под пулеметный огонь, но все обошлось. Самолет приземлился на военном аэродроме города Джелалабад, где они быстро выгрузились и своим ходом начали движение. В тридцати километрах от города, в условном месте, отряд подобрал двух афганцев.

– Куда нам теперь? – спросил проводника Марченко.

Толмач что-то долго говорил проводнику, и все время искоса поглядывал на Марченко. Похоже, он был в курсе того, что у нас в отряде есть человек, владеющий языком, и поэтому смотрел на наши лица, стараясь угадать, кто из нас именно.

– Он сказал, что нужно идти в сторону Пакистана, – перевел толмач-афганец. – Пакистан совсем рядом, километров сто.

– Передай ему, что я и без него это знаю, – сказал Марченко. – Пусть забирается на броню и показывает дорогу. Предупреди, если что, то я ему отрежу голову. Его даже Аллах без головы не узнает и поэтому не примет.

Последние слова вызвали смех у наших бойцов. Афганцы же наоборот смотрели на нас, словно звери, и готовы были броситься с ножами, чтобы перерезать нам глотки. Бойцы наполнили фляги и дополнительные емкости водой из горной речки и начали движение в сторону Пакистана.

Марченко – на броне первой машины. Замыкал небольшую колонну БТР Абрамова. Машины держались на расстоянии в пятидесяти метрах друг от друга. Рядом с Марченко сидели толмач и проводник. Толмач все время что-то говорил Марченко, который был занят своими делами и практически не слушал его. Орлов сидел сбоку и, закрыв глаза подшлемником, то ли дремал, то ли слушал. У обоих были вполне мирные и спокойные лица.

Бронемашины двигались со скоростью около тридцати километров в час. Торопиться, похоже, было некуда, отряд и так успевал выйти в указанную штабом точку. Виктор посмотрел на часы, до назначенного времени было еще часа два. Марченко поднял руку, и БТРы остановились. Виктор спрыгнул с брони и побежал к его машине.

– Командир, почему стоим? – спросил он его.

Марченко отвел Виктора в сторону и, закуривая сигарету, негромко произнес:

– Знаешь, Абрамов, я им не верю, ни тому, ни другому. Уж больно они мутные, эти афганцы.

Виктор посмотрел на него, стараясь угадать его дальнейшие действия.

– Если не веришь, то, может, стоит повернуть обратно или уточнить маршрут в штабе?

– В каком штабе? Нас специально перебросили сюда, чтобы мы действовали автономно, в отрыве от десантников и других воинских частей. Мне категорически запретили выход в эфир, а ты говоришь, запроси штаб.

– Почему ты не веришь им? Что говорит Орлов?

– Он-то мне и сказал, что толмач всегда что-то недоговаривает. Болтает всякую чушь и опускает важное, а именно – направление движения нашей группы.

– Если так, выходит, что отряд ушел с маршрута и теперь двигаться неизвестно куда?

– Я тебе этого не говорил, но что-то похожее. Согласно приказу, мы должны будем оставить их на дороге – за два километра до исходной точки.

– Слушай, командир! Если известна конкретная точка, то зачем они нам? Я бы не стал с ними вообще расставаться до окончания этой операции. Черт знает, куда они нас заведут.

– Не знаю, приказ, есть приказ. К точке ведут две дороги, мы, с их слов, сейчас движемся по самой короткой.

Он взглянул на Абрамова, словно спрашивая его совета.

– Смотри сам, командир. Жираф большой, ему видней.

– Пока никому ни слова, понял? Идем по их маршруту. Предупреди, чтобы все были готовы к бою.

– Хорошо. Все понял, командир.

Они не спеша возвратились к машинам и поднялись на броню. Расталкивая бойцов плечом, Абрамов передал им команду командира. Лица бойцов стали серьезными, шутки и смех стихли.

– Вперед! – махнул рукой Марченко и они тронулись.

Рядом с Виктором сидел Павлов. Его лоб покрывала легкая испарина.

– Вадим, что с тобой? – спросил его Абрамов.

– Не знаю, Виктор. Сердце ноет, словно чувствует беду.

– Да, брось ты! Какая беда? Все будет нормально.

– Мне сон нехороший приснился.

– Если воевать по снам, ты представляешь, что будет? Сегодня один нехороший сон видел, завтра другой.

– Да, я не к этому. Просто предчувствую, что назад не вернусь.

Виктор обругал его матом и замолчал, так как к их разговору начали прислушиваться другие бойцы.

Дорога резко стала уходить в горы. Машины, натружено гудя моторами, двигались все выше и выше. Солнце стало быстро скрываться, прячась в облаках, которые, словно шапки, нависли на пиках гор. Стало быстро темнеть. Абрамов посмотрел на наручные часы, они стояли. Вместе с наступавшей темнотой, активно наступил и холод. Остановив машины, спецназовцы достали армейские бушлаты и стали одеваться.

Марченко объявили привал. Темнота и звенящая тишина. Где-то в горах раздался вой волка. Наконец, прозвучала команда, и они начали двигаться вперед. До нужной точки было от силы полчаса хода. Дорога становилась все уже и уже. Машины сбросили скорость до минимума и уже не ехали, а буквально ползли на брюхе. Ночь, дорога, мины – было страшно.

Виктор передернул затвор автомата и надел на голову прибор ночного видения. В этой угольно-черной темноте он заметил перебегающие дорогу фигуры людей, одетых в халаты.

«Засада!», – успел подумать Абрамов.

– Всем спешиться и приготовиться к бою!

Через секунду, другую тишину ночи разорвали вспышки выстрелов и гортанные крики атакующих их моджахедов.

***

– А, а, а, а! – закричал, что есть мочи, раненый в пах Павлов. – Боже, мамочка, как мне больно!

Лицо его искривилось от боли. Из перебитой артерии пузырилась густая кровь, больше похожая на гудрон. Павлов попытался рукой остановить кровавый фонтан, но у него ничего не получилось. В зареве выстрелов Абрамов увидел, как кровь черными пятнами растеклась по комбинезону его товарища.

– Мама! Мамочка! Помоги! Я умираю! – кричал он.

На дороге было тесно, ни развернуться, ни разъехаться. Машины встали и, развернув в сторону противника пулеметы, начали крошить противоположный скат горы, откуда вели огонь по ним духи.

Укрывшись за бронетранспортерами, спецназовцы попытались оказать сопротивление, но шансов выжить в этой ситуации у них почти не было. Моджахеды били по ним из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. Виктор невольно удивился тому, что пока они еще не подожгли ни одной машины. Лежа у колес, Абрамов перезарядил автомат. Кто-то из ребят запустил в небо ракету. Она зависла в небе и медленно опускалась на небольшом парашюте. Теперь им стало хорошо видно противника. Духи укрылись за камнями, и сразу трудно было определить, сколько их, пятьдесят, сто, двести. Рассматривая духов через прорезь прицела, Виктор подумал, что если так пойдет и дальше, то через полчаса отряда не будет.

Не переставая кричать и стонать от боли Павлов. Обезболивающий препарат, который вколол ему Виктор в бедро, похоже, не подействовал на него и он медленно умирал у Абрамова на глазах. Слева от Виктора упал водитель БТР, который пытался выбраться из своей машины. Пули душманов перебили ему правую ногу. Чуть дальше в неестественных позах лежали толмач и проводник. Виктор подполз к ним и перевернул проводника лицом вверх. Похоже, он был еще жив. Его раскрытый рот, глаза и механическое движение рукой, свидетельствовали о его попытке отползти в сторону моджахедов. Пуля пробила ему грудь навылет, и теперь, оттуда доносились какие-то всхлипы и пенилась смешанная с воздухом кровь.

– Воды, дайте мне воды! – кричал Виктору водитель.

Но воды у Абрамова не было. Фляга с водой осталась внутри машины.

– Потерпи, Миша, потерпи, – попросил он водителя, – потерпи немного, сейчас определимся и я дам тебе воды.

Абрамов поднял голову, и тут же перед его глазами появились фонтанчики пыли. Мелкие камни, словно иглы, впились в левую сторону его лица. Кровь залила лицо. Моджахед все бил и бил из пулемета, не давая спецназовцам поменять позиции. В паузах между очередями пулемета, Абрамову удалось перекатиться на новое место. Кто-то из бойцов снова повесил в небе две ракеты. Виктор взвел автомат и начал тщательно прицеливаться. Новая позиция позволила ему хорошо рассмотреть молодого моджахеда, одетого в светлые штаны и полосатый халат. Перезарядив пулемет, душман снова начал «причесывать» их колонну. Пули высекали из камней искры и с воем уходили в темноту. Абрамов рукой смахнул с лица кровь, мешавшую ему вести огонь, и стал тщательно прицеливаться. Поймав пулеметчика в прицел, он плавно надавил на спусковой крючок. Струя трассирующих пуль устремилась в сторону противника. Моджахед схватился за грудь и упал на пулемет. Второй номер пулеметчика попытался оттащить его тело в сторону и занять его место, однако Виктор снова выстрелил и душман кулем скатился вниз на дорогу.