Абрамов плохо видел из-за крови, которая сочилась из маленьких, но глубоких ран на его лице. Он пошарил рукой, стараясь разыскать в своем кармане комбинезона кусок марли. Наконец рука наткнулась на него и Виктор вытер лицо. Бой с каждой минутой все нарастал и нарастал, пока не превратился в сплошной рев. Из-за треска автоматов и пулеметов не стало слышно воплей и криков о помощи.

Извиваясь, словно змея, Виктор быстро поменял позицию. Теперь он лежал за большим и выщербленным пулями камнем. Посмотрев по сторонам, он попытался угадать, за какими камнями укрылись его бойцы. Его взгляд остановился на пулемете, который валялся на земле недалеко от него. Скорее всего, это был пулемет раненого Павлова. Абрамов подтянул его осторожно к себе и установил на сошки, а затем пододвинул три коробки с лентами, которые валялись недалеко от него, и открыл огонь. Снова в небе появились ракеты, освещая поле боя.

«Ах, вот ты где, сука, – произнес Виктор про себя и надавил на курок, – ну, держись!»

Длинной очередью он, как иглой, прошил грудь бородатого духа. Моджахед схватился за живот и с криком повалился на камни.

– На тебе! – прошептал он и новой очередью пришил еще одного моджахеда к валунам. Пуля ударила в камень и с визгом ушла куда-то в небо. Новая пуля высекла искры и снова ушла вверх. Это стрелял снайпер, вооруженный снайперской винтовкой Драгунова.

«Нужно его валить или он завалит нас всех», – подумал Абрамов.

Абрамов повернул пулемет в его сторону и дал длинную очередь. Парень, словно запутавшись в полах длинного цветастого халата, удивленно посмотрел в его сторону, а затем, уронив винтовку, упал лицом вниз. Виктор расстрелял три коробки с лентами за каких-то пять минут боя. Как ни странно, но страх, который сковывал его в начале боя, бесследно исчез. Душа Абрамова, будто одеревенела. Ему в какой-то миг стало страшно от одной только мысли, что ему вдруг стало совершенно безразлично, что он убивает людей. Все ранее мучавшие его сомнения ушли, и наступило полное равнодушие. Единственное, чего сейчас хотелось, так это пить. Язык во рту стал каким-то толстым и неповоротливым. Он снова поймал в прицел пулемета перебегающего от камня к камню душмана. У него была большая серебристая борода, как у Деда Мороза, а в руках винтовка английского производства. Виктор нажал на курок. Старик споткнулся и упал, чтобы больше не подняться никогда. Он снова поменял огневую позицию, и, кажется, вовремя. В старое место ударила граната, осыпая его спину градом камней.

– Спасибо, Боже, – прошептал он пересохшими губами.

Он успел заметить спрятавшегося за камнями гранатометчика и попытался поймать его в прицел пулемета, но вместо выстрела пулемет дал щелчок – закончились патроны. Пока Абрамов стягивал с себя автомат, гранатометчик успел сделать очередной выстрел. В этот раз выстрел оказался удачным – граната попала в БТР. Машина сначала вздрогнула, а затем подпрыгнула, словно резиновый мячик, и окуталась черным дымом. Через минуту она загорелась.

– Теперь я знаю, где ты прячешься, сука, – прошептал Виктор, – сейчас я тебя достану!

Перезарядив гранатомет, моджахед снова вскочил на ноги и начал прицеливаться в следующую машину. Короткая очередь Абрамова и он вместе с гранатометом упал между камней.

– Аллах Акбар! – закричали моджахеды и попытались перейти в атаку.

Но она быстро захлебнулась под огнем пулеметов БТР.

Вдруг над полем боя повисла тишина: ни выстрелов, ни криков атакующих. Бойцы поняли, что душманы сделали лишь временную паузу, чтобы перегруппироваться и снова атаковать. Виктор вскрыл цинк и начал набивать пулеметные ленты патронами. До рассвета было еще часа два. Выдержат ли они их натиск или нет, никто не знал.

***

«Что это? – спросил себя, Абрамов и начал вглядываться в сереющее на востоке небо. – Нет, это не галлюцинация, я отчетливо слышу звук моторов, неужели это наши ребята, услышав шум боя, идут на помощь?»

– Мужики, «вертушки»! – закричал кто-то из-за сожженного БТРа.

Голос был до ужаса знакомым, но кому принадлежал, Виктор сразу определить не смог. На фоне розового восхода он увидел две черные точки, которые стремительно превращались в «горбатых» (вертолеты огневой поддержки МИ–24). Все задрали головы вверх, следя за винтокрылыми машинами. То ли ему показалось, то ли природа была на их стороне, но стало довольно светло, и они отчетливо увидели красные звезды на фюзеляжах винтокрылых машин. Вертолеты заложили виражи, и вышли на боевой разворот. В эту секунду со стороны спецназа взлетели несколько красных сигнальных ракет, указывающих им местонахождение противника.

Теперь моджахеды оказались в невыгодной позиции, они были, как на ладони, на покрытом валунами склоне горы. Кто-то из них попытался сорвать атаку вертолетов и начал палить из крупнокалиберного пулемета. Но машины уже зашли на позиции моджахедов и начали утюжить их НУРСами (неуправляемые ракеты). Весь склон горы покрылся десятками взрывов. Полетели в воздух камни, руки, ноги, тела убитых духов. Расстреляв боезапас ракет, вертолеты начали поливать склон из пушек и пулеметов. Спецназовцы смотрели, как завороженные на работу вертолетчиков. Воспользовавшись замешательством моджахедов, они тоже стали вести безостановочный огонь, не давая им возможности вести прицельный ответный огонь по вертолетам.

– Так их, так! – шептал Абрамов, стреляя по одиноким фигуркам моджахедов, которые пытались подняться по склону вверх.

Подавив огневые точки врага, вертолеты выпустили в небо шлейф из тепловых ракет и, развернувшись, полетели на базу. Оставшиеся в живых духи начали без боя отходить от разбитых огневых точек. В прицеле пулемета Виктор отчетливо видел их сгорбленные фигурки, которые на карачках карабкались по склону. Он нажал на курок и улыбнулся, видя, как духи кувырком покатились вниз. Краем глаза Абрамов заметил, как в бронетранспортер влез Марченко. Он облегченно вздохнул, радуясь тому, что командир жив.

Виктор вскочил на ноги и в три прыжка оказался около другого БТРа. Там стрелка не было. Видимо, после того, как душманы подожгли одну из машин, он решил покинуть машину. Он сел на его место и повернул пулеметную башню в сторону отходящего противника. Прильнув к прицелу, Абрамов начал искать цель.

«Сейчас, мы проверим, как ты бегаешь, – подумал он и мягко нажал на педаль спуска. – Ничего так не приближает тебя к противнику, как хорошая оптика».

Через мгновение пули стали рвать на части человеческую плоть, разбрасывая по сторонам куски тела. Пустой халат пролетел по инерции с метр и упал на землю. Он стрелял и стрелял по ним, не давая моджахедам подняться с земли. Сухой щелчок остановил Виктора – он расстрелял весь боезапас. Он вылез из БТРа и сел около колеса. Сколько по времени шел этот бой, он не знал, так как его часы по-прежнему стояли. Абрамов посмотрел по сторонам и заметил, как к нему перебежками, виляя между камней, бежал Лавров. Его лицо мало чем отличалось от лица негра, такое же черное и блестящее от пота – белели лишь яблоки глаз и зубы. Он, по всей вероятности, выглядел не лучше своего товарища.

Вдруг, словно кто-то нарочно толкнул Абрамова в бок. Он повернулся и увидел моджахеда, который целился из винтовки «БУР–303» в Лаврова. Виктор успел выстрелить в него первым. Моджахед бросил винтовку и, укрываясь за камнями, побежал вверх по склону. Он вскинул автомат, прицелился и первым же выстрелом попал ему в ногу. Душман заорал так, что двое прятавшихся за камнями духов бросились к нему на помощь. Марченко снял их одной очередью из автомата. Раненный моджахед кричал, не переставая. От его воплей становилось как-то не по себе.

– Виктор, притащи подстреленного, – обратился к Абрамову Марченко.

Забыв, что он его заместитель и мог бы направить за раненым одного из своих бойцов, Виктор осторожно перебрался на другой берег небольшой горной речки и, взяв автомат наизготовку, медленно пошел в сторону раненого моджахеда. Кругом валялись тела убитых и тяжелораненых душманов. Трупы напоминали бесформенные мешки с курагой или кишмишем, которые он видел в детстве на Центральном колхозном рынке Казани.

Абрамов взвалил пленного на плечи и медленно побрел в сторону своих. Пленный – мужчина средних лет с большой черной бородой, тяжело дышал и все время стонал. От него воняло кровью и немытым телом так, что хоть нос зажимай. Виктор сбросил его под ноги Марченко и отошел в сторону. Посмотрев на пленного, Абрамов в который раз отметил про себя, что у него полностью исчезло чувство жалости к врагу.

– Заткни пасть! – закричал на душмана Лавров и сильно ударил его автоматом по лицу. – Ты, посмотри, что вы сделали с моим товарищем.

Лавров рукой указал пленному на умершего от потери крови Павлова. Тот что-то мычал и отрицательно качал головой. Виктор повернул голову к Орлову и спросил, что он говорит.

– Он утверждает, что не стрелял в этого шурави и не хочет за него отвечать перед нами.

– Прекратить мордобой! Хватит! – скомандовал Марченко. – Лучше перевяжите, его, чтобы не подох. Он нам еще пригодится.

Кто-то из бойцов снял с пленного чалму и сделал из нее жгут, которым стянул раненую ногу. Бойцы разошлись в разные стороны и начали подбирать своих товарищей, убитых и раненых. Еще ни разу их группа не несла таких больших потерь. Отряд потерял убитыми пять бойцов, и одиннадцать было ранено. Духи потеряли в этом бою тридцать одного убитого и столько же раненых.

– Командир, что будем делать с ними?

– Ничего. Пусть подыхают. Если Аллах им поможет, то выживут, ну, а на нет и суда нет.

Виктор окинул взглядом поле боя. В разорванной земле зияли огромные рваные воронки, засыпанные камнями взорванных бомбежкой скал, обгорелый остов БТР. По этому кладбищу спокойно расхаживали огромные грифы и клювами вытаскивали из-под камней куски человеческого мяса. Рядом с ними промышляли серо-коричневые, со щетинистыми мордами шакалы. Откуда появились все эти птицы и животные, можно было лишь догадываться. Один из шакалов тащил из-под камней человеческую ногу в обгоревших белых штанах. В метре от него еще один гриф стоял лапами на теле убитого моджахеда и клювом вырывал из развороченного живота куски мяса, заглатывал их целиком.

– Боже мой! – произнес потрясенный этой картиной Абрамов.

Он схватил с земли тяжелый камень и что есть силы, запустил его в птицу. Однако, ни грифы, ни шакалы никак не отреагировали на это. Только один гриф, возле которого упал камень, нехотя чуть-чуть отпрыгнул от него в сторону.

– Вот она жизнь, Абрамов. Час назад все они были еще людьми, а сейчас стали пищей для птиц и зверей, – произнес Марченко и посмотрел на него.

– Пойдем отсюда! – Виктор дернул за руку Марченко и широкими шагами повел его по горному склону.

– Ты что, снова за старое, гуманист несчастный? Если бы они нас в эту ночь постреляли, то сейчас наши головы обгладывали эти шакалы.

– Давай, не ори, командир! Я просто спросил о раненых душманах. Оставить, значит, оставить, никто с тобой не спорит. Мне все равно, что с ними будет.

Погрузив раненых и убитых внутрь машин, они собрали брошенное духами оружие и боеприпасы. Столкнув с дороги остов сгоревшего БТР, они отправились в обратный путь на двух машинах. Несмотря на победу в непростом для них бою, бойцы не упивались ею. Этого не позволяли трупы товарищей, лежавших внутри машин. Остановив машину командира, Абрамов взобрался на броню его БТРа и сел рядом с ним.

– Как же так получилось, командир, что люди штаба завели нас в засаду?

Он, молча, взглянул на Виктора и отвернулся. По его поведению нетрудно было догадаться, что этот вопрос мучил и его.

***

Отряд уже второй день обживал новую базу и ждал обещанного пополнения из Союза. Марченко постоянно торчал в штабе мотострелкового полка. Он уезжал утром и возвращался поздно вечером. Все хозяйство базы, а также боевая и политическая подготовка легла на плечи Абрамова и замполита.

Кожа на лице Виктора начала нагнаиваться и он три раза в течение дня протирал его спиртом, мучаясь от боли.

– Товарищ заместитель командира, – обратился к Виктору связист группы, – возьмите трубку, вас к разговору приглашает командир.