Если бы я держал это здесь, куда бы я спрятал ключ? Где-нибудь не очень далеко. Скорее всего, в этой же комнате. Чтобы было под рукой. Так, если здесь есть запертая шкатулка в виде книги о замка́х, то, может быть, где-то в библиотеке находится и книга о ключах, в которой на самом деле хранится ключ? Но такая книга ему не попадалась. Он успел просмотреть названия всего, что валялось на полу. Никакой «Истории ключей» там не было. Конечно, ее могли и бросить в огонь.

А могли… и не бросить.

Мэтью пробежал глазами заглавия ближайших к нему книг. Ничего, связанного с ключами. Он спустился по стремянке с «Историей замко́в» и положил ее на сломанный письменный стол. Единственный ящик стола был выдвинут – кто-то опорожнил в него чернильницу, отчего образовалось загустевшее черное месиво из бумаг и перьев. Мэтью прошел к дальнему концу полок, где стояли остальные уцелевшие книги. На самой верхней полке, в дальнем углу справа, а значит, прямо напротив «Истории замко́в», он увидел том средних размеров, по всей видимости очень старый. Мелкие, выцветшие буквы на корешке было не разобрать.

Может быть, это она и есть? Он быстро перетащил стремянку, залез наверх и снял книгу с полки. Она оказалась подозрительно легкой.

На поцарапанной коричневой коже Мэтью прочел название: «Малый ключ Соломона».

Открыв книгу, он обнаружил, что страницы ее были вырезаны очень острым лезвием и изъяты. В квадратной полости лежал, очевидно, не «Малый ключ Соломона», а большой ключ Капелла. Мэтью ощутил прилив радости и возбуждения – это можно было назвать победой. Он вынул ключ, закрыл книгу, поставил ее на место и спустился по лестнице.

Вставляя ключ в замок, он почувствовал, что сердце его колотится, как барабан ирокеза. Что там, внутри? Какой-нибудь документ профессора Фелла? Сведения о его местонахождении? Если да, то они написаны на камне.

Он повернул ключ. Раздался негромкий вежливый щелчок (как и подобает щелкать замку джентльмена), и Мэтью поднял крышку.

«А может, Фелл еще только приступил к исполнению своей задумки – созданию криминальной империи, которая охватит все континенты, – говорил ему Грейтхаус. – Акулы помельче – тоже, впрочем, по-своему смертоносные – собрались под началом большой акулы и вот приплыли сюда…»

Мэтью смотрел на черный кожаный мешочек на шнурке. Больше в шкатулке ничего не было. Узел шнурка был скреплен бумажной облаткой с красной сургучной печатью.

«Большая акула», – подумал Мэтью.

Грейтхаус почти попал в цель своей морской метафорой, но она оказалась неточной. На печати был изображен стилизованный осьминог, восемь щупалец которого простирались в разные стороны, словно собираясь захватить весь мир.

Грейтхаусу, наверное, будет очень интересно увидеть это. Мэтью поднял тяжелый мешочек и услышал звон – наверняка это монеты.

Положив находку на стол, он некоторое время просто смотрел на нее. Чтобы открыть мешочек, конечно, нужно сорвать печать. Готов ли он к такому? Он не знал. Что-то останавливало его, кошмар готовился обрести форму. Пусть лучше Грейтхаус снимает печать и разбирается с этим.

Но обратно в шкатулку он мешочек не положил и вообще ничего не сделал, только провел тыльной стороной кисти по внезапно запекшимся губам.

Он понимал, что нужно на что-то решаться, важно было решиться. Время уходило. Между этим домом и его собственной жизнью в Нью-Йорке, казалось, разверзается пропасть.

Страшно было не только срывать печать, но и открывать мешочек. Он вслушивался в тишину. Неужели никто не подскажет, что делать? Не даст мудрого совета, как правильно поступить и избежать ошибки? Где же голоса судей Вудворда и Пауэрса? Ведь они ему так нужны. Но их не слышно. Гробовая тишина. С другой стороны, перед ним всего лишь какая-то бумажка, правда ведь? И всего лишь изображение осьминога на сургучной печати. И потом, содержимое шкатулки находится здесь уже так долго. Никто за ним не идет, о нем просто забыли.

Обойдусь без Грейтхауса, решил он. В конце концов, он в бюро «Герральд» полноправный партнер, что удостоверялось поздравительным письмом от Кэтрин Герральд и подаренным увеличительным стеклом.

Не тратя больше времени на размышления, он сорвал печать. Сургучный осьминог треснул и сломался. Затем Мэтью развязал узел и заглянул в мешочек. Глаза его расширились: лившийся из окон библиотеки солнечный свет упал на целую кучу золота, едва не ослепив его.

Он взял одну монету и внимательно рассмотрел ее. На аверсе – профили Вильгельма и Марии, на реверсе – увенчанный короной геральдический щит. Год – 1692. Мэтью взвесил монету на ладони. За всю свою жизнь он видел лишь две такие монеты – обе удалось вернуть после ограбления торговца мехами во времена его работы секретарем у Натаниела Пауэрса. Это были пять гиней, и стоила такая монета пять фунтов и несколько шиллингов – дороже в королевстве не чеканилось. Сколько же их… в мешочке? Трудно сосчитать, уж больно блестят. Мэтью опрокинул мешочек на стол, и оттуда высыпалось шестнадцать монет. Значит, перед ним лежит больше восьмидесяти фунтов.

– Боже мой, – услышал он собственный ошеломленный шепот.

Он и правда был ошеломлен. Это же целое состояние. Столько не смог бы заработать за год даже самый искусный и опытный ремесленник. О таком годовом доходе и мечтать не мог бы молодой адвокат, не говоря уж о молодом «решателе проблем».

И вот эти деньги здесь, прямо перед ним.

У Мэтью закружилась голова. Он окинул взглядом разгромленную библиотеку, потом снова посмотрел на полку, где у всех на виду находился тайник. Наверное, монеты отложены на черный день. Вот за чем возвращался в дом подручный Капелла Лоренс Эванс, когда его встретил и отходил дубинкой Диппен Нэк. За деньгами, спрятанными на случай крайней необходимости в черный кожаный мешочек с печатью, может быть, подпольного банка, а то и личной отметкой профессора Фелла.

Имение принадлежит Капеллу, но входит в организацию Фелла.

Восемьдесят фунтов. Кому их отдать? Лиллехорну? Ну конечно! Главный констебль со своей женой быстро найдут применение и такой большой сумме. Он и без того невыносим, а тут еще и обогатится за счет Мэтью, подвергшего себя риску, ведь даже просто вернуться сюда было очень опасно. Может быть, тогда Грейтхаусу? Ну да, Грейтхаус львиную долю возьмет себе и для бюро, а ему швырнет какие-нибудь жалкие гроши. Еще эти дурацкие разговоры о том, чтобы выкупить Зеда у ван Ковенховена и сделать его телохранителем, – это Мэтью точно не нужно.

Кому же тогда должны достаться эти деньги?

Наверное, тому, кому они больше всего нужны. Тому, кто их нашел. Это хорошее вознаграждение за сегодняшние поиски. И вполне заслуженное. Если тратить с умом, то хватит надолго. Но тут возникал вопрос: как потратить хотя бы одну монету, не вызвав подозрений, ведь такие деньги ходили только на недосягаемых высотах Золотого холма.

Он стал укладывать монеты обратно в мешочек. Руки дрожали. Он туго затянул шнурок и завязал его узлом. Потом взял разорванную бумажную облатку с отпечатком осьминога, смял ее в кулаке и бросил в камин, в черную золу, туда, где валялись останки переплетов. На секунду он как будто потерял рассудок, и чтобы сохранить равновесие, пришлось опереться рукой о стену.

Почти наобум он выбрал несколько книг из отложенных – достаточно, чтобы навьючить Данте седельными сумками с обеих сторон поровну.

Но, выйдя из дома и набив сумки книгами, Мэтью решил пока не упаковывать туда и деньги. Ему еще предстояло сделать то, ради чего он сюда явился, а выйдя за ворота, он может больше не вернуться – даже за книгами. Время близилось к полудню, солнце вовсю лило свой свет сквозь деревья. Он не хотел оставлять деньги в седельных сумках – вдруг сюда заедет кто-нибудь еще. Покрепче прихватив мешочек с деньгами, он зашагал по подъездной дорожке в сторону виноградника, к тому месту, где в последний раз видел Капелла, избитого и поверженного в пыль.

Некоторое время он размышлял: а что, если Капелл пытался добежать до конюшни? Почему, собственно, именно туда? Учитывая все, что в тот момент происходило, мог ли Капелл надеяться, что успеет оседлать лошадь и надеть на нее узду? Но если Капелл удирал по этой дорожке не к конюшне, то куда? К винограднику? К лесу?

Мэтью решил найти место, где Капелла остановили, и оттуда углубиться в лес. Ага, вот оно. Сойдя с дороги, он направился к лесу, окрашенному красным заревом листвы. Так, нужно сосредоточиться на цели, а то мысли блуждают, превращаясь в грезы, подобные прекрасным картинам в золоченых рамах.

Он шел сквозь лесные заросли. Конечно, вся эта территория уже была обследована. Но вдруг где-то в чаще остался никем не замеченный пятачок? Какое-нибудь укрытие, спрятанное так же надежно, как шкатулка для денег была замаскирована под книгу. Убежище на самый крайний случай. Потом, когда опасность миновала, беглецы могли выйти, а затем или улизнуть через ворота, или перелезть через стену (что менее вероятно, так как у Дальгрена было сломано запястье).

Искать такое место было все равно что стрелять в темноте, но Мэтью твердо вознамерился хотя бы прицелиться.

На этот раз он шел по лесу спокойно, совсем не так, как в тот день, когда они с Берри бежали от преследования, спасая свои жизни. Вокруг были только деревья да низкий кустарник, земля шла то чуть вверх, то под уклон. Он стал даже иногда отводить ногой в сторону ветки с листьями – нет ли под ними какого-нибудь люка, – но ничего похожего не попадалось.

Впереди он увидел овраг и вспомнил, как они с Берри бежали по его краю. Дойдя до него, Мэтью остановился и заглянул вниз. Дно было футах в десяти, стены – из больших камней с острыми краями. А ведь он или Берри могли туда свалиться – и что бы тогда было? Самое меньшее, чем они отделались бы, – это сломанная лодыжка.

Мэтью всматривался в глубину. Может быть, те, кто обыскивал лес, не полезли вниз как раз потому, что побоялись рискнуть костями.

Но, кроме скальной породы, там ничего не было видно. Самый обыкновенный овраг, на какой можно наткнуться в любом лесу.

Он пошел по краю дальше, теперь уже выбросив из головы все свои грезы и мысли о мешочке с деньгами. Он сосредоточился на овраге и прежде всего на том, можно ли в него спуститься, не упав на камни.

Овраг все уходил в лес и становился глубже. До дна теперь уже футов двенадцать-пятнадцать, прикинул Мэтью. В некоторых местах тени так сгущались, что овраг казался черным прудом. А потом он увидел впереди, не очень далеко, что-то похожее на каменные ступеньки. Неужели у него так разыгралось воображение? Возможно, но здесь точно можно спуститься на дно. В следующие несколько секунд, крепко прижав к себе мешочек с деньгами, он продемонстрировал, что по этим ступенькам можно сойти, придерживаясь для равновесия за камни только одной рукой.

Он продолжил путь по дну, тоже усыпанному камнями. Ярдов через двадцать овраг повернул направо, и тут у Мэтью перехватило дыхание: рядом с ним в стене обнаружился проем высотой около пяти футов, достаточно широкий, чтобы в него мог боком протиснуться человек.

«Пещера», – понял он и выдохнул.

Сев на корточки, он заглянул внутрь. Непонятно, как далеко уходит это пространство, в котором ни зги не видно. Но… на щеках чувствовалось дуновение воздуха. Пол в видной ему части пещеры был из плотной глины, усеянной листьями.

Он протянул свободную руку в проем, ощутил, как воздух изнутри пещеры обдувает пальцы.

«Это не пещера, – решил он. – Это туннель».

Тьма непроглядная. Может быть, где-то рядом притаились змеи. Возможно, целое гнездо. Интересно, как бы на его месте поступил Грейтхаус. Ушел бы, так и не узнав, как все было? Или бы ощупью двинулся вперед, как положено настоящему дураку?

Ну, сапоги ему змеи не прокусят. Если только он где-нибудь не угодит ногой в яму и не упадет – тогда они вопьются ему в лицо. Но идти он будет осторожно, как если бы шел с завязанными глазами по крыше ратуши. Он чуть помедлил, собирая волю в кулак, пока та не опомнилась и не расточилась. Потом, стиснув зубы, сделал шаг и сразу же смог выпрямиться, хотя и не во весь рост. Он рад был, что мешочек с деньгами при нем: если понадобится, можно будет кому-нибудь как следует врезать.