В этот самый миг девушка оступилась на неровной дороге и чуть не упала.

Секст, как всегда начеку, подхватил ее и удержал на ногах. Пока она бормотала благодарность, они встретились взглядами.

– Не тревожься, госпожа, – шепнул раб, заметив страх в ее глазах. – Коль мы пережили былые козни, какие строил нам этот подонок, то боги не оставят нас и сейчас.

Фабиола через силу улыбнулась: Секст прав, их жизни под надежной защитой. Ободренная его словами, она прибавила шагу. Дома еще предстоит разговор с любовником – даже если он и одобрит покупку Лупанария, то уж точно не станет отряжать легионеров в охрану: Бруту по должности положено восстанавливать, а не рушить популярность Цезаря. И все же ей нужна защита от Сцеволы… На миг вспомнился Секунд – ветеран, не раз спасавший ее жизнь, – однако использовать его против Цезаря нельзя: пенсии и земельные угодья, розданные ветеранам, лишь укрепили их верность вождю.

Кроме Секста и привратников, положиться можно лишь на себя. И на любую помощь, которую можно испросить, – помощь не только Юпитера и Митры, ее любимых богов. В Риме есть божества и погрознее. Надо совершить жертвоприношение Орку, решила Фабиола, и от одной мысли ее объял страх: в любых прежних тяготах она старалась держаться подальше от бога подземного царства.

Теперь пришло время просить его милости.

* * *

Вернувшись домой, Фабиола не застала Брута и очень этому обрадовалась. Она еще толком не пришла в себя, и притворяться было бы выше ее сил: слишком многое еще предстояло обдумать. Прислуга и охраняющие дом легионеры ничего не заметили, ее лицо оставалось непроницаемым. Зато от Доцилозы спрятаться не удастся: их дружба завязалась еще в Лупанарии и с тех пор выдержала не одно испытание. Маленького роста, невзрачная, по возрасту годящаяся Фабиоле в матери, бывшая домашняя рабыня стала для девушки ближайшей доверенной подругой – неудивительно, что смятение Фабиолы не осталось незамеченным.

– Что стряслось? – воскликнула Доцилоза и тут же обрушилась на Веттия, даже не подумав его поприветствовать: – А он-то здесь зачем? Опять старая карга что-нибудь вытворила? – Доцилоза единственная из всех знала, куда ходили Фабиола с Секстом.

– Нет-нет, ничего, – поспешила ее уверить Фабиола. – Йовина больна, одной ногой чуть ли не в Гадесе.

Веттий жизнерадостно кивнул, подтверждая сказанное.

– Плакать не станем, – пожала плечами Доцилоза, ненавидевшая бывшую хозяйку не меньше, чем Фабиола.

– Старая стерва ни на что не годна. – Девушке не терпелось поделиться успехом. – Я вынудила ее продать мне Лупанарий. На моих условиях.

Доцилоза вздернула брови:

– Не нашла ничего лучше? Когда ты оттуда сбегала – возвращаться не собиралась!

– Я и не возвращаюсь, – как можно убедительнее сказала Фабиола. – Теперь я хозяйка! Клиенты на меня не позарятся!

– Как сказать, – ядовито ввернула Доцилоза. – Красивее тебя там никого нет!

Фабиола улыбнулась:

– Для таких случаев есть Веттий с Бенигном. И Секст.

Вспомнив о фугитиварии, она вновь нахмурилась: похотливые купцы и политики – не худшее из того, с чем придется столкнуться.

– Тогда в чем дело? – допытывалась Доцилоза. – На тебе лица нет от страха!

Подбородок Фабиолы задрожал.

– Пока я была в Лупанарии, туда наведался…

– Кто? Мемор?

Веттий издал то ли рык, то ли стон, Фабиолу передернуло. Холодный, покрытый шрамами ланиста частенько захаживал к ней под конец ее пребывания в Лупанарии. Ответных чувств она к нему, разумеется, не испытывала: Мемор был ценен ей как источник сведений – именно он рассказал кое-что о жизни Ромула после того, как близнецов разлучили. Однако перспектива встречи с ланистой, даже самая неприятная, бледнела по сравнению с угрозой, исходящей от Сцеволы.

– Нет. Еще хуже.

Доцилоза сдвинула брови: кому еще под силу внушить такой ужас всегда бесстрашной Фабиоле? Служанка помедлила, не сводя глаз с мрачного лица девушки.

– Сцевола? – наконец поняла она.

Веттий, не знающий о прежних встречах со Сцеволой, метнул на нее озадаченный взгляд.

Не в силах дольше сдерживать слезы, Фабиола кивнула:

– Теперь он знает, что я новая владелица Лупанария.

Доцилоза нахмурилась:

– Купчая одна или есть копии?

– Я не идиотка. Одна. При мне.

– Юрист ее видел?

– Нет, конечно.

– Порви. Сожги или брось в сточную канаву. Без доказательств Йовине не на что опереться: сделки не было! Останешься тут. – Служанка повела рукой в сторону легионеров, слоняющихся по двору. – За этими стенами тебя Сцеволе не достать.

Фабиола, перехватив страдальческий взгляд Веттия, застыла без слов. Неизвестно, что будет с привратниками, если она раздумает приобретать Лупанарий. Когда Брут ее выкупил, Веттий с Бенигном остались в заведении: Йовина отказалась их продать, и, хотя вины Фабиолы тут не было, она тогда ощущала себя чуть ли не изменницей. Оставить их второй раз в том же положении – значит предать. И еще это значит отказаться от главного желания в жизни. И все из-за Сцеволы.

Фабиола сжала зубы.

Служанка, понявшая все по ее лицу, разом рассвирепела:

– Хочешь добиться своего, чего бы ни стоило? Зачем?

– Тебе не понять, – ровным голосом ответила Фабиола. О ее планах убить Цезаря не должен догадываться никто, даже Доцилоза. – Лупанарий – часть моего будущего.

Глядя на Веттия, просиявшего от радости, служанка нахмурилась. Слезы Фабиолы успели схлынуть, лицо теперь выражало лишь холодную решимость – Доцилоза по опыту знала, что пререкаться с хозяйкой сейчас не стоит.

– Если ты считаешь, что так лучше… – пробормотала она.

– Считаю. – Фабиола расправила плечи. – Завтра я сделаю приношение Орку. А в ответ попрошу смерти Сцеволы.

Служанка побледнела – такие жертвы легко не даются. Просунув большой палец между средним и указательным, она сделала охранительный жест.

– Я не прошу тебя в этом участвовать. – Фабиола не спускала глаз с Доцилозы. – Если ты хочешь оставить службу, я отпущу тебя без разговоров.

– Нет, – твердо ответила служанка. – Если ты так решила, значит на то воля богов. Я с тобой.

– Тогда добудь мне три куска свинца. – Молитвы и проклятия часто писались на маленьких свинцовых квадратиках; тысячи таких пластинок, сложенных текстом внутрь, горожане бросали в римские фонтаны вместе с монетами и прочими приношениями богам. – Ты знаешь, куда идти.

Доцилоза без лишних слов повиновалась.

Отпустив Веттия и пообещав ему скорую встречу в Лупанарии, Фабиола погрузилась в задумчивость. Проклятие Сцеволе нужно сформулировать тщательнее: злобные боги, вроде Орка, часто оборачивают клятвы и обещания в свою пользу – и хотя смерти фугитивария она желала всей душой, добиться ее ценой какой-нибудь изощренной кары Фабиоле вовсе не хотелось.

* * *

Тяжелые тучи, накрывшие город на рассвете следующего дня, грозили затяжным дождем. Боги не замедлили с ответом. К тому времени, как Фабиола собралась выходить, вода лилась с небес сплошным потоком, норовя вымочить до нитки любого, кто осмеливался высунуть нос на улицу; открытый внутренний двор в центре дома походил на бассейн для плавания. Несмотря на ранний утренний час, тусклый свет казался закатным, над головой рокотал гром, зигзаги молний то и дело освещали вспышками темные улицы. Летнего дня как не бывало.

– Промокнешь и замерзнешь до смерти, – бурчала Доцилоза, помогая Фабиоле завернуться в военный плащ, позаимствованный у кого-то из легионеров Брута. – Или утонешь в Тибре.

– Замолчи, – остановила ее Фабиола, тронутая заботливостью служанки.

Секст, тоже закутанный в плащ, уже ждал наготове, вооруженный мечом и двумя кинжалами. У самой Фабиолы на левом плече под плащом висел кожаный ремень с надежным кинжалом в ножнах. Кинжалом Фабиола владела уверенно – по ее приказу Секст когда-то научил госпожу с ним обращаться, и сегодня воинственно настроенная Фабиола была готова встретить ударом каждого, кто посмеет на нее напасть. Однако ни вера в правильность избранной судьбы, ни решимость завладеть Лупанарием, который должен стать вехой на пути к цели, не спасали Фабиолу от предательского холодка под ложечкой, которым отзывалось каждое воспоминание о Сцеволе.

Оптион, командующий легионерами Брута, предложил сопровождать госпожу, однако Фабиола, как и вчера, отказалась от охраны: в храме Орка у нее сугубо личное дело, незачем давать другим поводы сплетничать о том, что за нужда ее ведет в такое зловещее место. В отсутствие Брута оптиону оставалось лишь принять волю госпожи, и солдаты вздохнули с явным облегчением: соваться под такой ливень никому не хотелось.

– Я с тобой, – заявила Доцилоза, подхватывая плащ с железного крюка на стене.

– Нет, – отрезала Фабиола. – Останешься здесь. Дело касается одной меня. Никого другого. – Заметив обиду, мелькнувшую в глазах служанки, она добавила мягче: – Все обойдется, Нептун нас защитит.

– Да уж, над Римом бушует не иначе как целый океан, – нехотя улыбнулась Доцилоза. Порывисто обняв девушку, она подтолкнула ее к дверям. – Ступай. Раньше уйдешь – скорее вернешься.

Проглотив комок в горле, Фабиола вслед за Секстом шагнула к порогу. Легионер, охраняющий выход, бдительно вгляделся в пронизанный ливнем сумрак и доложил, что все спокойно. Лишь только Фабиола с Секстом перешагнули порог, калитка тут же с шумом захлопнулась – девушке показалось, будто лязгнули ворота Гадеса. Сжав кулаки, она попыталась отогнать суеверный страх.

Легионерские плащи почти не спасали от ливня: не пройдя и сотни шагов, Фабиола с Секстом уже промокли насквозь. Незамощенная улица превратилась в сплошное топкое месиво, в котором ноги вязли по щиколотку, сандалии немедленно залило вонючей коричневой жижей – Фабиола старалась не дышать и не смотреть на дорогу: груды нечистот, скопившихся по краям улицы, смывало дождем в общий поток, от которого не было спасения. Оставалось лишь идти вперед и твердить себе, что отмыться можно и после.

Ливень, впрочем, спасал Фабиолу от лишних прохожих: в лавках, занимающих нижние этажи домов, маячили лишь редкие фигуры, а уличные торговцы, обыкновенно толпящиеся по обеим сторонам узких улиц, не появлялись вовсе: промокший товар никому не продашь. Нищие, воры и калеки тоже отсиживались в арочных проемах или под крышей храмовых портиков. Одни только рабы, несмотря на дождь посланные с поручениями, сновали взад-вперед, как мокрые крысы, да плотными отрядами маршировали тут и там Антониевы дозорные, защищаясь от дождя прижатыми к телу скутумами.

Как и дом Брута, храм находился на Палатинском холме, так что мокнуть пришлось недолго. Настороженно вглядываясь в полутьму, Фабиола с Секстом вскоре уже подходили к незаметной улочке неподалеку от главного Форума. От громады храма, возвышающегося над дорогой, веяло холодом и опасностью, давно пустые соседние дома хмуро жались один к другому, двери хлопали от ветра, с полусгнивших крыш лилась вода. Торговцы, разносчики еды, акробаты, фокусники и прорицатели, вечно толпящиеся здесь ради посетителей храма, сегодня не показывались – их зрители и покупатели не рисковали выходить из дому. Фабиолу безлюдье более чем устраивало, да и Секст глядел уверенно: в пустынном месте распознать опасность куда легче, чем в толпе.