– И ты туда же, – не удержалась от смешка она, подходя к кровати. – Но голос у тебя поставлен отменно, надо признаться. Лучше спой мне что-нибудь на вашем родном языке, чтобы я не понимала смысла.

Почему бы нет? Амоа задумался, а затем выдал ей два куплета самой скабрёзной песни, которую только знал.

Киара залезла на кровать с ногами и, обхватив себя за колени, слушала его, полуприкрыв глаза.

– Красиво… – прошептала она, когда он пропел последнюю строчку. – И о чем эта песня?

– О любителе свиней. «Любителе» во всех смыслах, – ехидно усмехнулся он.

– Фу… – Киара сморщилась, как будто проглотила жука, и вдруг, подхватив подушку, запустила ей прямо в него. – Лучше бы я не спрашивала!

– Я еще перевести могу, – он поймал на лету подушку. – Там есть такая строчка: «И он, спустив штаны, вошел в свинарник, чтоб выбрать там себе невесту попикантней…»

– Фу! И ты туда же… – подхватив вторую подушку, она просто упала в нее лицом.

– Я? – он не совсем понял, о чем речь.

– Это я не тебе, – Кая смутилась. – Не обращай внимания.

– Не мне? – Амоа приподнял одну бровь и, приблизившись к ней, сел рядом.

Киара не ответила, и когда он уже собирался повторить свой вопрос, вдруг резко сменила тему:

– Чем ты занимался с Ником… тогда, в библиотеке?

– А ты не знаешь? – она в первый раз подняла эту тему, тогда как он, признаться, был уверен, что ей уже все известно. Но если – нет, то откуда она вообще узнала про то, где и с кем он был?

Кая покачала головой.

– Скажешь?

– Скажу, – он пожал плечами.

Может быть отсутствие артефакта подчинения – следствие ее дурацкого ритуала, и тут совсем нет тайн и загадок, которые он навоображал себе? Она просто подтвердит это, и он перестанет изводить себя бессмысленными думами.

– Скажу, если ты ответишь, откуда вообще узнала об этом. Что? Нет? Ну тогда ты можешь попробовать мне приказать.

Киара тяжело вздохнула, отвернулась и улеглась на край кровати.

– И даже ничего не пожелаешь перед сном? – он был уверен, что она сыронизирует что-нибудь в ответ. Обычно королева легко включалась в перепалку, виртуозно подбирая ответы к его язвительным замечаниям, но на этот раз она молчала.

Амоа свел брови, наблюдая за ее напряженной фигуркой, застывшей на кровати.

А ведь она правда переживает. Завтрашняя коронация, давление со стороны тех, кто называет себя ее советниками, люди Диагона, которых надо будет прокормить грядущей зимой.

Он осторожно лег рядом, проводя рукой по ее обнаженному плечу. Он ожидал, что она отстранится, но девушка лишь ближе прильнула к нему спиной.

«А ведь приручить ее может быть не так уж и трудно…» – мелькнула рассеянная мысль.

Не сорваться и не начать брать больше, чем то, на что она была сейчас готова – было невероятно сложно. Но ведь не зря говорят, что терпение – добродетель.

А он мог быть очень терпеливым, если знал, что рано или поздно все будет так, как нужно ему.

* * *

Как ни пытался Амоа вспомнить свою собственную коронацию, он не мог этого сделать. Была ли она? Или он просто пришел, сел на трон и удовлетворился этим?

В отличие от Киары, которая за время своего правления не устроила ни одного самого захудалого праздника или бала, он торжества любил. Приглашал танцоров, певцов. Может, поэтому королева такая дерганая все время? Она просто не умеет отдыхать.

Конечно, ее тоже можно было понять. Страна ей досталась не в лучшем состоянии.

Народ, собравшийся на площади, выглядел не слишком счастливым. Осунувшиеся серые лица, грязные оборванные одежды. И это жители столицы? Или на коронацию согнали оборванцев со всей страны?

Он, признаться, даже не думал, что здесь все может быть настолько плохо. И в свете этого постоянные «выходы в народ», которые устраивала Кая, становились более понятны.

При его правлении хотя бы никто не голодал, денег всегда было предостаточно, и даже налоги он перестал собирать, потому что шахты Валаада были полны золота, на которое он мог купить что и кого угодно.

Да, недовольных его политикой тоже было много. Военные, оставшиеся без работы, мятежники и те, кто считал, что он в своих развлечениях заходил слишком уж далеко… Но в основной своей массе народ при нем жил неплохо.

В этом не было большой его заслуги, и сейчас, мысленно сравнивая себя с Киарой, он чувствовал себя даже неловко. Она действительно делает много и очень старается.

Хоть это и не отменяет того, что он считает, что веселья в ее жизни явно не хватает.

На нескольких наскоро сколоченных помостах поставили музыкантов. Аристократы высыпали на большой открытый балкон, возвышающийся над площадью. Киара прочитала речь про то, что она обещает защищать народ всеми силами и клянется ему в верности.

Последняя фраза, должно быть, была формальностью, видимо, все местные короли так говорили, но Амоа она показалась отчего-то ужасно поэтичной:

– Я буду преданна стране до тех пор, пока последний человек в Диагоне не отвернется от меня.

Нианец наблюдал за происходящим все с того же с балкона, стоя чуть поодаль от основной массы холеных аристократов. В нескольких метрах от себя он заметил блондинку из местного архива. Вайоли в кои-то веки была в чистой, хоть и мятой одежде, и с убранными в не слишком аккуратную прическу волосами.

Заметив, что Амоа на нее смотрит, девушка побледнела и постаралась скрыться в толпе, но в итоге лишь запнулась и задела какую-то вазу.

Мужчина хмыкнул, но не стал догонять ее. Судя по всему, Киара узнала о том, что он ставил эксперименты в библиотеке, не от нее. Но все же… Что значило ее «никому не сказала, кто вы»? Его драконью сущность скрывает скорее Киара, чем он.

Хотя после того, как сидящие сейчас в темнице послы во всеуслышание заявили о том, какой он негодяй и преступник… При этом приписали ему еще и то, что он насиловал женщин, а это, между прочим, было уже откровенной чушью. Амоа никогда не брал никого силой, хотя бы потому, что больше любил тех, кто сам проявляет инициативу, чем визжит и сопротивляется.

Коронация, тем временем, подошла к заключительной стадии. Киаре под торжественную музыку надели на голову венец, украшенный драгоценными камнями.

Народ разразился одобрительными криками, они хлопали, топали. Кажется, королеве действительно удалось меньше чем за месяц завоевать их сердца. Возможно, план раздавать еду был не так уж и плох, как ему казалось. Или она делала что-то еще, а Амоа не заметил?

Затем Кая встала, сказала еще пару слов, и дальше выстроившиеся по кругу аристократы передавали из рук в руки большой кубок с вином. Это, как он понял, был какой-то символ общей крови, родственности, которая, видимо, связывала всех благородных, и так как сам Амоа теперь был один из членов совета, он так же был вынужден взять этот кубок и передать следующему.

Когда вино было у него, он чуть втянул носом воздух и поморщился. Так и тянуло приторной сладостью. Местные виноделы сухое вино не признавали, так и норовя пихнуть в него каких-нибудь добавок.

Отвратительная традиция.

Но вот наконец кубок у Киары. Она подняла его высоко над головой, словно салютуя своему народу. И снова приветственные крики, топот, скандирование имени королевы.

Киара пригубила вино, сделала несколько глотков. Ее лицо вдруг побледнело, она схватилась за горло, роняя бокал на каменный пол.

Амоа почувствовал, как что-то больно кольнуло внутри, и словно бы железные тиски сжали сердце и легкие. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Киара. Нет. Она не может. Не должна.

Кто посмел отравить ЕГО КОРОЛЕВУ?!

Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оказаться рядом. Он был тем, кто подхватил ее, не дал упасть.

На балконе началась паника, шум, гвалт.

– Проверьте кубок! Вино отравили!

Люди на площади не сразу поняли, что произошло, но очень скоро дошло и до них.

В глазах Амоа на миг потемнело, он утробно зарычал как раненый зверь, готовый разорвать любого, кто просто приблизится.

На кончиках его пальцев заплясал огонь, и вокруг, словно по волшебству, образовалось свободное пространство. Никто не рисковал подойти ближе.

Амоа проверил пульс – жива, дышит, просто без сознания.

Татуировки на теле начали светиться, трансформация была близко. Все его естество сейчас просто вопило о том, что нужно просто обратиться в ящера и утащить Киару отсюда, унести ее туда, где он сможет позаботиться о ней, выходить. В драконьей ипостаси его кровь сильнее любого яда.

Но когда момент перехода почти начался, на него вдруг резко накатила слабость.

Проклятье! Он ведь не может обратиться без прямого приказа!

– Где здесь врач? – рыкнул он.

Вперед вытолкнули какого-то плешивого старичка, тот на дрожащих ногах подошел к ним, потрогал пульс лежащей без сознания девушки:

– В любом случае, надо определить яд, универсальных противоядий не бывает… – донеслось до его уха сбивчивое бормотание.

Издав полный боли глухой рев, он подхватил Киару на руки. Люди перед ним расступались, никто даже не подумал попытаться его остановить.

В какой-то момент он даже подумал, что, сверни он сейчас собственноручно королеве шею, аристократы бы лишь вздохнули с облегчением.

А вот народ, неистовствующий на площади, кажется, действительно был недоволен. Но это были уже не его, Амоа, проблемы.

Он отнес Киару в ее комнату, уложил на кровать. Сам сел рядом, взяв ее за руку.

Она выглядела скорее спящей. Разве что непривычно бледная кожа и потерявшие краски губы выдавали ее состояние.

Он еще раз потрогал пульс, приложил руку ко лбу – лихорадки не было. Нельзя же просто так сидеть и смотреть? Возможно, счет идет уже на минуты.

Амоа встал, сам не понимая себя. Принялся ходить по комнате. Разве не лучше будет ему, если Киара умрет? Разве не об этом он мечтал, когда только понял, что за ритуал она провела?

И вместе с тем, смотря сейчас на бессознательно лежащую на кровати Каю, он понимал, что это неправильно. Что он должен ее спасти. Какое-то внутренне чутье, твердившее, что он оказался здесь не случайно. И она не случайно выбрала именно его.

Постучали. Вошел доктор, принес какие-то лекарства, склянки…

– Вы выяснили, что за яд был в кубке? – вместо приветствия спросил Амоа.

Кто подбросил отраву, он выяснит сам. Чуть позже. Просто лично допросит всех, кто был на балконе, и да помилуют боги Валаада душу того, кто решился на эту глупость. Эта тварь будет умирать так медленно и мучительно, что успеет забыть человеческий язык, на котором нужно молить о смерти.

И плевать, что он тут раб, а они – напомаженные аристократы. Пока Киара не придет в себя, его некому будет остановить.

– Это займет больше времени, – лепетал лекарь. – Пока я принес то, что способно облегчить состояние… Вот это и это нужно принять прямо сейчас…

Амоа почувствовал, что этот мерзкий старикашка темнит, схватил того за грудки, приподнимая над полом. Как только он перехватил испуганный взгляд доктора, то мгновенно подавил его волю магией.

– Говори правду.

– В кубке был яд плодов с дерева Арута. От него нет противоядия. Королева умрет не позже, чем через семь дней, даже не приходя в себя.

Доктор шлепнулся на пол, когда Амоа разжал пальцы.

– Выметайся отсюда, – приказал он, ощущая странную пустоту внутри. Словно затишье перед бурей.

Старик, все еще пребывающий под гипнозом, неторопливо собрал склянки и, не оглядываясь, вышел за дверь.

Тишина в комнате казалась погребальной.

Он не может дать ей погибнуть. Он обязан что-нибудь придумать. Обязан придумать и придумает. Иначе к чему вся эта сила?

Несколько минут спустя птица, сидящая в клетке, громко принялась стучать по прутьям. На руках сам собой зажегся магический огонь.

Хотелось хоть на ком-то выместить свою боль и злость.

Но едва он замахнулся, как услышал испуганное:

– Не надо! Амоа, что ты делаешь?