От моего визга все разом замерли. Немец поморщился, словно лимонов объелся, Луганский тихо простонал «Женька-а-а», а Андрей, неожиданно перестав выворачиваться, обернулся и расплылся в радостной улыбке.

– Я доступно объяснил, – снова раздался прокуренный голос немца, – не лезьте не в свое дело.

От этих слов я просто полыхнула возмущением, а Андрюха обрадовался еще больше.

– Это почему это не мое! – воскликнула я, приняв воинственную позу. – Очень даже мое!

Петерман посмотрел на меня, как на припадочную. Я же, ничуть не смущенная, повернулась к Луганскому и грозно приказала:

– Пусти его!

Тот закатил глаза.

– Жень, шла бы ты в банкетный зал, – было его ответом.

Не будите в Женьке зверя. А то хуже будет.

– Луганский! Если ты сейчас же не пустишь моего друга, я не знаю, что с тобой сделаю.

Петерман усмехнулся, глядя, как я пригрозила пальцем своему директору, и отвернулся к окну. Смейся-смейся. Вы, господин немец, еще просто плохо меня знаете.

А вот Васек в отличие от него знал меня уже очень хорошо. Поэтому всё же нехотя разжал пальцы.

Андрюха тут же приосанился, выпятил свою цыплячью грудку и с гордым видом встал рядом со мной.

– Ты-то хоть можешь рассказать, что за цирк к нам приехал? – раздраженно уставилась на Андрюху я.

Молодой человек поморщился, но тут же став невозмутимым, сообщил:

– Господин Петерман к нам приехал.

Я посмотрела на немца. Тот достал вторую по счету сигарету. Прикурил. Затянулся и резким движением руки выбросил смятую пачку в урну.

Ясно – дело труба. Поняла, что лучше закругляться с этим выяснением отношений. Мне, конечно, очень хотелось насолить немцу за хамство, но сдержалась. Не сейчас. Сначала в спокойной обстановке узнаю, что они не поделили, а потом и разбираться будем с этими шекспировскими страстями.

Перевела взор на своего директора, который неловко топтался на одном месте.

– Василий Михайлович? – вопросительно изогнула бровь.

Он чуть заметно покачал головой.

– Езжайте домой, Евгения Николаевна. Удачных выходных.

Согласно кивнула и, схватив Андрюху за рукав, потащила на выход. Но тут вспомнила, что в туалете осталась плачущая Елена Васильевна, и решила вернуться за ней. Глубоко вздохнула и усмехнулась. Как наседка со своими птенчиками, ей богу!

– Ты иди, – произнесла я, обращаясь к Андрею, – сейчас догоню.

Гордо прошествовав мимо что-то бурно обсуждающих Луганского и Петермана, чувствуя спиной чей-то недобрый взгляд, быстрым шагом направилась в дамскую комнату.

Лены там не оказалось. Она, видимо, успокоилась и решила вернуться в банкетный зал. Я обнаружила ее за столиком. Девушка с унылым видом потягивала из бокала вино и отрешено смотрела куда-то в сторону.

Нет. Так дело не пойдет. Были у меня смутные догадки о причинах произошедшего конфликта. И если сейчас пустить всё на самотек, то два очень хороших человека могут стать несчастными из-за недальновидности и снобизма некоторых козлов нерусских. Будто мало нам было местных, доморощенных. Понаехали!

Решительно подошла к Елене Васильевне.

– Чего грустим?

В ответ она только неуверенно улыбнулась одними губами.

– Так! Бросай нюни распускать. Раз тут нам повеселиться не дали, поедем тоску разгонять, – решительно заявила я.

Лена ничего и сообразить не успела, как я, подхватив ее под руку, потащила на выход.

– Но… как же так, – пролепетала растерянная главбухша, – Ян…

– Да что твой Ян нам сделает? – отмахнулась я. – Подумаешь! Приехал и указывает всем, как жить. Пускай валит в свою Германию и там командует.

Лена остановилась на полпути и укоризненно посмотрела.

– Жень, не надо. Ян очень хороший.

Я чуть не застонала. Приплыли…

– Да я не спорю. Хороший. Ты только на один вопрос ответь. Ладно?

Лена внимательно сфокусировала на мне недоверчивый взгляд.

– Тебе Андрей нравится? – в лоб задала вопрос я.

Она смутилась и кивнула. Я довольно улыбнулась. Отлично. Есть контакт.

– Жизнь твоя?

Снова кивок.

– Тогда какого лешего ты позволяешь другим людям тебе указывать? Тебе что, пятнадцать лет? Уже даже не двадцать пять, чтобы так разбрасываться хорошими мужиками. Ждешь, когда сорок стукнет, а дома пустая квартира и восемь кошек?

Похоже, моя речь возымела действие. Глаза Лены широко распахнулись, а губы снова задрожали. Несколько секунд она боролась с собой. Затем приосанилась, уверенным движением закинула на плечо сумку и походкой от бедра заспешила на выход.

– Жень, я только одного не пойму: а почему кошек восемь?

Я не нашлась, что ответить, только нервно рассмеялась. Что за день сегодня? И когда же он, наконец, кончится?

Смеркалось. Закат был красивый, яркий. Завтра будет ветреная погода. Я меланхолично рассматривала небольшие тучи, которые приобрели причудливые образы в нереальном свете заходящего солнца, а на душе скребли кошки…

Мы всей нашей небольшой компанией в составе – я, Андрюха и Лена, приехали к деду Сене. Я быстро замариновала рыбу по своему фирменному рецепту, и мы, подхватив три больших пледа, отправились за огороды на речку. Старики к нам с радостью присоединились. Баб Валя по такому случаю достала из подвала банку домашнего вина.

Андрюха, переодетый в старые дедовы трико, активно разводил костер. Лена в моем самом большом халате нарезала зелень в салат. Изредка она поглядывала на юриста и, поймав его ответный взгляд, смущенно отворачивалась. В следующий же момент на влюбленной физиономии молодого человека расцветала счастливая улыбка. И я была уверена на все сто процентов, что через пару месяцев в нашем захолустье состоится шумная свадьба. Если некоторые блондинистые морды не напакостят…

Я праздно валялась на пледе, созерцала закат, а мысли так и кружились вокруг образовавшейся проблемы. Петерман был настроен весьма решительно, когда говорил о продаже колхоза. К моему глубокому сожалению, никакие обещания и бизнес-планы не заставят его изменить решение. Могла ли я пустить всё это дело на самотек и надеяться на божественное вмешательство? Конечно, нет. Слишком высока была цена.

Впервые в жизни я обрела дом, друзей и интересную мне работу. В город возвращаться очень не хотелось. Вы спросите – почему? Ведь там я родилась и выросла, там живут родные и близкие. Не знаю. Бывает так – живешь и не замечаешь, куда улетают дни, недели, месяцы. А здесь я ощущаю каждую минуту, каждую секунду. Второй и очень весомой причиной стало обостренное чувство справедливости. Да, вот такая я. Что будет с деревней, когда для людей не будет работы? Что будет с дедами, когда мне придется вернуться в город?

Посмотрела на сладкую парочку, которая в этот момент о чём-то шепталась. За них я не переживала. Мы – молодые, образованные, успешные – везде пристроимся. А что делать дояркам, скотникам и трактористам? Половина сопьется, вторая половина будет вести нищенский образ жизни. Сейчас у них зарплата небольшая, но она есть. Что будет, если люди потеряют эту уверенность в завтрашнем дне? Преувеличиваю? Возможно.

Третьей причиной, как бы мне не было стыдно признаться, был Луганский. Да-да. Несмотря на то, что он козел, он мне нравился слишком сильно, чтобы я могла его отпустить. Нужно быть объективной. Как ни крути, а мне уже не восемнадцать. Это сейчас я молодая и красивая, а что будет лет через пять, когда возраст перевалит за тридцать. Сидеть и ждать своего идеального мужчину? Тут вынуждена скрепя сердце согласиться со своей мамой. С одним «но». Все мои предыдущие мужчины не вызывали даже десятой доли того отклика, как это наглое и любвеобильное чудовище. И этого вполне достаточно, чтобы попытаться бороться за наши отношения. Да, я сейчас зла и обижена. Но кто сказал, что мужчины не поддаются дрессировке?

– Женька! – раздался Ленин голос, – пойдем искупнемся.

Я вынырнула из своих размышлений и растерянно тряхнула головой. Хватит хандрить. Нужно действовать.

– Иду! – крикнула в ответ и стала спускаться вниз по пригорочку к речке.

Вода была, как парное молоко. Вдоволь наплававшись, мы с Леной вскарабкались на мостик. Она опустила ноги в воду и стала ими болтать.

– Хорошо тут, – довольно вздохнула главбухша. – Сколько работаю, ни разу на речке не купалась. Представляешь? Всё бумаги, документы и пенсионерки.

– И за что тебя дядя сюда сослал? – не удержалась я от язвительного тона.

Лена покачала головой и снисходительно посмотрела на меня.

– Ты не думай. Ян очень меня любит и заботится. А сюда я сама напросилась. Развеяться. Тут некому мозг выносить с утра до вечера. Родители думают, что лучше меня знают, как я должна жить.

В этом я ее прекрасно понимала. Мои тоже поначалу пытались раскроить мою жизнь под свой лад. Не буду напоминать про свой характерец. Обломала творческие идеи предков под самый корень.

– Я много лет провела в Германии – училась. Жила у Яна. Там же и первую практику проходила, – разоткровенничалась Лена. – Он мне ближе, чем отец. Всегда поймет и поддержит в трудную минуту.

– А Андрюха ему чем не угодил?

Лена пожала плечами и посмотрела вдаль. Утаивает. Но это ее право.

– А говоришь – поддержит, – фыркнула я. – Ты уж извини, но мне он показался индюком надутым. Сноб! Только-только тебе улыбнулась удача, а тут такие фортеля. Любой жених сбежит от тебя с таким-то защитником. Всех распугает.

Лена тут же кинулась на защиту своего дражайшего родственничка.

– У него просто жизнь тяжелая была.

– У него? – сымитировала ироничное удивление. – Бедненький. Поведаешь очередную слезливую историю про несчастного немца-олигарха? Как ему тяжко от накопленных миллиардов?

Если бы Лена не успела немного изучить мою натуру, то наверняка обиделась бы. А так только тихо хрюкнула от сдавленного смешка и ответила:

– Как ты точно выразилась, – тем не менее, голос ее был серьезным и даже немного грустным. – С одной поправкой. Миллионы не его. И сомневаюсь, что когда-нибудь его станут.

Я удивленно моргнула.

– Как это?

– Все капиталы принадлежат семье Эльзы. А Ян просто наемный работник. Да, президент компании. Но не более того. Он управленец, который трудится за зарплату.

Вот это да! Все чудесатее и чудесатее.

– Это что же получается? Если семейство захочет, то он никто и звать его никак?

– Только я тебе этого не говорила, – строго произнесла Лена.

Я понимающе кивнула. Кто ж такими секретами разбрасывается? Чего-чего, но болтушкой я никогда не была.

Лена вновь стала созерцать местный пейзаж. Хотя, по-моему, уже слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть. Я тоже опустила ноги в воду, переваривая полученную информацию.

– Лен, а он хоть Эльзу эту любит? – не удержалась я от вопроса.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Раньше любил. Она какая-то странная стала после смерти дочери.

Бедные. Вот не дай бог такое кому пережить.

– Жалко, – прошептала я.

Лена тяжело вздохнула и поведала:

– Ты даже не представляешь насколько. Я жила у них, когда все это произошло. Софи хоть ему и не родная была, но Ян в ней души не чаял. Несчастный случай. Школьный автобус перевернулся. Они ехали в летний лагерь. Эльза едва оправилась.

Странно вот так слушать трагические подробности из чужой жизни. Словно подглядываешь в замочную скважину и узнаешь нечто, что кардинально меняет отношение к человеку. Несладкая, однако, жизнь у нашего немца. Невольно есть чему посочувствовать. Хотя кто его под венец тянул с миллионершей? Захотелось красивой жизни? Или это любовь вопреки наличию несметных богатств? Как в сказке. Прекрасная царевна и полцарства в придачу. И, конечно же, царевну он жаждет гораздо больше, чем полцарства.