– Это он о том, что бывает с теми, кто распускает почем зря свои загребущие руки, – любезно объяснила я и, отцепив ладонь наглой блондинистой рожи от своего бедра, положила ему на колено.

Подняла глаза и встретилась с внимательным изучающим взглядом. Несмотря на весь выпитый самогон, Петерман в то мгновение показался мне суровым и серьезным. Ненавижу, когда он так смотрит. Словно мысли пытается прочитать. В самую душу забраться своими проклятущими глазами.

– Извини, – чуть слышно сказал он и повернулся к Василичу, что в тот момент начал разливать самогон по пластиковым стаканчикам.

Я на несколько секунд зависла. Даже обидно стало за это простое «извини». Но тут снова зазвонил телефон, на этот раз у Василича, и все мысли разом выскочили из головы, потому что это был Луганский, и, судя по тому, как морщился от его ора Василич, пребывал он не в лучшем расположении духа.

Собственно на этом наше веселье и закончилось. Минут через десять, может пятнадцать прилетел пыхтящий от злости, как паровоз, Луганский. С силой захлопнув дверь неизменной Тойоты, он на мгновение замер от шока при виде открывшейся ему картины, но быстро взял себя в руки и почти «миролюбиво» поинтересовался:

– Кто-то в состоянии объяснить, что произошло? Я все телефоны оборвал.

И смотрит самое главное на меня в упор, будто я во всем одна виновата. Краем глаза заметила, как Петерман прячет лукавую улыбку, но молчит. Вот, гад. Мог бы и заступиться. В конце концов, он тут самый авторитетный. Ему Васек и слова бы не сказал. Поведение Яна показалось более чем странным. Опять наблюдает. Будто ожидает определенной реакции.

Недолго думая, я ловко поднялась на ноги и тут же ухватилась за машину, чтобы не дай бог не потерять достоинства, растянувшись на асфальте яки морская звездочка, и с самым невозмутимым видом поведала:

– Мы ехали-ехали и не доехали.

Васек завис, явно сдерживая смертоубийственный порыв. Взгляд его метался как теннисный мяч, подмечая мельчайшие детали, и в итоге остановился на ополовиненной банке. Я нервно сглотнула. Да уж, ополовинили мы ее знатно. Не зря перед глазами всё кружится.

– Ян! Ты жив-здоров, а Виталий Иванович уже полпоселка на уши поднял, – с наигранной иронией обратился он к немцу, приближаясь. – Решил податься в сельские жители?

Петерман издал негромкий смешок:

– Почти. Я теперь понимаю, почему ты так цепляешься за эту деревню, – он поднялся, подошел к Ваську не сильно прямой, но довольно уверенной походкой и приветственно пожал ему руку. – Хорошо, что ты приехал. А то еще полчасика, и мы бы заночевали прямо на обочине.

Всё дальнейшее запомнилось очень смутно. Мужчины прицепили тросом Василичеву тачку на буксир к Тойоте. Меня заботливо погрузили на заднее сиденье, где я тут же, свернувшись калачиком, уснула, под эмоциональный рассказ зоотехника о наших сегодняшних похождениях. Последнее, о чем подумалось – лишь бы Василич не проболтался об истинной причине нашего вояжа. А дальше черный провал.

– Вот, блин, – пробормотала я, с ужасом понимая, что совершенно не помню, как оказалась у Луганского дома.

Рукой проверила наличие белья. Оно, слава богу, было на мете. Вернее его нижняя часть.

– Ты меня раздел? – спросила я, подозрительно щуря глаза.

– Не думаю, что тебе хотелось бы проснуться в грязной одежде, на не менее грязном постельном белье, – не моргнув и глазом, ответил Васек.

Я с ним, конечно же, согласилась.

– Это понятно. А бельишко-то, бельишко-то зачем снимать.

Луганский хитро оскалился.

– Должна же быть хоть какая-то компенсация за испорченный вечер. Я, между прочим, с ног сбился тебя разыскивая.

– Сбился он, – буркнула я и тихо добавила. – Кобель озабоченный.

– Я?! – «оскорбился» мой директор. – Это наглая и наиковарнейшая ложь.

Я только и успела мышкой пискнуть, а в следующую секунду оказалась прижата к постели. Луганский предвкушающе улыбнулся и, опустив свою темноволосую голову, стал наглым образом меня соблазнять.

Его губы как бы невзначай прошлись по линии подбородка, ямочке под ухом, шее, и я от этих нехитрых манипуляций стала таять. Сама повернула голову и жадным взглядом впилась в его четко очерченный рот. Луганский только искушающе улыбнулся в ответ и скользнул ниже, одной рукой надежно удерживая за талию, вдруг мне в голову стукнет сбежать, а второй нетерпеливо стаскивая одеяло.

Мне было жарко и страшно одновременно. К сексу я относилась неоднозначно. Всегда быстро вспыхивала, как спичка, и так же быстро перегорала, что оставляло только чувство неудовлетворенности и очередное разочарование. То ли мужики мне попадались безрукие, то ли я сама была виновата в своем «перегорании»? И сейчас глядя слегка затуманенными от страсти глазами на темноволосую макушку у своей груди, горела и отчаянно боялась потерять это восхитительное чувство томления, что рождали внизу живота нежные поцелуи мужчины.

– М-м-м, – простонала я в ответ на его бесстыдные действия и зарылась пальцами в волосы, немного коротковатые, чтобы пропустить их между пальцами.

Луганский, ободренный моим сладостным стоном, проник обеими руками под трусики и, обхватив попу, прошептал:

– Хочу тебя…детка.

Подалась навстречу жадным поцелуям, но в следующую секунду что-то щелкнуло в мозгу. Детка? Какая я ему на фиг детка?! У меня что, имени нет? И одна мысль зацепилась за другую, потом за третью и так до бесконечности. Вот, блин! Желание схлынуло, оставив только неприятное чувство липкости между ног и досаду. Вот лучше бы молчал, ей богу! Лучше бы рот занял свой чем-то…хм… другим.

Васек же, не замечая перемены, стал лихорадочно стаскивать с меня последнее бельишко. Я ему не мешала, понимая, что оттолкнуть в такой момент не смогу. Видимо, придется смириться, что сегодня снова не мой день.

– Что-то случилось? – мужчина все же каким-то образом почувствовал мою отстраненность.

Он испытывающе заглянул мне в лицо. И вот что я ему должна была на это ответить? Дорогой, прости, у меня голова разболелась?

От необходимости отвечать меня спас телефонный звонок, что раздался оглушительной трелью в тишине полупустой комнаты. Луганский, выругавшись, достал из заднего кармана джинсов смартфон и взглянул на экран.

– Прости, я сейчас.

Васек сел на край дивана и, с шумом выдохнув, ответил на звонок.

– Да, Виталий Иванович. Добрый день. Нет, не занят.

Я не удержалась и фыркнула. Мой директор посмотрел укоризненно и ласково погладил по ноге.

– Яна? Нет, не видел. Не можете дозвониться? Не, не в курсе. Не должен был. Попробую связаться. Да, понял.

Они еще о чем-то разговаривали. Я не вникала в разговор и тупо созерцала люстру на потолке, вернее ее отсутствие. Потом пришло понимание, что безумно хочется в туалет, и, натянув свою маечку, которая лежала на подлокотнике дивана, поплелась искать вожделенный санузел.

Он нашелся довольно быстро. Сделав все свои делишки, заглянула в зеркало над раковиной, и кисло улыбнулась. Видок был еще тот. Хотя к чему бы ему быть свежим после пол-литра самогона.

Умылась холодной водой, чтобы хоть как-то привести себя в бодрствующий вид и с недоумением поняла, что в ванной нет ни мыла, ни шампуня. Даже полотенца не было. С сожалением вздохнула. Зубной пасты также не обнаружилось. Печалька. Невыносимо хотелось почистить зубы, а то после вчерашней пьянки во рту будто барсуки поселились.

Вышла из ванной, и тут же была подхвачена сильными ручищами и прижата к не менее сильному телу.

– Вот ты где! Я тебя потерял, – промурлыкал этот прохиндей, пыхтя прямо в волосы.

– Луганский, скажи, у тебя тут кормят, или как?

Он оторвался от меня, не прекращая при этом наглаживать пятую точку.

– Я кушать хочу. Очень-очень, – сказала я, с надеждой заглядывая в глаза своего мужчины, которые также полыхали голодом, только совершенно другого характера.

Васек как-то совсем уже тяжко вздохнул и повел меня на кухню.

Кухня также выглядела необжитой. Газовая плита, стол с тремя стульями и холодильник – вот и вся нехитрая обстановка. Луганский усадил меня за стол, а сам стал деловито доставать из холодильника блюда с едой. Судя по красиво разложенным мясным нарезкам и овощам, еду он заказывал в излюбленном кавказском кафе.

Мой озверевший от голода желудочек жадно заурчал, и я с остервенением вгрызлась в сочный мясной стейк.

– Извини, но все холодное. Микроволновкой еще не обзавелся, – сказал Луганский, садясь напротив меня.

– Угу…, – промычала я, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

Боже, как вкусно. Вот сейчас покончу с этим восхитительным салатом и… Нет, еще доем этот наивкуснейший сыр и… А как же мясо? Я не могу бросить его на произвол судьбы. И после мяса, наконец, можно поцеловать Васька за обалденный завтрак.

– Вась – ты лучший, – довольно вздохнула я.

Мужчина засмеялся.

– Путь к сердцу женщины лежит через ее желудок? Ты оригинальна во всем.

– Если это комплимент, то так тому и быть, – сыто улыбнулась. – Я сегодня добрая.

Подобрев, я еще раз внимательно осмотрелась вокруг и не смогла удержаться от вопроса:

– Это твоя квартира?

– Купил пару недель назад. Сюрприз хотел тебе сделать, – ответил Луганский, беря меня за руку.

Что-то мне стремно как-то стало от его заискивающего тона.

– С-с-сюрприз? – чуть заикаясь, выдавила я.

Мужчина улыбнулся, поцеловал мою ладошку и произнес то, что вогнало меня буквально в ступор:

– Может нам попробовать пожить вместе?

Я медленно высвободила руку, встала и повернулась к окну, пытаясь собрать все мысли в кучу. Они как-то разом разбежались в разные стороны и никак не хотели возвращаться к своей непутевой хозяйке. Через пару мгновений мужские теплые ладони легли на плечи.

– Ты же хотела серьезных отношений?

– Хотела, – неуверенно отозвалась я, – но…

Мой растерянный взгляд метался по открывшемуся из окна пейзажу, и до мозга потихоньку стало доходить, что местность под окнами совершенно незнакомая. Судя по всему, мы были на этаже пятом, не меньше. Что-то я не припомню в нашей родной деревне пятиэтажек.

– Вась, а где мы?

– Как где? В моей новой квартире.

– Нет, ты не понял. Мы сейчас в городе что ли? – уточнила вопрос я.

– Нет, Жень. Мы в Верхней Хаве.

Ничего себе! Это же километров за тридцать от нашей родной деревни, а, соответственно, и от колхоза. Я полуобернулась, с удивлением глядя на Луганского.

– Ты бы еще на Пупуевке квартиру купил. Поближе ничего не нашлось? А на работу как ездить будем?

Он как-то совсем тяжко вздохнул и, не глядя на меня, произнес:

– Мы больше не будем там работать.

Сначала мне показалось, что он шутит. Но выражение лица Луганского было более чем серьезное. И мне мгновенно как-то поплохело.

– Почему?

Мужчина ничего не сказал и, потянув меня за руку, усадил за стол. Сам расположился напротив и деловито стал накладывать себе на тарелку еду с преувеличенно заинтересованным видом. Но со мной этот номер не прокатит.

– Я жду ответа, – мягко напомнила я.

– Я знаю, – в тон мне ответил Луганский.

Мой взгляд из полуопущенных ресниц, словно затишье перед бурей, и его тяжелый, непоколебимый встретились, будто противники. Итак, кто кого переглядит?

– Ты же знаешь, что Ян не из тех людей, кто меняет свои решения, – издалека начал Васек.

– Наверное, ты его плохо знаешь. Мне он показался совершенно другим, – возразила я и сложила руки на груди.

– Жень, я знаю его очень давно, и поверь, внешность обманчива. Ян крайне неоднозначен в своих поступках.

Я на этот поучительный тон только пожала плечами, откусила кусочек огурца со словами:

– Вот видишь. Ты сам себе противоречишь. То он не меняет решений, то он неоднозначен.

Луганский открыл рот, чтобы возразить, но я его опередила: