Я шумно выдохнула, успокаивая расшатанные нервы, и тут же выругалась, потому что кошка снова начала истошно орать, только уже глубоко забившись в диван, где я ее не достану.

Мне осталось только пойти на кухню и выпить… Нет, не покрепче. Коньяк кончился еще на той неделе. А во всем виновата эта хвостатая вредительница. С тех пор как я забрала ее с деревни, она мне покоя не дает. Орет постоянно. Назад просится. И как объяснить кошке, что наш дом теперь снова в малогабаритной квартире? Вот-вот. Придется запастись терпением и подождать, пока ей самой не надоест или не охрипнет. Плохо одно – соседи уже какую неделю грозятся утопить Мурку, если они еще одну ночь не поспят. Странные они.

Я вот, например, сейчас на новой работе так устаю, что Муркины завывания ночью не слышу. Только и хватает сил, чтобы снять неудобную офисную одежду, колготки и упасть на расстеленный еще со вчерашнего вечера диван. А потом натянуть теплое одеяло до самого подбородка, подрожать под ним пару минут и, пригревшись, уснуть крепко и без сновидений.

Сентябрь в этом году выдался очень холодный. И поскольку до отопительного сезона было еще далеко, в квартире было холодно и неуютно. Пришлось принести от родителей обогреватель. Теперь в свободное от завывания время Мурка спала подле него, свернувшись в теплый клубочек.

Жизнь движется своим чередом. Работа – дом – работа. К слову, о последней. Я теперь работаю начальником отдела и не где-то, а в крутой строительной фирме. Попала туда на собеседование по чистой случайности и прижилась. Всё хорошо на новом месте. И зарплата выше среднего, и офис приятный. Один минус – смертельная, не по-человечески изматывающая скука. Работа сведена к сбору статистической отчетности. Операций много, и приходится часто задерживаться до позднего вечера, что не дает особо расслабиться. В общем, свое новое место работы я начинала потихоньку ненавидеть всеми фибрами души. Но благодаря ей я скоро смогу досрочно выплачивать кредит за Белочку, которую на днях забрала с ремонта.

На радостях собралась завтра смотаться в деревню, дедам помочь картошку выкопать, если погодка порадует. Я там уже с месяц не была.

– Если перестанешь выть, возьму с собой к бабе Вале, – сказала я кошке, как будто она могла меня понять.

Мурка притихла на мгновение и снова заорала. Я коротко вздохнула и достала из холодильника коробку с пирожными. Буду стресс заедать.

Утро следующего дня выдалось ничуть не теплее предыдущего. Над городом снова хороводом бродили мрачные тучи. Сначала меня посетила ленивая мысль забраться назад в кроватку под теплое одеяло, но совесть напомнила, что картошка стоит некопанная. Зря я, что ли, пол-лета ее полола на пару с Луганским? При воспоминании о нем кольнуло где-то в районе груди. Нет, не больно, неприятно и даже немного стыдно, перед самой собой.

Умылась, надела теплый свитер, удобные спортивные штаны и покосилась на мирно спящую Мурку у обогревателя. Полночи нервы мотала, а теперь дрыхнет без задних лап. Морда бессовестная! Посему, не особо церемонясь, схватила ее за шкирку и запихнула в переноску.

– Будет тебе сегодня твое кошачье счастье, – буркнула я и, подхватив небольшую сумку с вещами, поспешила на лестничную площадку.

Ехала почти два часа. После нашего с Белочкой эпического полета в кювет желание лихачить на дороге пропало надолго. Поэтому смиренно всю дорогу тащилась за фурами, потирая нывшую от напряжения шею. И когда из-за поворота показалась знакомая крыша, вздохнула от облегчения. Наконец-то добралась. Словно полторы тысячи километров намотала.

Припарковала Белочку у палисадника, с радостью отмечая его ухоженный вид, и поспешила в дом. Калитка оказалась не заперта. Толкнула ее кроссовком и тут же попала в стальные объятия ни кого-то, а Елены Васильевны.

– Женька!!! – как ненормальная заверещала она, продолжая тискать мою ошалелую тушку. – Вот, как чувствовала, что ты приедешь.

Тут же с другой стороны подлетел Андрюха.

– Смотри не придуши, – ворчливо бросил он Лене, а сам чуть не смел с дороги, выхватывая сумки. – Она нам еще живая понадобится.

– Я тоже рада вас видеть, – улыбнулась я друзьям и тут же подпрыгнула от знакомого баса.

– О, Евгения Николаевна! Вы как раз вовремя!

Это был Гена собственной персоной.

– Гена! – моему удивлению не было предела. – Ты-то тут что делаешь?

Парень нисколько не обиделся и широко улыбнулся.

– Как это что? Шашлык жарить собираюсь.

Больше спросить ничего не успела. Из дома не вышла, а скорее вылетела баб Валя и кинулась обнимать. Я только тихонько пискнула, и меня потащили в дом кормить.

– Нет, вы посмотрите на нее, – всплеснула руками баб Валя, когда я скинула свитер и осталась в одной футболке. – Совсем отощала.

Пока я мыла руки с дороги, старушка спешно накрывала на стол.

– Генка! – крикнула она с веранды. – Долго там еще твое мясо мариноваться будет?!

– Час. Не меньше, – послышалось в ответ.

– Ух, – фыркнула пожилая женщина. – Пока дождешься, от голоду опухнешь.

– Я технологию соблюдаю.

– Блюдет он… Давай костер разводи уже!

Я только усмехнулась про себя. У бабы Вали не сорвешься. В этом доме мужиков гоняли, гоняют и будут гонять.

– А где дед Сеня? – спросила, усаживаясь за стол.

– По делам они умотали куда-то не свет ни заря. А дома картошка не копана, – ворчливо заметила она. – Ты давай садись скорее. Ешь и рассказывай.

Окинула взглядом стол. От картошки шел густой аромат. Аппетитно пахла дежурная яичница на сале. У меня пошло обильное слюноотделение, поэтому дважды приглашать не пришлось.

– На-ка, отведай, – сказала баб Валя и налила в рюмочку с высокой ножкой густую наливку. – Малиновая.

– Так рано еще, – удивилась я.

– Это для аппетита. Пускай хоть кровь к щекам прилипнет. А то смотреть глазам больно. Пей-пей.

Осторожно поднесла рюмку к губам, посмаковала. М-м-м. Вкуснятина. Сделала первый глоток и тут дверь на веранду с шумом распахнулась, явив моему шокированному взору деда Сеню и Яна Петермана.

– Х-р-р, – из легких вырвался хрип, потому что я умудрилась подавиться наливкой.

Отчаянно закашлялась, и наливка потекла из носа. Боже как щиплет! Кто-то кинулся хлопать меня по спине. Я же, не видя ничего от слез, немного отдышавшись, прохрипела:

– Твою ж… Предупреждать надо было, – и бросила обвиняющий взгляд на баб Валю.

Та улыбнулась самыми уголками губ, хитро поблескивая глазами, и куда-то поспешила. Полагаю, за стаканом с водой.

Немного придя в себя, посмотрела на чинно восседавшего напротив немца и поняла, что стаканом воды тут не отделаешься. Нужно срочно искать дедову заначку с самогоном.

– Женечка! – обрадовался дед Сеня и кинулся тискать за плечи мою прифигевшую тушку. – Что же ты не позвонила? Не предупредила?

– Сюрприз хотела сделать, – ответила я и снова скосила глаза на блондинчика. – А на меня саму тут сюрпризы как из рога изобилия сыпятся.

– Это еще что! – заулыбался дед. – Мы тебе и не такое расскажем!

Мне стало уже становиться страшно от азарта в его голосе.

– Подождите, Арсений Александрович, – подал голос Ян. – Дайте ей в себя прийти. Женя наверняка устала с дороги.

Сказать в ответ ничего не успела. В комнату влетела баб Валя. Шикнула на мужчин, чтобы не мешали мне есть, и отправила немца в магазин. А тот, не поверите, попросил список! И вот этот милый мужчина, откликающийся на имя «Яша», – страшный и ужасный господин немец?

– Ущипните меня. Я точно не сплю? – пробормотала я, как только за немцем захлопнулась входная дверь.

– Ты ешь. Не отвлекайся, – посоветовала баб Валя.

Я послушно отправила в рот картошку и интенсивно стала работать челюстями, словно от этого нехитрого действа должно проясниться в мозгу.

– Пока ем, рассказывайте. Чего он тут делает? – округлила глаза и ткнула пальцем на то место, где только что сидел Петерман.

Дед Сеня засмеялся и ответил:

– Ох, Женька, даже и не знаю, как сказать. Живет он тут.

Моя рука так и застыла, не донеся вилку до рта.

– Как это живет? Ничего не понимаю.

В разговор вклинилась баб Валя.

– Чего тут непонятного? Пришел мой дед как-то со смены и говорит: «ты, мать, только не пугайся, но я немца в дом привел».

– А вы? – почти шепотом спросила я.

– А я чего? – фыркнула старушка, – Сначала хотела огреть окаянного сковородкой, но в руках оказалась новая для блинчиков, что ты подарила. Жалко ее стало. А потом поразмыслила, что не плохо это. Они живут, по хозяйству помогают. Деда моего в должности продвинули.

– Они? И Гена тоже?

– А куда ж ему деться? – хохотнул дед Сеня. – Михалыч-то гостиницу свою прикрыл. А бабки неохотно квартирантов-мужиков берут.

Я схватилась за голову от обилия новостей.

– С ума сойти, а что Петерман тут забыл? Зачем вернулся?

– Не за чем, а скорее за кем, – мечтательно протянула баб Валя.

– Ты когда уехала, мы посовещались и решили, что хватит сидеть нам на печи и бока пролеживать. Достали «Максимку», завели трактор и ай-да с транспарантами изверга выживать. Ух, и задали мы жару. Да так, что до самого президента слух дошел, – дед важно поднял палец вверх и выпятил грудь. – О, как!

Я нетерпеливо поерзала на лавке, не забывая усердно жевать.

– Ну и? Что дальше?

– А дальше выгнали нашего главу из хором взашей эти… как их…

– КГБ, – священным шепотом подсказала баб Валя.

– Да нет, – отмахнулся старик. – В общем, выгнали его, а работа в хозяйстве совсем встала. Директора нет. Денег нет. Электричество отключили, коровы не доеные, зерно на складе «горит». И никому ничего не надо. Еленушка, бедняжечка, так ругалась по телефону, что стены конторы дрожали. А потом через недельку немец твой прилетает. Весь взмыленный, как черт из табакерки. И понеслось…

Я поняла, что весь рассказ сижу раскрыв рот. Какие у них тут, оказывается, страсти-мордасти творились, пока я тухла в пыльном кабинете.

– В смысле «понеслось»? – переспросила я.

Дед всё же поднялся и, достав бутыль самогона, налил мою стопку до краев.

– Работа у нас закипела, Николавна. Немец твой у нас теперь и директор, и хозяин в одном лице.

– Это как так? – в полнейшем недоумении уставилась на пожилого мужчину. – Может вы что-то путаете?

– Вот и спросишь у Яшика сама, – елейным голоском подсказала баб Валя, подкладывая мне картошки. – Ты главное закусывай-закусывай.

В скором времени Ян вернулся из магазина с огромным пакетом. Молчаливо отнес его на кухню и пошел в спальню. Полагаю, переодеться.

Я вышла на улицу, где Гена уже дожарил небольшую порцию мяса для обеда на скорую руку. Помогла Лене накрыть на стол и пошла на речку. Развеяться, а заодно и успокоить расшатанные нервы.

На мостике было тихо. Полный штиль, но прохладно. Самое оно – копать картошку. Я присела на пенек подле старой ивы и поплотнее застегнула мастерку. Пока все обедают, можно бесцельно медитировать, наблюдая за неспешным колыханием водной глади.

Порылась в кармане и достала горстку семечек. Сижу. Грызу. А настроение не улучшается. Сердце начинает точить откровенная тоска. По лету, по солнышку, по призрачным мечтам, и наконец по мужчине, с которым у нас так ничего и не вышло….

– Почему грустишь?

Оборачиваюсь на голос. Буквально в трех шагах, вольготно облокотившись о дерево стоит немец и внимательно рассматривает меня.

– С чего ты взял, что я грущу?

– У тебя потухшие глаза. Раньше такого не было.

Я в ответ только неопределенно пожала плечами. Станешь тут потухшей с моей новой работой, чокнутой кошкой в малогабаритной квартирой в старой пятиэтажке.

Ничего не ответила. Только перекинула волосы на плечо, словно ими могла отгородиться от прожигающего взгляда мужчины.

– Хорошо, что ты приехала, – сказал он и присел рядом со мной на корточки, плечом к плечу.