После захвата корабля пограничники включили освещение на полную и капитан, щурясь, рассмотрел обладателя голоса. Это был худой и подтянутый гладковыбритый мужчина средних лет, в форме со знаками отличия полковника ФСБ. Яркий свет, заливающий палубу, искажал цвета и казавшиеся белыми, сверкавшие сединой коротко стриженые волосы полковника резко контрастировали с коричневыми бровями.

– И что же вы, капитан, так корабль затемнили? – ехидно поинтересовался полковник.

– Экономим, – процедил капитан.

Он хотел было сплюнуть кровавую слюну, но сдержался. При задержании военные не сильно церемонились с судовой командой, которая сейчас лежала вокруг него, приходя в себя от ударов. На Джека же, угрожавшего десанту ружьем, пришелся основной горячий прием возмущенных невежливой встречей пограничников. Капитан извернулся и вытер стекающую с виска на подбородок кровь о плечо.

– Понимаю, – протянул седой. – А убегали от береговой охраны зачем? Вынудили нас ловить вас тут, мы вот катер льдиной поцарапали, – с сожалением заметил он. – Придется красить.

– Мало ли пиратов ходит! – сдерзил Джек.

– Разумеется, – подтвердил полковник. – Места-то гиблые, нехоженые, всегда здесь торговые караваны грабят. – А предупреждение по УКВ вы, конечно, не слышали?

– Нет.

– Ну а в вертолет зачем стреляли?

– Нервы.

Полковник прищурился, сдерживая порыв гнева, но взял себя в руки и улыбнулся.

– А на север вы махнули, потому что решили на островах выходные провести, да? На островах Франца-Иосифа? – продолжил он издеваться.

– Заблудились.

– Ах, какая неприятность! А должны были куда направляться? – полковник сделал паузу и протянул руку назад. Военный подскочил к нему и отдал маршрутный лист, изъятый из рубки во время обыска «Ламантина». – Смотрю: судно следует в порт Архангельска с грузом металлолома. Что, в норвежских водах пункт приема вторсырья открыли?

Полковник демонстративно поднял ладонь козырьком над глазами и повертел головой.

– Не вижу что-то. Майор, прибор ночного видения!

Оборудование молниеносно образовалось в руке полковника. Закрепив его на голове, он вгляделся в темную морскую гладь.

– Вижу только уходящий норвежский корабль в водах Норвегии. Наверное, тоже заблудился. Такой туман стоит ведь, – посетовал он.

Джек повернулся в сторону моря. Ему показалось, что какие-то слабые огни и очертание судна действительно мелькнули сквозь пелену снега, но туман опять сомкнулся завесой и в море снова воцарил мрак.

Полковник снял прибор и повернулся. На этот раз на лице его уже не было улыбки.

Джек внутренне напрягся.

– А везёте вы вторчермет?

Капитан пожал плечами, насколько позволили связанные за спиной руки.

– Вот и славно, что мы во всём разобрались, – подытожил полковник. – Последняя просьба. Вижу, у вас балкер с бортовым разгрузочным оборудованием. Вы же не будете возражать, если мы чисто формально груз посмотрим. Начальство, понимаете, требует отчетов. Служба…

Не дожидаясь ответа, он отдал распоряжение, и уже через мгновение служащий береговой охраны, управляя стрелой с грейфером, перекладывал металлолом с одного края палубы на другой.

– Ой, что это? – преувеличенно удивился полковник, заглядывая в получившийся «раскоп».

Очередной заход ковша обнажил усиленную упаковочную пленку, покрывавшую ровные кубические фигуры. Кубы были надёжно закреплены крепкими металлическими тросами.

Полковник махнул подчинённым и вниз спустились пограничники. Открепив тросы, они надрезали пленку с одного края. Показалась обрешётка, скрывающая содержимое, стоящее на деревянных паллетах.

– А вон, там и ломик валяется, – услужливо подсказал полковник подчинённому, указывая пальцем куда-то в груду металлолома.

Ящик вскрыли. В нем тускло засветились слитки покрытого патиной серебристого металла, уложенные слоями.

– Ну и как вы, мой капитан, это объясните? – картинным жестом обвел «это» полковник и повернулся к Джеку.

– Груз титана. Не запрещено.

– Ага, не запрещено. Хотя странная тенденция – сдавать титан в металлолом, не находите? Да ещё несколько тонн, – на глаз прикинул полковник. – Прекрасных, штабелированных, свежих отливок… Что-то он для титана желтоват.

Джек шмыгнул замёрзшим носом. Кровавая юшка, капавшая из ноздрей, свернулась и засохла на усах, нос отёк, стало трудно дышать. Джек решил в дальнейшем использовать для дыхания рот и влажное облачко вырвалось из рта:

– Окислился.

– Понятно. Да это и не наше дело, как хозяйствующие субъекты распоряжаются своим металлом, – хмыкнул полковник. – Один момент, только проверим слитки. Всегда, знаете, возим портативную лабораторию на этот случай.

Пока с катера несли ящик с реагентами, Джек медленно вдыхал и выдыхал морозный воздух, стараясь успокоиться. Погранцы изображали чёртово шапито! Аж передвижной химинститут притащили. Что они ищут? Явно им что-то известно. Не дай бог, перехватили разговор с норвежцем… Знать бы, кто сдал «Ламантин». И о чем его не предупредил Большаков? Вот кому бы башку открутить…

Голос полковника грубо вернул капитана к действительности.

– Незадача. Экспресс-анализ показывает, что в слитках не титан.

Джек уставился на полковника.

Тот перестал притворяться и принялся холодным тоном перечислять:

– Попытка контрабанды в особо крупных размерах редкоземельного металла, запрещённого к вывозу за рубеж. Проход линии особо охраняемой территории. Попытка незаконного пересечения норвежской границы. Вооруженное сопротивление при задержании. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, и подытожил: – Капитан, у вас больши-ие, о-о-очень большие неприятности.

9

Юнна Уци в последний раз прошла по залу, довольно осмотрела результат своих трудов, поправила и так идеально висевшую хвойную гирлянду и вытерла ладони о переднюю поверхность джинсов. Фойе Музея изобразительных искусств поражало великолепным новогодним убранством, и все это сотворили Юнна и ее маленькая команда за рекордно короткое время. Одному богу известно, почему Светлана Сомова выбрала для украшения своего благотворительного аукциона флористическую студию, открытую Юнной, малоизвестным дизайнером, только начинающим свой путь к восхождению на олимп цветочного декораторства, но звонок из фонда Сомовой перевернул в жизни Юнны все. Это был шанс запомниться и закрепиться в кругу самых взыскательных – и самых богатых! – клиентов, и Юнна не собиралась этот шанс упустить. Мысленно вознеся благодарственную молитву судьбе, христианскому богу и даже саамским богам своей лапландской прабабушки, Юнна с энтузиазмом принялась за декорирование зала. Строго говоря, помещение не было залом, это было огромное фойе музея, с колоннадой, широкой мраморной лестницей и конусовидной стеклянной крышей. Предстояло на один день превратить это утилитарное пространство, служащее пунктом перераспределения посетителей по окружающим залам, в благородное место проведения рождественского аукциона, украшенное живыми цветами и природным декором. И Юнна, по ее мнению, с этим справилась.

До сих пор клиенты Юнны в зимнюю пору традиционно выбирали букеты и дизайн интерьеров в рождественской красно-зеленой гамме. Светлана Сомова пожелала придать мероприятию атмосферу полярного Севера. Эстетика заснеженных горных вершин и чистейших сияющих льдов вдохновила Юнну на эксперименты с холодными тонами. Много белого, серебра, фиолетовые и изумрудные цвета Северного сияния, нежный розовый, приглушенный бежево-серый, добавить блеска глиттера и зеркального глянца, смешать, но не взбалтывать!

Свежесрубленная и доставленная самолетом седая голубая ель, установленная в зоне фотоколла с цветочной «стеной», украсилась серебристыми лентами, стеклянными прозрачными и пастельными шарами, «рождественскими звездами» —живыми цветами белой пуансеттии, и гирляндой, маленькие диодные лампочки которой дали нежное молочное свечение. На лестнице стояли керамические необожженные горшки с метровыми елочками и хвойниками поменьше. Перила украшали живые еловые гирлянды с вкраплением шишек, коричных палочек, игрушек и шаров, свисающих на бечевках. Похожие инсталляции из маленьких деревянных животных, веточек хвои, цветов, камешков и прочих природных даров декорировали столики, накрытые скатертями и установленные по всему центру зала-фойе. Дополняли сервировку сверкающий хрусталь бокалов, белейший костяной фарфор и начищенное серебро лаконичных столовых приборов – предполагался ужин-фуршет с шампанским. Разумеется, нельзя было использовать восковые свечи, все-таки – действующий музей, с картинами стоимостью на многие миллионы, начальственную даму из музейных, приставленную к Юнне, кондрашка бы хватил, но на такой случай у Юнны имелись искусственные свечки-фонарики на батарейках. Вышло даже лучше. Они стояли на столиках маленькими светлячками, чей блеск искрами отражался в хрустале и серебре. Грандиозные цветущие шапки белых горшечных амариллисов окружали место расположения камерного скрипичного оркестра, музыканты которого сейчас настраивали инструменты и переругивались, репетируя партии. Ветки падуба остролистного с кожистыми колючими листьями, но без ярких ягод, завершали флористический шедевр Юнны. Декор интерьера был роскошным, стильным, но не вызывающим. Если это не путевка в жизнь, то что тогда путевка?

Скоро должны были начать собираться гости и Юнна поспешила покинуть зал. Через несколько часов ей с командой предстояло разобрать зимнее великолепие: благотворительный фонд Светланы Сомовой арендовал часть музея лишь на несколько вечерних часов выходного для музея дня, завтра ничто не должно было выдать ранним посетителям выставок примет вчерашнего мероприятия.

* * *

– Это для вас, – хостес ловко нацепила Райенвальду на лацкан пиджака маленькую хвойную веточку на серебристой прищепке с изящным логотипом фонда. Девушка еще раз сверилась со списком и объявила: – Ваш столик – номер тридцать два, сейчас я вас к нему провожу.

– Спасибо, это совсем не обязательно, я хотел пройтись по залу, – ослепительно улыбнулся следователь. Когда он приехал, зал уже наполовину заполнился гостями, посмотреть на которых Райенвальду хотелось вблизи.

– Разумеется, – согласилась хостес, – Приятного вечера!

Следователь обошел девушку и влился в толпу.

Мало кто сидел за своим столиком, приглашенные предпочли гулять по залу среди колонн, общаться, демонстрировать свои наряды и смотреть на чужие. Оркестр наигрывал что-то легкое, из Вивальди. С ним по громкости соперничал умеренный шум, состоящий из гула голосов, звуков открываемых официантами бутылок и звона бокалов – часть посетителей предпочла отметить праздник и встречу игристым.

Райенвальд медленно обошел колонну, увитую хвоей, запорошенной искусственным снегом и белыми цветочками, и оглядел пространство. Всё блестело, искрилось и сияло вокруг – декор, фонари, гирлянды, свечи, посуда, блестки на одежде гостий, голые плечи, декольте и бедра в умопомрачительных разрезах вечерних платьев. Приглашенные делали селфи, фотографировали друг друга и беспрестанно снимали ролики для социальных сетей. В столичном светском обществе бытовала примета: если ты не выложил фото и видео с мероприятия в свой аккаунт, считай, не был на мероприятии. А рождественский аукцион Светланы Сомовой давно имел статус ежегодного события «хай-класс», куда стремились попасть многие, но звали лишь избранных. Райенвальд был немало удивлен приглашением от самой хозяйки вечера, но списал это на эмоциональное потрясение от смерти тренера. Тем не менее, воспользоваться приглашением следователь не преминул, в расчете на то, что любая, даже самая, на первый взгляд, несущественная информация в этом  мутном деле может оказаться важной зацепкой.

– Перестань липнуть к Петросовой, ты меня позоришь! Все спалят, что она твоя любовница! – зло зашипел женский голос за спиной. – Ты с женой сюда пришел!