– Ну, а пока нам придётся выйти за территорию парка, потому что отсюда нельзя пройти дальше по берегу – там всё перегорожено и ведутся земляные работы – прокладывают новый водовод. Придётся идти в обход или перелезать через заграждения.

Не дойдя пару шагов до красивого, выпуклого мостика через речку, мы отошли в сторону, обозревая это геологическое чудо – малыша “Кучук-Аю“ – с удобного места напротив пляжа.

Рассматривая такой близкий, метров в 60 от нас, массивный каменный Лоб, я оценил его истинные размеры, увидев на его лысой верхушке парочку молодых людей – парня в красной рубашке и плавках, и девушку в купальнике с ребенком. Они были такими маленькими по сравнению с размерами “крутолобика”!

– Да он огромный! – сказал я уважительно-восхищенно, глядя на массивное скальное образование. – Метров двадцать или выше в высоту? – поинтересовался я.

Олег, видя мой неподдельный интерес к этому чуду Природы, немного рассказал мне подробнее, что знал об этой скале. Разговаривая с Олегом, я и не обратил внимания, что мы уже повернули и направились опять назад по набережной. Впереди справа, в стороне от набережной виднелась аллейка старых, здоровенных, серо-белых тополей, обрезанных, как под гребенку, на высоте пяти метров.

– Наверно, чтобы пух весной не летал и не мешал гостям санатория отдыхать, – подумал я.

Почти тут же Олег свернул на открытую, просторную аллею с кустами цветущих роз и высокими, отдельно стоящими среди травяного газона, высокими пальмами с веером широких листьев на их верхушках – их тонкие стволы были покрыты, как войлоком, грубыми волокнами коричневого цвета. За пальмами справа находились, с интервалами по пятьдесят метров, несколько высоких, белых, зданий с козырьками крыш-навесов (жилые корпуса санатория, по словам Олега). А дальше моему взору опять открылись красивые деревья и декоративный кустарник с красными и розовыми метёлками цветов. Пение птиц в тени деревьев, приятное для слуха, тоже способствовало общему ощущению праздника жизни вокруг меня.

Невольно, я вспомнил дождливую московскую погоду и подумал, как я правильно сделал, приехав на отдых в этот раз, в Ялту. Все эти мысли подвинули меня выразить вслух моё прекрасное настроение и восторг от моего пребывания на южном берегу Крыма.

Идя, не спеша по асфальтовой дорожке, вдоль зелёных насаждений, я как-то слегка стал отставать от моего спутника. Он, вроде, не торопился, но, при этом, всё время был на полшага впереди меня, и я только сейчас обратил на это внимание.

– Да…, сколько же интересных мест есть и здесь, и в Большой Ялте, и всё связано с такой чудесной местной природой! – проговорил я восторженно, обращаясь к нему.

– Именно, – кивнул Олег, соглашаясь, слегка остановившись. – И с историей этого полуострова!

– продолжил он, идя рядом со мной. – Кто здесь только не был и в древности, и в недавнем историческом прошлом!

Ему, похоже, передался мой энтузиазм – во всяком случае, эта тема ему была близка и интересна, как и мне.

– Какие исторические личности были здесь! Его же история неразрывно связана и с античностью – теми же древними греками, и римлянами. Один Херсонес чего стоит, не говоря о Пантикапее и Митридате Великом!

Он оглянулся вокруг себя, как будто хотел показать мне следы того, давно ушедшего, Прошлого. – И более древних народов, – замолчал мой новый товарищ, давая мне возможность выговориться.

– Да, – подхватил я его мысль, – и с историей средневековой Европы! Крым – это целая мини-планета чуть ли не со всеми климатическими зонами! – продолжал я восторженно, следуя за ним вперёд мимо очередной аллеи высоких пальм с опущенных в стороны, склонившихся вниз метёлок веерообразных листьев, украшавших их, как хохолки – зелёного попугая.

– Согласен, и очень! – разделил мой невольный восторг Олег. – Ведь в силу своего географического положения он находился на пути миграции разных народов. Таврика была на стыке древнейших торговых путей и здесь, в Крыму, сталкивались во все времена интересы целых цивилизаций и многих стран мира. За свою письменную, известную нам историю, Крым принадлежал более 15 разным народам!

Пробуя про себя вспомнить, каким именно, я сбился со счёта. Олег продолжал говорить на эту тему и, похоже, наш разговор переходил понемногу в плоскость исторического прошлого этого полуострова.

– И по соседству друг с другом здесь всегда жили люди разных этносов с разным укладом жизни, традициями и религиозными обрядами, – как-то “по-лекционному” выразился мой новый товарищ – знаток местных реалий и прошлого этих мест.

Похоже, тема истории этого полуострова была близка и интересна моему партенитцу, и он охотно продолжил разговор об этом.

Мы шли рядом, оживлённо общаясь, периодически встречая на своём пути многочисленных отдыхающих и гостей этого санатория.

– Партенит же был хорошо освоен людьми ещё во времена тавров! – продолжал Олег говорить о Крыме и его истории. – Кстати, “Парфенос”, в переводе с греческого, “Дева”. Я потом тебе об этом подробнее всё расскажу, если тебе будет интересно.

Кивнув согласно головой, я слушал его, разглядывая с интересом всё вокруг себя – “как же здесь здорово, наверное, отдыхать в этом санатории”– мелькнула у меня мысль.

– А ведь в Крыму есть ещё и Евпатория, и Феодосия, и Судак, и Керчь и более молодые города Бахчисарай, и, наконец, Севастополь, – продолжал мой товарищ. – И все эти города находятся отсюда в радиусе 200 километров. По Крыму можно ездить и ездить, осматривая его многочисленные достопримечательности. И везде, по-своему, хорошо отдыхается. Так что, Антон, приезжай почаще к нам в Крым, – как заправский экскурсовод, “агитировал” меня Олег. – Что там твой Таиланд или Италия! – продолжал он, – там всё чужое для нас, не связанное с нашей историей. А здесь ты свой, родной, и незримо связан с нашей Природой-матушкой, – и обвёл рукой пространство вокруг себя, имея больше ввиду, наверное, лес, начинавшийся сбоку от нас влево, со стороны Горы, которая открылась мне своим огромным склоном с этой стороны.

Я не мог назвать местную роскошную природу и её растительность, особенно, с кипарисами, своей, российской. Это была, всё же, южная, субтропическая, природа с непривычными мне пышными деревьями, цветущими кустарниковыми растениями, цветами и подстриженных, густых кустов – лавровишни – вспомнил я. Мне была ближе скромная природа Подмосковья, а здесь всё было таким ярким, пышным, сочным и наполнено незнакомым мне ароматом цветов и растений. Одним словом – Юг!

Олег продолжал с энтузиазмом говорить, словно пытаясь убедить меня в том, что мне было и так ясно и понятно:

– Она готова показать, открыть тебе здесь свои тайны. А в Италии ты просто проездом скачешь по верхушкам, видишь внешний фасад средневековья в Венеции или Флоренции, в этаком типичном каменном заповеднике западноевропейской архитектуры. Но там – заграница, и не наша история! А здесь, – он опять обвёл рукой вокруг себя, охватывая, как я понял, как бы весь Крым, – всё связано с историей России, её победами, как и трагедиями и, даже, поражениями.

Слушая его и размышляя, вместе с этим я вбирал в себя всё окружавшее меня великолепие южной природы этого благодатного места и понимал всё более ясно и глубоко, почему всех этих завоевателей так интересовал и привлекал этот цветущий край.

Я кивнул головой, соглашаясь с его словами. А он продолжал свою какую-то уже вдохновенную речь:

– Но, в итоге, Россия выстояла, вытерпела невзгоды, отстояла право на свое место в этом мире. И ведь живём, развиваем нашу экономику, идём вперед, – он уже походил прямо на какого-то пропагандиста-агитатора.

– Именно в Крыму, – продолжал он с энтузиазмом, – здесь, на отдыхе, можно прикоснуться к нашему Прошлому. Неважно, советскому, или российскому, которое осязаемо видно и понятно, когда приезжаешь в героический Севастополь или, в город-герой Керчь. Здесь были такие кровопролитные бои! Наши деды, – он остановился, – мой дед – продолжил он, – воевал в Крыму, освобождая и Алушту, и Ялту, а затем и Севастополь, – как выдохнул, закончил он свой неожиданный монолог.

Я остановился, тронутый его искренними чувствами к Крыму, природе-матушке, и нашей стране.

– Ну, ты Алик, патриот…, – протянул я одобрительно и задумался над его словами. Мой дед-то тоже воевал, но Крым не освобождал. И Берлин не брал. Был простым пехотинцем, и хлебнул всякого лиха на войне по полной.

Эти неожиданные слова о нашем общем прошлом, о наших дедах, как-то тронули мою душу, заставили задуматься о нашем Прошлом, об истории нашей страны – вся эта природная красота солнечного дня в этом парке никак не ассоциировалась с военным лихолетьем, и даже как-то не верилось, что и по такому мирному Партениту война прошла своими безжалостными танковыми катками.

Незаметно, понемногу идя дальше влево, мы вышли к красивому зданию с зарослями декоративного, высоченного камыша напротив него. Как оказалось, это был санаторский кинотеатр.

Я подошёл поближе, чтобы сфотографировать декоративные, пышно-белые метёлки камыша – не видел таких раньше нигде! И, фоткая этот красивый вид, сказал полувопросительно:

– И, что, немцы в войну были и здесь?

Задавая это вопрос, мне самому было трудно представить, что здесь, в таком солнечном месте, полным любви к Природе и Жизни, как злая тень, коснулась своей чёрной свастикой чуждая нашим понятиям о Добре и идеалам гуманности, тёмная сила нацистов.

– Да, были, и здесь, в посёлке – там квартировался немецкий гарнизон, – подтвердил Олег.

– Даже не верится! – покачал я головой. – Они, поди, здесь отдыхали и, наверное, подлечивались в период немецкой оккупации Крыма? Боёв же здесь не было? – продолжил я военную тему. – Бои были наверху, – объяснил Олег, – на старой дороге Ялта-Симферополь и в горах, где скрывались партизаны. И в этом районе на перевале у Гурзуфского “седла”, и на крымских горных яйлах – Ай-Петринской и Долгоруковской – там, где Алушта, – он показал рукой в сторону гор. – А вот на Медведь – горе у немцев был организован наблюдательный пост, – выдал он такую неожиданную для меня информацию.

– Это, где же? – заинтересовался я, невольно смотря вверх, на склон невидной отсюда Горы, выходившей своим огромным, заросшим лесом боком, к забору слева от нас.

– Да там, у трона Силы, куда я тебе обязательно свожу!

Я вспомнил то каменное подобие Трона из глыб, высившихся на краю камнепада на картине, которая висела в гостиной Олега.

– Оттуда открывается вид на всё западное побережье вплоть до Ласточкиного гнезда, – объяснил Олег. – А в стереотрубу и дальше. Они оборудовали там типа сторожки, где их караулы сменяли друг друга каждые три дня несколько месяцев. Конечно же, партизан здесь, на Горе, не было, но ведь шла война. … И, кстати, в 1942 году здесь две недели в конце ноября провела, работая на раскопках древнего городища на северной части вершины Горы, небольшая, секретная, немецкая экспедиция по изучению сакральных тайн этого места. Листвы в это время года на деревьях нет, и лес просматривается без труда на десятки метров. Немцы рыли землю и делали пробные шурфы – явно что-то искали в северной, высокой части горы. Они потом переместились на гору Кастель – там же тоже было когда-то древнее укрепление генуэзцев, и немцы пробовали найти вход в подземелье с тайником, где, по смутным слухам – народной молвы и преданиям – монахи трех монастырей, существовавших там, в округе, почти триста лет с 12-го по 15-й век, укрыли накопленные монастырями сокровища и древние рукописи времён Византии, пряча их от турок.

Я остановился, слушая внимательно Олега, забыв об окружающем меня времени, словно переместившись мысленно туда, куда-то наверх Горы, где немцы проводили свои раскопки.