Слушать после бессонной ночи про личную драму Макса точно было лишним. Знал, что семья друга находится на грани банкротства и его родители решили, что достойным выходом из ситуации будет брак с богатой наследницей. Я искренне сочувствовал ему, но он взрослый мальчик и должен сам улаживать свои проблемы.

– Забрал бы уже свои фаберже из шкатулки матери и решил этот вопрос.

Макс плюхнулся напротив меня, пока я готовил кофе.

– Идея у меня есть, может, твоя девушка познакомит меня с какой-нибудь своей подружкой, гимнастёркой?

– Гимнасткой, идиот, – поправил его, сопроводив слова подзатыльником, – зачем тебе Алёнкины подружки?

– Может, я тоже гибкую хочу, да и потом, вы видитесь редко, такая занятая подружка не будет доставать меня. Насколько у вас, кстати, всё серьезно, она тебе ещё не надоела?

Макс не был дебилом, но порой поток слов, которые он извергал, был неудобоваримый.

– Надоела, – отвечаю из соображений: меньше знает – крепче спит.

И всё же я передал это пожелание Алёне, когда в очередной раз встречал её с тренировки.

– А он вообще нормальный? – спросила она, сводя тёмные бровки.

– Не уверен.

– Ты же знаешь, у меня не то чтобы много подруг, – пожимает плечами, – да и новых врагов наживать не хочется.

– Ну подумай о той, которую ты больше всех не любишь, – предлагаю шутя.

В её глазах мелькает какая-то хитреца, будто девушка что-то задумала, и я тут же жалею, что вспомнил про просьбу Макса.

Что это было в её глазах, я понял лишь спустя время, когда мы вчетвером встретились в одном из заведений города Н., расположенном на набережной реки, пересекающей город. Алёна, как и обещала, пришла с девушкой, которую я и не сразу узнал. А когда узнал, закатил глаза.

Олеся выглядела как оголодавшая кошка, которая сама не знает, какую рыбку хочет съесть больше, поэтому пожирала глазами то меня, то Макса, пока последний цедил алкоголь. Я выразительно посмотрел на свою девушку.

– Она меня в университете из-за тебя достала, вот я и решила, если она переключится на твоего товарища, то не будет больше о тебе вспоминать, – шепнула она мне на ухо, пока Олеся и Макс что-то обсуждали, сидя на диванчике напротив нас.

– Зря старалась. Я незабываемый, – поддеваю её, наслаждаясь тем, как на её щеках появляется возмущённый румянец, а маленькие губки бантиком сжимаются в тонкую линию. Была бы она более опытной, никогда не привела бы на свидание девицу, которую трахнул её парень.

Когда я пришёл в клуб, Макс был уже навеселе, что я списал на желание расслабиться из-за давления его семейки. Сомнительно, чтобы он так переживал из-за свидания, да и не выглядел он довольным новой знакомой.

– Она не очень похожа на гимнастку, – заметил Макс, стоило Олесе выйти в дамскую комнату.

– Мне ничего не говорили о том, что это должна быть гимнастка, – развела Алёна руки, с укором смотря на меня.

Безразлично пожимаю плечами, сам уже не понимая, почему решил разделить внимание Алёны с другими людьми, которые в данный момент мне не были интересны.

– Твой косяк, Самгин, – пригубив дешёвый виски, бросает обвинение Макс, который даже не обратил внимания на блондинку, когда та уже вернулась на своё место рядом с ним, – а почему бы тебе тогда не разрешить провести один вечер с твоей гимнасткой?

Я каменею, читая в глазах Макса напоминание о нашем не столь далёком прошлом, и думаю, что, если он совершит тот же косяк, что и мой сводный братец, придётся его убить. Ножом для салата, что сейчас лежит на столе рядом с моей рукой.

Впрочем, моя вина тоже была, не ответь я утвердительно тогда на его вопрос, молчал бы сейчас в трубочку, а так он, видимо, решил, что я сам не прочь избавиться от Алёны. Иного оправдания поступку товарища не находил.

– Я тебе не гимнастка, у меня имя есть, – показывает зубки Алёна, пока я сдерживаю себя от убийства близкого друга, и поворачивается ко мне, – у тебя все друзья такие?

– Не суди по мне о моих друзьях, у Иуды друзья были безупречными, – прижимаю её к себе ближе, вспоминая Валери.

Весь вечер насмарку. Бросаю деньги на стол, рассчитываясь за нашу компанию.

– С тобой, Макс, мы ещё поговорим.

Алёна попрощалась с одногруппницей, которая была сбита с толку всем происходящим и явно задета последним комментарием Макса. План Алёны точно не удался.

Макс нагнал нас, когда мы уже подошли к моей машине.

– Ну чего ты, Самгин, – начал он, запыхавшись, еле ворочая языком – что она, лучше других твоих тёлок, что ли, которых мы вдвоём, а?

Оборачиваюсь на Алёну, слушающую всё это широко распахнув глаза, такое в её картину мира явно не умещается. А для меня, уже успевшего пресытиться женским вниманием, подобное было в порядке вещей. Тру переносицу, прикрыв глаза, чтобы только не врезать Максу, не понимая, какого хера на него нашло.

– Убирайся, Макс, пока можешь, – смотрю в его глаза, покрасневшие от напряжения и алкоголя, – или я помогу.

Макс внял моим словам и направился к Олесе, должно быть решив, что нечего добру пропадать.

Поворачиваюсь к своей девушке, уже не зная, моя ли она ещё, чувствуя усталость оттого, что, должно быть, снова придётся искать, бежать, нагонять её.

– Снова исчезнешь? – рассматриваю её, стоящую на морозе, в шапочке с помпоном и терзаемыми ветром рыжими волосами. Она смотрит куда-то на носки ботинок, не поднимая на меня взгляда, и я понятия не имею, что там в этой голове творится.

Взмахивает ресницами, прожигая пронзительными голубыми глазами, и я замираю, как смертник в ожидании казни. Но она подходит, сама, медленно.

– Клим, – забирается ледяными руками под мою одежду, к обнажённой коже, выбивая воздух из лёгких, и смотрит совсем не кажущимися сейчас невинными глазами, – а теперь представь, что ты такое только что обо мне узнал.

Её руки холодные, но прикосновения к моей коже оставляют ожоги, обращаю лицо к небу и падающему с него снегу, чувствуя жар.

– Убил бы тебя, – отвечаю со всей серьёзностью, возвращая взгляд к её лицу.

Она улыбается, сбивая меня с толку.

– Хорошо, тогда знай, что я поступлю так же, если ты мне когда-нибудь изменишь. Тебя. Её. Их.

– Опасная девочка, – улыбаюсь я, выдыхая напряжение.

– Просто расскажи о себе, чтобы очередной твой «друг» или «брат» не раскрывали мне глаза на тебя, – Алёна произносит это, прижимаясь щекой к моей груди, и я понимаю, что она права, но внутри грызут сомнения, что не примет, оттолкнёт меня моя чистая девочка.

17.

Алёна

Спустя неделю, когда наконец Данилевский вернулся из своей поездки в Москву, он устроил мне прогон по всем элементам, которые я умела исполнять, проверяя остатки моих способностей, изматывая до потери сознания, и только слова моего действующего тренера были способны остановить его. Он будто нарочно хотел показать, что я не потяну его, не справлюсь, хотя над Настей так не измывался.

К вечеру, когда я была готова лечь на мат и вырубиться от усталости, он тоном, не терпящим возражений, велел пройти в тренерскую для разговора тет-а-тет. Таисия Андреевна очень хотела присутствовать при нём, но Данилевский не позволил.

– Алёна, нам предстоит очень много работы, – начал он, когда я наслаждалась твёрдой поверхностью стула под собой, мышцы так сильно ныли, что я практически перестала ощущать своё тело, – но мне нужно понимание, что, если я соглашусь с тобой работать, мои старания и моё время не пропадут даром.

Я удивлённо на него посмотрела, ожидая продолжения.

– Мне нужно, чтобы ты ответила только на один мой вопрос, от твоего ответа зависит, буду ли я тебя тренировать или нет.

– Хорошо, – мой язык почти не двигался во рту, и звук голоса кажется странным, шершавым, как стёртые ладони.

– Ты готова пойти на всё ради золота Олимпийских игр?

Я тут же киваю, но он продолжает, не давая мне сказать «да»:

– Готова всё время уделять тренировкам, готова забыть о личной жизни, семье и учёбе на предстоящий соревновательный год, готова мало спать и много тренироваться, готова рисковать, выполняя сложнейшие элементы, готова беспрекословно слушаться меня? Если сейчас ответишь положительно, а потом я узнаю, что ты бегаешь на свидания, или увижу, что ты сомневаешься в моих методах, то наше соглашение будет разорвано. Я не потерплю ослушания, найдутся другие спортсменки, которые захотят золота больше тебя. Я не прошу тебя ответить сейчас. Даю тебе сутки на размышления, а теперь можешь идти отдыхать.

Еле волоча ноги, я вышла из тренерской. Во рту неожиданно пересохло. Сумина никогда от меня ничего подобного не требовала, я просто приходила в зал и выкладывалась по полной – этого было достаточно, чтобы стать одной из лучших. Запрет на личную жизнь у нас присутствовал, но скорее формальный, как правило, просто не было времени её вести. Таисия Андреевна, как и все остальные на базе, видела, что Клим забирает меня на машине, и, особенно после того как он избил Кирилла, никто не сомневался в характере наших отношений, но ни разу она не подошла и не потребовала их прекратить.

Сейчас я понимала, что Данилевский хочет иметь тотальный контроль надо мной и всеми сферами моей жизни, пока мы не получим желаемое. Ему не нужна была ученица, которая будет отвлекаться на посторонние факторы, будь то личная жизнь, на которую мы не имели права, или учёба, о которой просто забывали гимнастки.

На улице было темно и холодно, но мне было необходимо прочистить утомлённый мозг. Я села на одну из лавочек, расположенную на территории базы, и стала рассматривать асфальт под ногами. Времени отгонять мысли о Климе у меня просто не было. Завтра начнётся новый день и новая изматывающая тренировка. А потом ещё и ещё.

И до разговора с Данилевским я знала, что не могу заводить отношения, пока не добьюсь своей цели, мне необходимо было отрешиться от всего и быть погружённой в тренировки полностью. Чувства к Климу были тем балластом, который меня ограничивал, но при этом я была не в силах отказаться от него. Меня тянуло к нему всеми фибрами души.

Противоречивые мысли раздирали, я не знала, что делать. Выбор был до банального прост. Либо Он. Либо возможное олимпийское золото. Я не имела никакого права просить его ждать меня. Несмотря на то, что он согласился не заниматься сексом оставшиеся месяцы до игр и иметь со мной практически платонические отношения, предложить ему не видеться это время и при этом хранить мне верность было бы с моей стороны крайне эгоистично. Но стоило только представить, как к нему прикасается другая девушка, мой мозг закипал. Я попыталась вообразить себе ситуацию, в которой он скажет: хорошо, я понимаю, увидимся через восемь месяцев, я подожду – но ничего не получалось.

Впереди меня ожидало множество испытаний, соревнования и отбор на главное состязание моей жизни, а это значит, что мы в любом случае практически не сможем видеться.

Неужели я могла выбрать человека, которого знала немногим больше полугода, и забыть о цели всей своей жизни? Если я скажу Данилевскому «нет», моё имя никогда не будет прописано в истории золотыми буквами, я стану одной из многих, на чьём пути оказались преграды, которые они не смогли преодолеть. Сначала я думала, что травма – это то, что больше всего может помешать мне попасть на Олимпиаду, но теперь стало очевидно, что чувства могут быть куда разрушительнее для мечты.

Мои руки дрожали, когда я набирала смс-сообщение Климу и интересовалась, будет ли у него время со мной поговорить. Молодой человек ответил, что скоро приедет. Сердце так тревожно билось в груди, будто хотело сбежать от глупой хозяйки. Я уговаривала себя, что у меня просто нет выхода, что я не имею права сделать другой выбор, что слишком много препятствий было преодолено, чтобы отступать назад.

Должно быть, Самгин был неподалёку, потому что его машина остановилась у стен тренировочного комплекса буквально через пятнадцать минут. Я продолжила сидеть на лавочке, не двигаясь с места, когда он вышел из машины.