5. Алёна

Клим бережно положил мои ноги на переднюю панель автомобиля, затем, пересев на место водителя, наклонился ко мне так, что я едва не касалась губами его уха и невольно затаила дыхание, пока он застёгивал на мне ремень безопасности. Мне начинало казаться, что он намеренно так себя ведёт со мной. Его явно бесило моё молчание, а меня устраивало его недовольство. Почти всю дорогу я старалась не смотреть в его сторону, за исключением тех редких моментов, когда музыка из динамиков раздавалась настолько гадкая, что слушать её было невозможно. В какой-то момент я неловко потянулась к магнитоле, чтобы переключить на другой трек, но в это же время к кнопке потянулся и Клим, когда наши пальцы соприкоснулись, я отдёрнула руку, словно обжегшись, и больше старалась так не делать.

Больше всего в Климе меня бесило то, что он прекрасно знал, какое производит впечатление на девушек эта его кривая улыбка и лукавый взгляд зелёных глаз. Окружающие нас особи женского пола прямо стекали лужицей в собственные трусики, которые готовы были засунуть к нему в карман брюк, предварительно написав на них свой номер телефона.

Меня же, пока мы были вместе, девицы и не замечали. Ну да, я знаю, что выгляжу как ребёнок в свои семнадцать лет. И когда Клим в этом придорожном кафе назвал меня своей девушкой, я от шока едва не проглотила язык. В его смеющихся глазах я разглядела ожидание, он хотел увидеть мою реакцию. А я никогда не относилась к тем девочкам, которые, если их потянуть за косу, обернутся и ударят учебником соседа. С первого класса считала это ниже своего достоинства и просто не обращала внимания. Хотя, кажется, с Климом эта установка дала сбой. Честное слово, мне хотелось воткнуть в него нож для стейка, и, кажется, я даже сжимала его в ладонях, когда Клим назвал меня любимой. Я ненавидела подобные игры. А он знал в них толк. Я же была слишком простой и прямой, никогда не понимала ни флирта, ни заигрываний. Лучший способ общения со мной был говорить прямо и открыто.

Моя жизнь была замкнута на спорте, я слишком много времени проводила на тренировках и плохо понимала, как нужно общаться с парнями не по делу, а таких, как Клим, и вовсе никогда не встречала. Искоса наблюдала в отражении окна за поведением официантки, которая заигрывала с ним, абсолютно игнорируя тот факт, что, по её сведениям, я девушка этого парня. Её попытки я расценила как неудовлетворительные, а навыки флирта ниже среднего, потому что Клим не обращал на неё никакого внимания.

Я всё ждала, когда он сделает нечто, что окончательно отравит мысли о нём, так некстати мелькавшие в моей голове. Может быть, будет елозить вилкой по тарелке, чавкать или просто громко жевать и прихлёбывать кофе, чего я терпеть не могла. Сколько раз весь флёр романтизма пропадал, когда я видела, как ранее казавшийся симпатичным парень ест так, словно носорог пьёт из лужи. В такие моменты у меня пропадал аппетит и к еде, и к молодому человеку. И вот объясни ему потом, что я не согласилась сходить на свидание, потому что имела неосторожность наблюдать, как он ест!

К моему сожалению, манеры Клима за столом были идеальными, и, к собственному ужасу, я несколько раз ловила себя на том, что пристально слежу за тем, как его длинные загорелые пальцы сжимают столовые приборы, разрезают еду и отправляют в рот. Когда наши взгляды пересеклись, я, залившись краской, опустила глаза, ругая себя за допущенную оплошность.

В город мы въехали уже в ночи, а я умудрилась заснуть, вымотанная долгой дорогой. Лишь краем сознания поняла, что меня вытаскивают из машины и куда-то несут.

Чувствую знакомый запах бабушки, но не в силах расцепить глаза, она наклоняется и нежно целует меня, что-то нечленораздельное бурчу под нос и, снова засыпая, чувствую, как кто-то коснулся моей щеки.

Просыпаться утром в своей комнате, в которой я так редко находилась, было трудно и неприятно. Я привыкла жить в движении и сейчас, не являясь хозяйкой собственному телу, ужасно мучилась, оттого была крайне подавлена. Хотелось взвалить вновь на себя тучу дел и бежать-бежать-бежать не останавливаясь, пока ноги не откажут от усталости. Вновь смотрю на потолок, потому что не могу видеть свои медали и грамоты, фотографии на пьедестале. Не могу тут находиться, стаскиваю себя с постели, нахожу костыли и медленно прохожу по дому. Наше с бабушкой жилище представляет собой небольшое одноэтажное здание, со своеобразным запахом, который не принадлежал нашим вещам. Снимала бабушка этот дом, чтобы находиться поближе к моей тренировочной базе, своего жилья мы не имели, и я мечтала, что когда-нибудь смогу подарить его бабушке в благодарность за всё, что она делала для меня всю мою жизнь после смерти мамы.

Нет, это был не загородный дом в элитном посёлке, а требующий ремонта маленький убогий домик на три спальных комнаты, одну из которых когда-то занимала моя старшая сестра, уехавшая жить в США, после того как ездила туда на обучение и познакомилась с парнем. Две остальные комнаты занимали я и бабушка. Любимым моим местом в доме была просторная светлая кухня, где я любила разложить учебники и готовиться к урокам или университету, пока бабушка за приготовлением ужина рассказывала, как прошёл день.

После того как не стало мамы, бабушке нужно было поставить на ноги двух внучек. Тогда бабушка ещё была молодой женщиной, полной сил и энергии. Зная, что на её плечах остались маленькие девочки, она ни на миг не позволяла себе раскисать и, будучи волевой женщиной, многим пожертвовала, чтобы мы ни в чём не нуждались. Пожалуй, я не могла вспомнить дня, когда бабушка плакала или находилась в унынии, она стискивала зубы и боролась за наше благополучие изо всех сил. Я отдавала ей всю свою спортивную стипендию и призовые с чемпионатов. Знала, что она не тратит эти копейки, копит для меня же, но мне было спокойнее знать, что, если они ей понадобятся, она сможет ими воспользоваться.

Я чуть не уронила костыли, когда обнаружила в кухне незваного гостя в одном полотенце, наливающего себе кофе из кофеварки. Должно быть, услышав моё приближение, он решил обернуться, а потому мы встретились глазами, уставившись друг на друга. Я в своей старой пижаме с оленями и полуголый олень напротив меня с каплями воды после душа. Как бабушка могла оставить меня с ним одну в доме!? Никакой ответственности у этой женщины нет!

Пережив первый шок, я силилась отвести взгляд от его груди и не сказать, что там было что рассматривать! Уж кто-кто, а я видела достаточно выдающихся мужских торсов, которые разгуливали каждый день передо мной по тренировочному залу, и, откровенно говоря, была так пресыщена накачанными самодовольными парнями, что не обращала на них особого внимания.

Но тело Клима разительно отличалось от тел коренастых спортивных гимнастов, рост которых стопорился из-за больших нагрузок с раннего возраста. Высокий, по по-мальчишечьи жилистый, с широким разворотом плеч и выделяющимися грудными мышцами. Мой взгляд скользнул по плоскому животу с проступающим орнаментом пресса и дорожкой волос, что пряталась под полотенцем. Я не сразу сообразила, что от этого зрелища мой рот приоткрылся, и ещё пара секунд, и слюна скатилась бы с подбородка. Чёрт!

Я захлопнула рот и поджала губы, как престарелая библиотекарша. Не желая отдавать собственную территорию врагу, потеснила его рядом с кофеваркой, неуклюже наливая себе кофе. С негодованием заметила, что он пьёт из моей любимой кружки, отчего зашипела по-змеиному, но смолчала. Втянула в лёгкие любимый запах кофе, сейчас смешавшийся с запахом чистого мужского тела рядом и моим ванильным гелем для душа, которым это тело, очевидно, воспользовалось. Так в этой комнате ещё не пахло.

– Твоя бабушка предложила мне у вас переночевать, потому что мы приехали глубокой ночью.

Я только фыркнула.

«Ну да, ну да. Оправдывайся, можно подумать, не мог добраться до собственного жилья ночью, наверняка сам напросился! Нигде от тебя спасу нет».

– Сегодня днём у тебя первое занятие с местным физиотерапевтом, поэтому я пока поработаю у вас, а потом отвезу тебя, – продолжил он вещать, как обычно не обращая никакого внимания на моё молчание.

«Офигеть, просто запредельный уровень наглости! А ведь бабушка, добрая душа, наверняка всё это одобрила! И знает, что я ему ничего не скажу! Мррр».

Я делала вид, будто мне совершенно безразлично его присутствие в доме, и даже когда он, уже приняв приличный вид, разместил свой ноутбук напротив меня, решившей продолжить подготовку, я смолчала, лишь бросив короткий взгляд на логотип, украшавший крышку устройства. Вот уж интересно, какими такими важными делами мог заниматься этот мажор на моей кухне. Может, выбирает новую машину в гараж или будет рассматривать картинки из журнала «Плейбой»? В какой-то момент мой игнор достиг высшего пилотажа, и я забыла об его присутствии, погрузившись в учебники, которыми обложилась словно щитом. До экзаменов оставалось мало времени, а потому продолжила штудировать подготовительные материалы.

– Нам скоро выходить, – прозвучало предупреждение от Клима.

В городе был другой физиотерапевт, и я несколько боялась новых занятий. Меня не страшила боль, я опасалась непрофессионализма, который может привести к потере функциональности ноги. Знала, что период реабилитации самый важный, каждый день – это либо возможность вернуть себе подвижность, гибкость полностью, либо откат назад.

Разработкой голеностопа я занималась так же фанатично, как и подготовкой к соревнованиям или экзаменам. Время в специальном тренажёрном зале, где проводились занятия, для меня шло мучительно долго. Непосредственно с врачом я работала не больше часа, всё остальное время методично разрабатывала ногу самостоятельно, вспоминая то, что показывал врач в клинике и нынешний доктор. В первые занятия меня навещала мой тренер, тоже знавшая немало о подобных травмах, и показала пару приёмов для растяжения атрофированных мышц и связок. Каждое новое, непривычное с момента аварии движение в суставе приносило дикую боль. Порой силы меня покидали, я падала, задыхаясь от острых колючих ощущений, но вновь вставала и продолжала, зная, что нет времени себя жалеть.

Физиотерапевт из Москвы постоянно мне писал, просил отчёта. И я понимала, что его интерес скорее не врачебный, а мужской, но меня это не смущало, пока я могла пользоваться его знаниями. Ради них я могла бы даже согласиться сходить с ним на свидание, хотя с трудом могла вспомнить, как он выглядит.