‒ Я слова плохого ему не сказала про тебя. Считаю это ниже собственного достоинства. Но ты, вероятно, всем и каждому облил меня грязью, не стесняясь в выражениях, да и мама твоя порядочностью никогда не отличалась.

‒ Рот закрой!

‒ А ты, собственно, мне кто такой? ‒ расправляю плечи и иду на Орехова в угрожающей позе. Не знаю, откуда во мне столько смелости сейчас, но я не желаю, чтобы этот козёл меня оскорблял. Достаточно унижений, гадостей и помоев, вываленных на меня в последний год. ‒ Не смей меня оскорблять. Я тебе не жена, на Лесниковой отыгрывайся, ‒ киваю на Ирку, которая вышла следом за нами и теперь мнётся в сторонке. ‒ Хочешь брать ребёнка ‒ подай в суд, который определит график посещений по времени и дням недели. Вот тогда ни у одной из сторон претензий не будет. Всё по суду, Юрочка. Так ты мне сказал недавно?

‒ Если бы ты не подала на раздел имущества, я бы выполнил твои требования. Не пять миллионов, конечно, но тысяч двести бы дал.

‒ Именно поэтому мы разделим твою фирму, как совместно нажитое имущество. По закону. А когда я в неё войду как партнёр, тебе потребуется намного больше усилий и средств, чтобы уговорить меня продать половину тебе, а не кому-то постороннему.

‒ Это мы посмотрим. Нихрена ты не получишь.

‒ Суд решит, ‒ бросаю через плечо и возвращаюсь к сыну.

Настроение безнадежно испорчено. Меня потряхивает от разговора с Ореховым и от собственной смелости. Но правильно сказала сестра ‒ мне нужно научиться защищаться, иначе каждый, почувствовав слабость, будет пытаться меня раздавить. Юре не позволю. Больше нет. Достаточно миллиарда претензий и оскорблений, которыми он осыпал меня долгое время.

‒ Ты как? ‒ интересуется сестра с жалостью в глазах, понимая, что требуется немало усилий, чтобы общаться с Ореховым, не переходя на крик.

‒ Уже нормально.

Юра всё же остаётся на празднике, но держится в стороне. Егор то и дело подбегает к бабушке, о чём-то с ней щебечет и возвращается в центр зала. Лесникова с безразличным выражением лица наблюдает за происходящим. Складывается ощущение, что её заставили прийти, вынудили быть рядом с Юрой на глазах у всех.

Праздник закончен, торт съеден, а детки с мамами прощаются. Каждая спрашивает об Орехове. Ничего не объясняю, просто и быстро говорю ‒ мы развелись. Остальное никого не касается. Юра уговаривает Егора поехать к нему в гости, но сын отказывается, утверждая, что дома его ждут Миша и новые игрушки. Я молчу, позволяя ребёнку выбрать. После десяти минут уговоров Орехов сдаётся и прощается с сыном.

‒ Я хочу провести с Егором выходные.

‒ Если он изъявит желание ‒ пожалуйста. Препятствовать не буду. Если же нет ‒ подавай в суд и жди графика, хотя там тоже обычно прописывается, что встречи вопреки желаниям ребёнка не рекомендуются. Вперёд.

‒ Су…

‒ Аккуратно с высказываниями, Орехов. Я всё записываю, телефонные разговоры тоже. Насобираю несколько таких записей и пойду в суд, ‒ ядовито выплёвываю, наслаждаясь реакцией бывшего мужа.

Бывшая свекровь тянет сына за руку к выходу, бросая мне:

‒ Ниночка, замечательный праздник для Егорки. Ты умница, ‒ улыбается, кажется, даже искренне, без ядовитого подтекста.

Я ошарашена уменьшительно-ласкательным обращением настолько, что застываю с открытым ртом. Впервые за шесть лет Лидия Павловна так ласково ко мне обратилась. Может быть, свекровь оценила меня по достоинству только после того, как получила другую невестку? Всё, как говорится, познаётся в сравнении. Но мне уже всё равно, мнение Ореховых больше меня не интересует.

Собираем мальчишек, подарки и несколько шаров, надутых ко дню рождения сына. Наши пацаны, довольные и счастливые, несутся домой, чтобы раскрыть и рассмотреть подарки Егора. До поздней ночи не уложим. Кафе почти рядом с домом, поэтому мы не спеша идём домой. Миша и Егор носятся по лужам, измеряя каждую, благо на них резиновые сапожки, которые предусмотрительно взяла Яна. Измерив глубину одной, они радостно бегут к другой.

‒ Нин, чего раскисла? ‒ толкает меня сестра. ‒ Плюнь ты на них и разотри. Явились на праздник… Зачем вообще звала?

‒ Он отец как-никак.

‒ Вот «никак» самое подходящее слово. Последний год Егор практически всегда только с тобой и был, в крайнем случае, с нашей мамой. Он поэтому и не желает с Юрой время проводить, потому что тот практически для него чужой дядя, который домой являлся только переночевать.

‒ Но папа нужен. Особенно мальчику. Егорка активный, непоседливый, энергичный, наступит момент, когда я не буду с ним справляться и понадобится жёсткая мужская рука.

‒ Найдёшь ты ещё свою руку. ‒ Сестра приобнимает меня, схватив под локоть. ‒ Обязательно.

‒ Да кому нужны чужие дети.

‒ Если ты нужна будешь мужчине, и твой ребёнок будет нужен, поверь.

‒ Хочется верить, но пока не получается. ‒ Слёзы щиплют глаза, и я сильнее вжимаюсь в Янку.

Обидно, больно и неприятно от каждого слова, брошенного в меня Ореховым. Я не заслужила. Это он обманывал меня, проводил время с другой женщиной, а потом возвращался домой, ложился в постель, обнимал, а я, дура, считала, что всё хорошо. Сказал бы открыто, честно, как есть: влюбился, потерял голову, хочу быть с другой. Я бы переплакала, пережила, переступила бы, но в моих глазах он бы не пал так низко.

‒ Ну всё, прекращай. ‒ Сестра останавливается, чтобы смахнуть бегущие слёзы. ‒ Вот смотри, как весело мальчишкам, ‒ кивает в сторону. ‒ Сфотографируй их.

Достаю телефон, берусь фотографировать детей, которые носятся по лужам, как угорелые. Мокрые и грязные, но безумно счастливые, вызывают у меня искреннюю, добрую зависть. Если бы взрослые могли вот так, как малыши, радоваться простым вещам.

‒ Фоткай, Нина! ‒ кричит Янка и несётся к пацанам, заскакивая в лужу.

Брызги разлетаются в стороны, сестра хохочет вместе с ребятами, перебегая из одной лужи в другую. Я улыбаюсь, наблюдая в камеру телефона за происходящим и верю ‒ это просто чёрная полоса, которая обязательно сменится белой.

Глава 5

Ещё неделя пролетает практически незаметно в хлопотах и заботах. Постепенно привыкнув к рабочему графику, понимаю, что всё не так страшно, как казалось в первый день. Проблемы никуда не испарились, но теперь я более быстро ориентируюсь во множестве файлов и цифр.

Мне пришло решение суда, и в этот же день, поставив в паспорте штамп о разводе и получив на руки свидетельство о расторжении брака, отдала свой паспорт на замену. Совсем скоро я увижу заветное «Савёлова» и вздохну с облегчением. Мне кажется, именно в этот момент наступит долгожданное облегчение, которого я жду почти месяц. Наконец, снимаю обручальное кольцо, которое из символа чего-то монолитного и вечного превратилось просто в кружочек, которому теперь нет места на моём безымянном пальце.

Нет, я не забыла и шесть лет брака не раз будут бередить ещё свежие раны, но с каждым днём всё больше отвыкаю от Юры и привыкаю справляться с проблемами сама. Мы начали встречаться, когда мне было двадцать, поженились через два года, а ещё через три родился Егор. Последние восемь лет рядом было крепкое плечо, на которое я могла опереться, и сейчас вдвойне тяжело осознавать, что я совсем одна. Не к кому обратиться в критической ситуации, некому позвонить и поплакаться в жилетку. Янка поддерживает как может, за что несказанно ей благодарна, но сестра никогда не заменит надёжного, сильного мужчину, способного взять под крыло слабую женщину.

А мне хочется побыть слабой девочкой, неспособной разобраться с поломкой автомобиля, финансовыми проблемами и не всегда отличным поведением сына.

За эту неделю Юра несколько раз пытался уговорить Егора поехать к нему в гости, но сын наотрез отказался. Его завлекла лишь прогулка с бабушкой Лидой. Несколько часов они провели: гуляли в парке. Ребёнок вернулся довольным, сказав, что с бабушкой он хочет встретиться снова. Лидия Павловна молчит, никак не комментирует происходящее, а, расспросив Егора, я узнала, что на прогулке о папе они даже не говорили.

Хотя бы так Ореховы будут видеть ребёнка, который не слишком к ним тянется. И до этого Юра угрожал органами опеки, которые могут нагрянуть в любую минуту, чтобы выяснить, почему я запрещаю отцу видеться с ребенком. Самое обидное, что Егор сам не хочет проводить время с отцом, всячески отказывается от встреч.

И в тот момент, когда мне начало казаться, что жизнь медленно, но верно налаживается, Светлана Владимировна ошарашила меня заявлением.

‒ Нина, я обо всём договорилась. Ты едешь в Москву, в главный офис! ‒ Женщина врывается в кабинет с торжественным объявлением, которое, видимо, должно меня порадовать.

‒ В Москву?.. Зачем?

‒ Ну как же, ты сама хотела вспомнить и наверстать упущенное, подучится, набраться опыта, разобраться в новшествах. Так?

‒ Так, но… почему в Москву? Здесь сделать нельзя?

‒ Можно, ‒ подходит ближе, опираясь на стол и озираясь на Аню. ‒ Нина, там главный офис, нужные люди, полезные знакомства. Поверь, я столько раз ездила туда вместо Авдеева, что знаю всех и каждого. Могу связаться с любым, если возникает спорный вопрос или требуется исправление недочётов, ошибок, моих собственных косяков. Ты должна иметь нескольких знакомых, которые «по дружбе» предупредят о проверке или приезде высшего начальства. Понимаешь?

‒ Ага, ‒ неопределённый ответ, который не устраивает Светлану Владимировну, заставляя нахмуриться.

‒ Я вообще-то о серьёзных вещах сейчас говорю, ‒ наигранно дуется. ‒ А ты «ага», ‒ кривляется и возвращается на своё место. ‒ Надо ехать.

‒ А когда? ‒ медленно прихожу в себя, начиная задавать действительно важные вопросы.

‒ В понедельник. С Алиловой согласовали. Кстати, она кое-какие документы передаст с тобой для мужа. Всё равно ведь в главном офисе будешь, ‒ согласно киваю. Что сложного: зашла, отдала секретарю. ‒ Это на пару дней.

‒ Пару? ‒ Паника поднимается настолько неожиданно, что я даже вздрагиваю.

Жить мне в столице негде, соответственно, придётся снять гостиницу, на которую у меня нет денег. Я и так должна Яне значительную сумму, а у мамы просить не хочу, хотя она сама предлагала помощь неоднократно.

‒ Ты всё за один не успеешь. В любом случае и два дня могут растянуться на три-пять.

‒ Так много? ‒ мысленно уже считаю во сколько мне обойдётся такая незапланированная поездочка.

‒ Не переживай, командировочные как полагается. Всё придёт в твою первую зарплату.

Отлично, конечно, но сейчас будущие выплаты мне никак не помогут, о чём я молчу, не посвящая Уварову в свои проблемы. Единственное, что я сказала: мы с мужем развелись. Точка. Подробности знают только сестра и мама.

Ещё некоторое время мы обсуждаем мой отъезд. Я внимательно слушаю начальницу, которая подробно, в деталях, наставляет, к кому подойти, что сказать и с кем в первую очередь наладить контакт. И, конечно же, быть максимально вежливой с начальством, если оно, это самое начальство, вдруг встретится на моём пути.

Сегодня пятница, а значит, в понедельник я уже никого не увижу, отправившись в Москву на самой ранней электричке в пять утра. Забирать у сестры машину ‒ полное свинство с моей стороны, потому как она возит в сад мальчишек. Ещё момент: Егора придётся оставить на Яну, отчего снова становится стыдно. Сестра и так возится с детьми больше моего, ублажая маленьких мужчин, а тут останется с ними один на один.

‒ Добрый вечер, девочки. ‒ Появление Полины собственной персоной в нашем кабинете становится полной неожиданностью, и мы подскакиваем, как оловянные солдатики, по стойке смирно. ‒ Не дождалась вас, Нина Сергеевна.

‒ Планировала зайти к вам перед уходом, ‒ оправдываюсь, говоря правду, но от этого почему-то чувствую себя глупо.

После инцидента в кабинете Алиловой мы не пересекались даже случайно, и сейчас, кажется, нам обеим неловко.

‒ Это для моего мужа. ‒ Передо мной ложится на стол толстая папка. ‒ Хотела попросить, чтобы вы передали её лично в руки, потому что там документы, не предназначенные для посторонних глаз.