‒ Да, конечно, ‒ часто киваю. ‒ Будет сделано.

‒ Светлана Владимировна предположила, что вы можете задержаться в Москве на неделю, так что исходим из этого срока.

Неделя? Сначала два дня, затем пять, а сейчас неделя? Срок моей командировки увеличивается в геометрической прогрессии слишком быстро в рамках одного дня. Остановитесь, или я сойду с ума…

‒ Что-то не так? ‒ Голос Полины звенит, предупреждая об опасности. ‒ Вам не с кем оставить ребёнка?

‒ Всё хорошо. Есть.

‒ Вот и отлично, ‒ фыркает, ‒ не хотелось бы, чтобы дети становились причиной проблем в моей компании.

Едва сдерживаюсь, чтобы не возразить, а устрашающий взгляд Уваровой и вовсе говорит мне: «Не смей открывать рот».

‒ Ещё указания будут? ‒ уточняю, чтобы не попасть впросак, оказавшись в столице, когда выяснится, что Алилова о чём-то забыла.

‒ Нет. ‒ Круто развернувшись, она следует к двери, но останавливается, обращаясь ко мне: ‒ И помните, всё, что вы видите и слышите, остаётся в этом офисе.

Неприкрытый намёк Полины на моё молчание. Мне придётся общаться с её мужем, который не должен знать, чем занимается его жена помимо работы или же вместо неё.

‒ Вот видишь, ‒ шепчет начальница, ‒ даже Полина Степановна понимает важность сохранности информации. Она, конечно, супруга генерального и является частью общего бизнеса, но всё же не желает выворачивать всю подноготную.

‒ Да, конечно, вы правы, ‒ соглашаюсь с Уваровой, прекрасно понимая, о чём на самом деле говорила Полина.

Еду домой с заветной папкой в сумке и острым желанием отбрыкаться от этой поездки, представляющейся мне огромной, неожиданно навалившейся проблемой. Перебираю варианты разговора с сестрой и аргументы, которыми смогу апеллировать. Выхожу на своей остановке и не спеша плетусь к дому, издалека замечая ярко-голубую ауди Орехова.

Чёрт, только разборок мне сейчас не хватало! Готова взвыть и, развернувшись, бежать куда угодно, только подальше от бывшего мужа.

‒ А ты домой не торопишься, да? ‒ начинает с вопроса наше общение. В принципе, как всегда: приветствие ‒ это не про него.

‒ Егора и Мишу из сада забрала Яна. Они уже дома, ‒ указываю на припаркованный автомобиль сестры. ‒ Сегодня последний рабочий день недели, завтра – выходные. Не вижу поводов торопиться.

‒ Нина, забери иск на раздел имущества. Я выполню твои условия.

‒ Пять миллионов и мою машину?

‒ Два и машина.

‒ Нет, ‒ заявляю уверенно. Я уже давно поняла, что Орехов не желает пилить фирму, но храбрится, не хочет показывать свои слабые места. ‒ Или удовлетворение моих первоначальных условий, или мы идём в суд. Всё просто. Но обещания на словах мне неинтересны ‒ только через нотариуса и юридический документ. Никак иначе.

‒ Ты в создании фирмы не участвовала. Ничего там не делала! ‒ срывается на крик, и его лицо становится багровым от злости.

‒ Так же, как и дом не строила, в котором мы жили. Тебя послушать, так я последние три года только собой занималась, по магазинам бегала и равнодушно смотрела в ваши с сыном голодные глаза.

‒ И что, хочешь сказать, плохо жила?

‒ Хорошо жила, Юра, сытно. Только несчастливо, как оказалось. Жить я только сейчас начинаю.

‒ Да ты вообще меня никогда не любила, поэтому я и нашёл Иру, которая поняла, приняла, прониклась мной, ‒ нервничает, прохаживаясь вдоль машины. Только сейчас осознаю, что последнюю пару месяцев Орехов не смотрит мне в глаза, уводит взгляд в сторону.

‒ А ты проникал в неё по несколько раз в неделю, когда дома не ночевал, ‒ прыскаю, удивляясь собственному высказыванию. Становлюсь язвой благодаря урокам Янки. ‒ А потом приходил домой, ложился рядом и засыпал. Совесть не скреблась? Хотя какая там совесть. Она умерла при твоём рождении. ‒ Равнодушный взмах ладонью выводит Орехова из себя.

‒ А теперь слушай сюда, ‒ наступает, прижимая меня к машине. ‒ Я прописался в Москве и запросил перевод дел в столицу. Там у тебя не будет ни единого шанса оттяпать у меня половину. Там ты никто и звать тебя никак.

Сжимаюсь в комок, принимая каждое слово. Перевёл в Москву? Так можно? Я рассчитывала, что судебный процесс пройдёт здесь, как и два предыдущих. Вероятно, паника на моём лице настолько явная, что Орехов расплывается в улыбке, подобно довольному жирному коту. Отталкиваю его, вырываясь из капкана.

‒ Да, пожалуйста. В Москве так в Москве, ‒ бросаю безразлично, чтобы через несколько минут скрыться за дверями подъезда.

И только, когда тяжёлая железная дверь закрывается, позволяю себе выдохнуть. Каждый разговор с Юрой заканчивается одинаково ‒ ничем. Бессмысленные претензии, упрёки и выяснение отношений ни к чему не приводят, и даже наличие новой женщины в жизни не может сдержать его от выпадов в мою сторону. Я бы предпочла вообще не общаться с бывшим мужем, но наличие общего ребёнка связало нас навсегда, и, увы, просто исчезнуть не получится. Наступит момент, когда Егорка потянется к отцу, желая именно мужского внимания, и отказать сыну я не смогу, понимая, что запрещать видеться с отцом как минимум глупо.

‒ Что случилось? ‒ Янка встречает вопросом. ‒ У тебя такое лицо, будто тебе кто-то в душу нагадил.

‒ Догадайся кто.

‒ Орехов? Поджидал у дома?

‒ Да. Оповестил, что дело о разделе имущества будет перенесено в Москву. Интересно, так можно?

‒ Можно. Если он там прописан, ‒ подтверждает сестра слова Юры.

‒ Выписался из дома матери и прописался в столице. Вероятно, у него там всё схвачено. Видела его адвоката на суде, сразу видно – не из наших, предполагаю, московский. Он-то и надоумил Юрочку на такой шаг.

‒ На что бы ни надоумил ‒ имущество делится пополам. Против закона не попрёшь. Не понимаю, на что Орехов надеется. ‒ Янка усаживается рядом со мной. Не слишком удачное место для беседы в коридоре, но двигаться совершенно не хочется.

‒ Я так устала, Ян, ‒ кладу голову на плечо сестры, прикрыв глаза, ‒ может, ну его, этот суд? Согласиться на два миллиона и машину?

‒ Не смей, ‒ грозит пальцем, ‒ слышишь меня? Орехов этого и добивается: зажимает, капает на мозги, убеждает, запугивает, чтобы ты сдалась. За два миллиона ты квартиру не купишь. Ну, продашь машину, добавишь и снова останешься без транспорта. Нет уж! Затеяла ‒ иди до конца! Подумаешь, суд в Москве ‒ села на электричку и поехала. Три часа и там, обратно в этот же день, даже ночевать не нужно, а жить тем более.

‒ Кстати, о жить… ‒ выпрямляюсь, готовясь к новостям. ‒ Меня с понедельника в командировку отправляют в Москву, что-то вроде повышения квалификации в главном офисе. Возьмёшь на себя Егорку? Понимаю, наглею, и ты устаёшь с мальчиками…

‒ За это не переживай, ‒ останавливает подготовленную слезливую тираду, ‒ пацаны на мне. На сколько едешь?

‒ Сначала сказали на два дня, потом на пять, сейчас неделю… Даже не знаю точных сроков.

‒ А жить где?

‒ В этом-то и проблема. Сегодня алименты пришли ‒ заветные двенадцать пятьсот, зарплата через две недели. Полный швах.

‒ А давай я Карине позвоню?

‒ Ян, Карина твоя подруга. Ты, конечно, легко можешь остановиться у неё, когда приезжаешь в Москву. А я кто? Я общалась-то с ней всего один раз.

Представляю, как сестра звонит подруге, и становится неловко. Посторонние люди в собственной квартире напрягают, по себе знаю.

‒ Так, стоп. ‒ Янка поднимается, чтобы найти телефон. ‒ Сейчас позвоню, всё узнаю.

Сестра отсутствует минуть пятнадцать, обычно с Кариной они болтают подолгу, обсуждая множество тем, а затем возвращается, чтобы торжественно заявить:

‒ Я договорилась, поживёшь у Карины. И не спорь, ‒ затыкает меня, как только я собираюсь возразить, ‒ она без проблем согласилась.

‒ Ладно. ‒ Нет сил и возможности сопротивляться, понимая, что подруга сестры ‒ единственный шанс сохранить небольшие деньги, которые у меня имеются.

‒ А ты генеральных увидишь? ‒ Янка устраивается напротив, и горящий взгляд настораживает. ‒ Расскажешь потом?

‒ Увижу. Полина мужу папку передала, не забыв намекнуть, чтобы я держала рот закрытым.

‒ В смысле?

Рассказываю об инциденте, произошедшем на прошлой неделе, и смущении, которое испытала при сегодняшней беседе. Могу поделиться с сестрой, точно уверенная в сохранности информации.

‒ Интересненько… ‒ стучит ноготками по столу. ‒ Чайлдфри, ‒ хмыкает, ‒ напридумывают заумных слов и плюются ими в окружающих.

‒ Это её выбор.

‒ А муж как к этому выбору относится?

‒ Понятия не имею, ‒ пожимаю плечами, ‒ я его никогда не видела. Когда только пришла в «Эвиту», он приезжал в филиал, но нас тогда разогнали по кабинетам и сказали не высовываться. Он пробыл часа три и сразу уехал, даже в городе не остался.

‒ И совсем никто-никто не знает его мнения?

‒ Может, и знают, но я же не буду выспрашивать.

‒ Нинка, совсем ты не любопытная, ‒ цыкает Янка.

‒ Ян, чужой личной жизнью интересуются, когда в своей негусто. Предпочитаю заниматься собственными проблемами, посторонние меня не интересуют.

‒ А мне интересно. В моей тихо, как в морге, ‒ обречённо вздыхает.

‒ Это как?

‒ Тихо, спокойно и иногда завозят новеньких.

Не в силах сдержаться, взрываюсь хохотом. Давно я так искренне не смеялась ‒ до слёз и хрипоты. Мальчишки реагируют мгновенно, бегут на кухню, чтобы выяснить причину веселья. Придумав несуществующее обоснование, хихикаем с сестрой, переглядываемся и садимся ужинать.

Часть проблем решена благодаря Яне, остальное буду разруливать постепенно и уже в столице.

Глава 6

Приезжаю в столицу к восьми, и у меня есть час, чтобы добраться до главного офиса. Раннее пробуждение сказывается на моём состоянии: чувствую сонливость и рассеянность.

Полчаса на метро, а дальше на автобусе, через окна которого рассматриваю знакомые улицы. До рождения Егора мы с Юрой раз в месяц приезжали в Москву: на концерт любимой группы, в театр или провести пару дней вдали от всех. С уверенностью могу сказать: вот здесь мы ужинали, здесь гуляли, а в том отеле жили. Только сейчас понимаю, что ещё длительное время меня будут сопровождать эти самые «мы», ведь последние восемь лет жизни были неразрывно связаны с Ореховым.

Янка говорит, что необходимо заменить общие воспоминания собственными ‒ перекрыть прошлое. И эта командировка – своеобразный шанс начать создавать исключительно мои моменты и впечатления.

Приезжаю в офис, где, по словам Уваровой, о моём приезде должны быть осведомлены. Огромное стеклянное здание пугает прозрачностью и холодностью, заставляя вздрогнуть. У меня небольшой чемодан со всем необходимым на несколько дней, который я оставляю внизу, договорившись с охраной. Не таскать же его по этажам компании. В руках лишь сумка и папка, предназначенная для Алилова.

‒ Нина! ‒ слышу своё имя за спиной, а повернувшись, вижу светловолосую женщину средних лет, быстро направляющуюся ко мне. ‒ А я вас сразу узнала, ‒ подхватывает меня под руку, продолжая движение по коридору. ‒ Светочка мне вас так подробно описала. Перепутать невозможно.

‒ Да? Ага… ‒ тушуюсь, растерянно вглядываясь в женщину.

‒ Ой, что это я, ‒ всплёскивает руками. ‒ Вита Андреевна Корецкая, второй помощник главного экономиста компании, ‒ протягивает ладонь, и я слегка её пожимаю. ‒ Вы прям удачно попали, ‒ щебечет женщина, ‒ у нас девочка из декрета вышла вчера. Пока теряется и путается, как вы, в новых программах и средствах, но всё поправимо. Вы с ней вместе у меня будете.

‒ У вас?

‒ Ну да, беру вас под своё крылышко, так сказать, ‒ лукаво подмигивает. ‒ Буду вашим куратором.

Вероятно, именно о таких связях говорила Светлана Владимировна, поэтому улыбаюсь в ответ, стараясь быть максимально приветливой.

‒ С чего начать?