С любовью, твоя Рыбка».

Ася сложила письмо и сунула его в карман, чтобы завтра не забыть вручить его поварихе, когда та отправится к почтовому ящику. Когда Ася только начинала писать, она думала о том, что после душа неплохо было бы чего-нибудь перехватить на кухне. Но теперь девушка чувствовала, что у неё нет сил ни на что, даже на удовлетворение своих естественных потребностей. Она могла лишь доползти до кровати, что она и сделала с удовольствием. Прямо в своей рабочей форме, в тёмно-синем расклешённом платье по колено и белом фартуке поверх него, она уснула. И сон, что видела девушка, был похож на все предыдущие сны, которые ей неустанно снились вот уже шестой год подряд. Ася бежит по коридору. Точно такой же коридор был в школе, в которой она училась. И с каждым её шагом он становится уже, жёлтые стены вот-вот соприкоснутся и придавят её. Но всё в который раз обходится. Ася выбегает из коридора и оказывается в какой-то тёмной, незнакомой ей комнате, где она встречает школьную уборщицу. Та смотрит на неё ласково и говорит, что ей необходимо умыться. Уборщица предлагает провести Асю до раковины, но девушка отказывается. Вместо этого она умоляет уборщицу сказать, где тот мальчик, которого она любит. Уборщица понимает, о ком говорит Ася. Она объясняет девушке, что её любимого давно нет в школе и что здесь он больше никогда не появится. Ася плачет от горя и обиды.

Настало утро, и Ася проснулась со слезами на глазах в залитой солнцем комнате. Точнее, её разбудил громкий стук в дверь. В испуге Ася подхватилась с кровати решив, что проспала, и злобная Виктория Игоревна спешит ей об этом напомнить. Но стоило Асе взглянуть на наручные часы, как к ней вернулось спокойствие. До работы оставалось ещё двадцать минут. Ася открыла дверь и увидела перед собой Анну Павловну, главную повариху в доме. Это была пожилая и очень толстая дама с короткой стрижкой и ярким макияжем. В представительности она ничуть не уступала Виктории Игоревне, а в добродушии и открытости и вовсе её превосходила. Женщина, не дожидаясь приглашения Аси, с недовольным выражением лица поспешила войти в комнату. Одета она была в серое пальто, а обута в высокие красные сапоги.

– Мы так не договаривались, – строго, но с улыбкой сказала Анна Павловна. – Ты обещала, что в полдевятого спустишься на кухню и отдашь мне письмо. Я тебя там десять минут ждала.

– Ах, Анна Павловна, дорогая, я проспала, – виновато проговорила Ася, скрестив руки на груди. – Простите, простите, вот письмо. Будьте добры, купите для него конверт.

Ася достала из кармана письмо и протянула его поварихе. Та с наигранной злостью вырвала его у девушки и поспешила удалиться.

– Спасибо, – прошептала ей вслед Ася.

Анна Павловна была единственным человеком в детском доме, с кем Ася по-настоящему сдружилась за три дня пребывания здесь. А познакомились две работницы следующим образом. Один из детей за завтраком, толи случайно, толи из-за нежелания есть, опрокинул на себя тарелку с горячим супом. Когда он закричал и заплакал, в столовую прибежала Виктория Игоревна и обвинила Асю в том, что она не досмотрела за ребёнком и что он едва не получил серьёзные ожоги. Тогда за Асю заступилась Анна Павловна. Она выбежала из кухни и сказала, что видела в окошко, как мальчик специально толкнул тарелку, а до этого заявил, что ненавидит суп и не будет его есть. В своё оправдание Анна Павловна сказала, что всегда перед тем, как разливать только что сваренные суп или кашу по тарелкам, ждёт, пока они слегка остынут, чтобы никто не обжёгся.

Глава 2

По деревянной, чистой и блестящей от своей новизны лестнице ступал высокий, плечистый, едва седеющий мужчина в строгом костюме. Он поднимался на шестой, последний этаж. Когда он приблизился к нему, капельки пота выступили на его массивном лбу, появились одышка, ощущение тяжести в ногах, и он подумал, что неплохо было бы заниматься спортом чаще двух раз в неделю. Его тяжёлые шаги и угрюмый взгляд наводили страх на проходящих мимо детей и даже некоторых воспитательниц. Все они оглядывались на него и недоумевали, что этот суровый человек забыл в таком заведении. Но никто не знал, что внешность мужчины совсем не соответствует его характеру. И если бы воспитательницы были осведомлены о том, что это не какой-то проходимец, а хозяин этого дома, они, верно, вели бы себя иначе. Не глядели бы исподлобья и не шарахались, как от злой собаки, а улыбались, приветствовали и желали здоровья такому благородному мужчине. А дети и вовсе плакали бы от счастья и благодарили своего спасителя, если бы знали, в насколько неблагоприятных условиях жили бы, не будь на свете этого, по их предположениям, великана-людоеда.

Антон Денисович, так звали хозяина детского дома, был очень богатым человеком, владел несколькими гостиницами в городе и имел ряд магазинов запчастей для автомобилей. На вопрос: «А сам ли Антон Денисович добился таких высот?» последует отрицательный ответ. Всё, чем владел бизнесмен, когда-то принадлежало его отцу. Тот перед смертью завещал весь свой бизнес юному Антону, который оказался не пустоголовым лентяем, как можно назвать большинство представителей так называемой золотой молодёжи, а вполне умным и ответственным молодым человеком, закончивший Высшую Школу Экономики с красным дипломом. По молодости мужчина только и думал о развитии бизнеса, перешедшего ему по наследству, а после тридцати лет всерьёз занялся благотворительностью. Он перечислял крупные суммы в различные фонды, детским домам. Однажды Антон Денисович из интереса посетил один государственный детский дом. Увидев многочисленные маленькие лица, в которых читались безвыходность и отчаяние, а также не совсем благоприятные условия, в которых жили дети, бизнесмен выбежал из детского дома, сел на крыльцо и заплакал. Так ему было жаль малышей. На следующий день Антон Денисович задумал построить свой детский дом на собственные средства. Он хотел создать такое место, где детям было бы уютно, где они не познали бы жестокости и всякого рода лишений, где они почувствовали бы себя любимыми. И ему удалось реализовать свою идею. Шестиэтажное здание было похоже на гостиницу класса люкс как снаружи, так и внутри. Всё в этом частном детском доме было на высшем уровне: большие уютные комнаты, заполненные игрушками, добрые воспитательницы, вкусная еда, дорогая красивая одежда и прочее. Конечно, Антон Денисович знал, что ни один детский дом, даже самый лучший, не заменит родителей. И всё же мужчина стоял на том, что сироты должны жить не хуже остальных детей, а возможно лучше.

Антон Денисович направлялся в свой кабинет, когда врезался лбом в открывающуюся дверь, мимо которой проходил. Из его носа пошла кровь, которая испачкала его дорогой пиджак. Дверь закрылась и перед ним очутилась Ася, закрывающая от шока рот руками.

– Что же вы стоите? – нервно проговорил Антон Денисович, зажимая двумя пальцами нос. – Бегите в медпункт и позовите медсестру!

– Да, я сейчас!

Ася прибежала в медпункт и осведомила медсестру о том, что она, кажется, сломала нос какому-то странному типу на шестом этаже. Вместе с медсестрой она вновь поднялась наверх. Антон Денисович приказал медсестре идти за ним и направился в свой кабинет. И когда взволнованная Ася тоже последовала за ним, он обернулся и приказал ей скрыться с глаз его долой. Тогда Ася спустилась на кухню и рассказала об инциденте Анне Павловне, которая лепила из теста пирожки с повидлом.

– А как выглядел этот мужчина? – поинтересовалась повариха.

– Я особо не приглядывалась. Запомнила только, что он очень высокий и злой, как бык.

– Высокий, говоришь? – прищурилась Анна Павловна и Ася, заподозрив что-то неладное, заволновалась.

– А что, вы знаете его?

Анна Павловна кивнула и, отвернувшись от Аси, продолжила готовить. Девушка разозлилась на повариху за то, что та не продолжала разговор, заставляя её переживать и томиться в догадках. Она уже настроилась выпытывать у Анны Павловны, кто же есть тот человек, которого она чуть не убила дверью, как вдруг в её голову пришла мысль, заставившая трястись от страха всё тело. А страх этот был вполне оправдан. Ася догадалась, что представительный мужчина в костюме и есть хозяин дома, потому что он пошёл в сторону кабинета, на двери которого красовалась золотистая табличка с надписью «Воронов Антон Денисович. Директор детского дома».

– Я пропала, – пробормотала Ася, вытирая покатившуюся из глаза слезу. – Он уволит меня.

Анна Павловна оставила работу. Она положила руку Асе на плечо и с жалостью посмотрела ей в глаза.

– Если бы я была на месте Виктории Игоревны, я бы пошла к Воронову и стала уговаривать его не выгонять тебя. Но кто же будет слушать простую повариху? Ты не плачь. Возможно этот случай не обернётся для тебя увольнением.

Лицо Аси сделалась спокойным, дрожь испарилась. Казалось, она была равнодушна ко всему, что с ней произошло сегодня, вчера и вообще за всю её жизнь. Она медленно подошла к стулу в углу кухни, села на него, откинувшись на спинку, и прикрыла веками глаза, словно собиралась уснуть. Анна Павловна так внимательно, с большим интересом, рассматривала Асю, словно перед ней находился не живой человек, а хорошо слепленная восковая фигура.

– Что с тобой? – прошептала повариха.

– Ах, Анна Павловна, – начала тихо Ася, слегка приоткрыв покрасневшие глаза, – как я устала. Если бы вы знали, как я устала бороться.

– С чем же ты борешься?

– С любовью, – ответила Ася, повесив голову, как двоечник у доски. Ей, кажется, было стыдно это говорить. Стыдно, но необходимо, как глоток свежего воздуха, ибо её боли стало душно в одной душе. – Сегодня мне снова приснился сон, который я уже видела сотни, нет, тысячи раз. Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Я страшно мечтаю избавиться от него. Но, наверно, чтобы это сделать, надо избавиться от определённых мыслей. Но я не могу. Анна Павловна, не могу! Научите меня, если можете. Прошу, научите! Иначе я умру!

– Что же ты болтаешь, глупая девчонка? – Анна Павловна нахмурила свои густые чёрные брови. Она сердилась на Асю за её ужасные слова, но в глубине души тревожилась за неё, как за родную дочь.

– Я морально умру, – покачала головой Ася, устремив взгляд в окно, за которым начинался дождь. Первый дождь в ту осень. – Точнее, он меня убьёт, ведь начал это делать шесть лет назад.

Анна Павловна достала табуретку из-под стола, за которым готовила, и, села на неё напротив Аси.

– Рассказывай, – приказала она.

Лицо Аси покраснело, глаза забегали из стороны в сторону. Ей, определённо, было неловко говорить о своих чувствах с едва знакомым человеком, пусть и хорошим. И всё-таки она победила своё смущение.

– Однажды, когда я училась в школе, мне признался в любви мой одноклассник. Мне от этого признания было не холодно не жарко, ведь он мне совершенно не нравился. Я сказала ему, что не нуждаюсь в его любви. Но он не сдавался, он продолжал умолять меня дать ему шанс. Он приглашал меня в кино, звал гулять в парке. Но я отказывалась, будучи уверенной в том, что никогда не полюблю его. Но я ошиблась. Стоило нам закончить школу и, соответственно, расстаться, как я осознала, что он очень хороший человек. А со временем я поняла, что люблю его и любила всегда, просто боялась себе в этом признаться. Сейчас он женат, воспитывает ребёнка, а я до сих пор одна, потому как не могу никого полюбить так, как люблю его. Я думаю о нём каждый день, если не каждый час. Признаться честно, бесконечные мысли о нём мешали мне учиться, а теперь мешают работать, так как делают меня рассеянной. Я постоянно виню себя в том, что тогда, в школе, отказалась встречаться с ним. А один и тот же сон постоянно напоминает мне, что я упустила любовь. Анна Павловна, я в отчаянии. Как мне забыть его?

Анна Павловна сделала глубокий вдох, на минуту задумалась, а потом сказала:

– Встретить.

– Кого встретить? – не поняла Ася.

– Встретить человека, которого ты полюбишь сильнее, чем того школьника. А чтобы встретить, нужно подождать. Подожди, и всё у тебя будет.

Анна Павловна поднялась с табуретки, погладила Асю по щеке и, вернувшись к столу, продолжила лепить пирожки.

– Мне нужно работать, – сказала она. – И ты иди. Не забыла ли ты, что через пять минут должна вести детей на прогулку?

– Ах, конечно, – встрепенулась Ася. – Дети!