До репетиции дуэтов спектакля оставалось несколько часов. Обычно это время она проводила за лёгким перекусом, общением с коллегами и отдыхом, не выходя из театра, но сегодня оставаться в помещении было выше её сил. Стены давили, и ей хотелось простора, выйти на свежий воздух прогуляться.

Из открытой двери служебного входа в лицо повеял лёгкий ветер. Разогретому после класса телу стало немного зябко, и Полина на секунду замешкалась: «Идти или остаться?» Лучи солнца игриво падали на отреставрированную брусчатую мостовую, словно приглашая на свободу. Перепрыгивая через ступеньки, Полина легкой поступью сбежала на тротуар и устремилась в сторону городского парка. На секунду забежав по пути в любимое кафе, попросила налить с собой не сладкий кофе, а простой имбирный чай. Пригубила напиток, и остро-сладковатый вкус мгновенно взбодрил, приятно согрел тело и душу.

Театр оперы и балета, как и подобает такому учреждению, располагался в самом центре города. От него всё было в шаговой доступности. После того как Полина переехала в этот старый город, у неё отпала необходимость пользоваться автомобилем. В начале своей службы в этом театре она не спеша ходила на работу пешком. Это была и своеобразная медитация, помогающая настроиться на рабочий лад, и просто время, уделённое самой себе. Однако в последнее время она всё чаще спешила и уже редко радовалась утреннему пению птиц, хорошей погоде или прекрасной архитектуре вокруг, а по вечерам была слишком уставшей, чтобы поднимать взгляд и чем-то восхищаться.

Шагая не задумываясь куда, Полина направилась в сторону маленького парка. За витиеватыми чеканными воротами виднелась песчаная променада, в которую так и хотелось углубиться. Птицы щебетали на разные голоса, восхваляя солнечный день. Такое резкое изменение звукового сопровождения удивляло: в нескольких шагах отсюда, буквально за воротами, был главный проспект города, суетливый и шумный, здесь же царила природная благодать и спокойствие.

Чай немного остыл и радовал приятным вкусом и теплотой. Полина остановилась, сделала несколько глотков и решила перейти через маленький мост на другую сторону реки, в ту часть парка, где на крутых береговых откосах стоял почти дикий лес, первобытный и неухоженный. Возможно, там всё ещё сохранилась старая скамейка, на которой когда-то, впервые приехав в Вильнюс, они сидели, шутили, строили планы, обнимались и целовались с теперь уже бывшим мужем.

Не жалея белых кроссовок, в поисках места, хранившего память о проявления былом счастье, она направилась в глубину холмистого утёса. «Где-то здесь, это должно быть где-то здесь. Я помню, что с той скамейки открывалась изумительная панорама. Как здорово было бы ещё раз там побывать», – думала балерина, интуитивно бродя среди беспорядочно растущих деревьев.

Кто ищет, тот находит. Отключив мозг, ведомая лишь внутренними ощущениями, Полина довольно скоро нашла то самое удивительное место. Непокорённая временем и вандалами скамейка всё так же стояла на прогалине между деревьями. Полуденные лучи солнца высушили и прогрели её, и Полина с блаженством заняла это значимое, но забытое место.

«Мне нельзя опаздывать на репетицию», – мелькнуло лёгкое беспокойство. Достав из рюкзака мобильный телефон, она посмотрела на время и машинально установила таймер.

Наконец наступило время, когда женщина осталась наедине с собой. В окружении деревьев и под пение птиц, она почувствовала полное спокойствие и уединение. Солнечные лучи приятно согревали лицо, и, закрыв глаза, она повернулась к свету и потом всё тело заполнилось теплотой. Однако сейчас её согревало не только солнце, но и что-то доселе неведомое, идущее изнутри. И это был не пресловутый танец бабочек в животе, а абсолютно новое, никогда прежде не испытанное ощущение. Какой-то внутренний приятный и лёгкий жар. Как только Полина вспоминала о нём, ладони мгновенно сами по себе становились мягче и теплее, а по всему телу растекалось спокойствие и благодать. Её вдохновляли эти новые чувства и она, смакуя, наслаждалась ими.

«С первым мужем таких ощущений даже близко не было, – вспоминала Полина. – Да, мы были хорошими друзьями, даже почти подружками, и в последнее время мне часто не хватает такого общения. Он был не только моим лучшим партнёром по сцене, но и верным соратником. Мы искренне и эмоционально делили все переживания по постановкам, ночи напролёт обсуждали, что и как станцевали, что удалось, а что – нет. Наш брак был построен на общем деле, на балете. Вместе проводили 24 часа в сутки. Скорее близкие коллеги, чем страстные влюбленные. Теперь смешно вспомнить, но часто мы так уставали, что даже забывали заняться любовью. У обоих главная страсть одна – сцена. Неудивительно, что со временем мы просто устали друг от друга, приелись, отношения не освежались в романтических свиданиях и горячем сексе, и рутина поглотила нас. Жить с мужчиной, как с братом, слишком тяжёлая ноша. Особенно, когда его карьера вдруг стремительно пошла вверх, а я так и не смогла должным образом со-радоваться этому. Тяжких грех – зависть. Мне оказалось не под силу его одолеть и пришлось сбежать в никуда, уйти из труппы в поисках нового места.

Странно, как давно я не вспоминала свой брак. Словно и не было его совсем! Но как мне сейчас тебя не хватает, Андрей, как не хватает… Рассказать бы, поделиться. Ты бы, как всегда, спокойно выслушал и дал дельный совет. Что мне теперь делать? Маме звонить не хочу, а подруг у меня здесь нет – одни конкурентки. Не дай бог, они узнают о моих страданиях. Такое начнётся…»

Полина маленькими глотками допивала чай из картонного стаканчика и вспоминала, как повстречала и влюбилась в своего партнёра, как только начала служить в Московском театре. Андрей – прирождённый принц. Высокий, стройный, голубоглазый блондин. Нельзя сказать, что черты его лица были очень симпатичны, но вся осанка и сформировавшийся образ выдавали, что перед вами вечный Принц. Их сразу же поставили в пару и оба приняли это событие как знак свыше. Очень быстро между молодыми людьми завязался роман. На первых порах это даже помогало и способствовало продвижению. Оба спешили в класс не только репетировать, но и увидеть друг друга. Лёгкие прикосновения, техника движений, поддержки, а затем – наигранные чувства, плавно переходящие в предполагаемо настоящие. Где это грань, когда спонтанно проявляются эмоции, страсть и когда они профессионально отработаны?

На полянку, где сидела балерина, прилетело несколько воробушков, и птички напомнили ей, как часто во время гастролей и выступлений с новыми партнёрами, она переживала: «Получиться ли создать образ возлюбленной? Не только должным образом исполнить хореографические комбинации, но и искренне проявить эмоциональные преображения на сцене? Иногда смотришь на партнёра и думаешь – и как теперь с ним танцевать Джульетту? А во время спектакля что-то неведомое как снизойдёт на партнёра, его как понесёт, только успевай подыгрывать. Во время поклонов спросишь его – что это было? Он посмотрит на тебя пустыми глазами, и поймёшь, что и сам до конца не осознал, как это свершилось.

Это музыка на нас так влияет, музыка. Выходишь на „авось”, вдруг повезёт, а как оркестр заиграет, только успевай не только в глаза партнёру смотреть, но и двигаться».

В этот момент зазвучал раздражающий звонок будильника. Пришло время возвращаться в театр.

* * *

Полина беспристрастно смотрела на себя в зеркало, когда девочка-гримёр пыталась собрать её волосы в пучок. Мысленно она уже была на сцене и повторяла свой первый выход под вуалью. В голове звучали обворожительные мотивы музыки Минкуса, и каждая клеточка кожи предвкушала волшебство, которое вот-вот начнётся.

«Как жутко сердце замирает, – думала про себя балерина. – Баядерка. Мой спектакль. Так поэтичен и трагичен, пленяет он меня давно. И тонко композитор всё подметил – трагизм и счастье бытия. Он помянул добро и зло, честь, месть, предательство и боль. Закрой глаза, предайся неге, послушай звуки музыки в душе. Откликнуться они в спектакле скоро, пари свободно, будь собой».

– Полина, ты готова? – холодным тоном обратилась руководитель труппы Наталия Викторовна. Балерина от неожиданности встрепенулась и как прилежная школьница ответила:

– Да, спасибо, всё хорошо. Я настроилась.

– С тобой всё в порядке? Мне не понравилось, как ты сегодня занималась на уроке.

– Не волнуйтесь, я в хорошей форме. Немного поберегла себя, чтобы не устать перед спектаклем.

– Правильно, молодец. Сегодня зал переполнен. Не подведи. Я верю в тебя и знаю, что ты всё сделаешь правильно. Удачи! – уже удаляясь по коридору, сухо пожелала красиво стареющая женщина.

– Как она вас в ежовых рукавицах держит, – заметила гримёр, когда тень начальницы исчезла в коридоре.

– Нет, по-моему, она очень мудрый руководитель. Никого близко не подпускает, со всеми одинаково строга, держится на расстоянии. Хуже, когда кто-то из труппы в любимчиках, а ты нет.

– А мне кажется, что вы ей нравитесь.

– В таком случае, мне это приятно слышать. Но, по правде говоря, я так и не поняла, как она ко мне относится. Так долго не выпускала на сцену солисткой.

– Она и не могла, были другие обстоятельства. Сами понимаете.

– Да, я в курсе. В нашей профессии не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Зато какое счастье – танцевать!

– Как хорошо, что сегодня Баядерка. Такой красивый спектакль. Каждый раз словно перерождаюсь в нём. Он меня так вдохновляет, – неожиданно для себя разоткровенничалась балерина.

– Всё, готово. Можете идти, – закрепив на голове Полины сверкающую тиару^[19] сказала девушка и добавила: – Сегодня останусь на спектакле и буду держать за вас кулаки.

Полина от неожиданного взаимного проблеска эмоций и откровения даже приобняла её, а затем поспешила в свою гримёрную. В зале дали первый звонок.

* * *

Последняя деталь костюма. На лицо накинута легкая вуаль, и балерина уже не Полина, а Никия – хрупкая, возвышенная и ранимая хранительница священного огня, чья жизнь и судьба уготована высшим силам. В зале прозвучала лирическая увертюра, и на сцене минимально одетые мужчины-воины уже страстно танцевали вокруг костра. С минуты на минуту выход на сцену, и смиренная Никия уже стоит за бутафорными воротами.

– Сегодня будем танцевать вместе, – едва послышался тихий и очень высокий голос. Увидеть говорящего не было никакой возможности. Из-под вуали в полумраке были видны только пол и кончики её пуантов.

– Кто это? – чуть слышно спросила солистка. По всей вероятности, за кулисами Полина была одна. Она слышала, как костюмерша, надевшая вуаль ушла. Никто не отвечал. Балерина от волнения сделала долгий и глубокий выдох и проговорила:

– Что только не померещится перед выходом!

– Будь сегодня мила с Солором^[20], – ещё более отчётливо донеслось до её сознания, но уже прозвучало арпеджо^[21] арфы и из зала доходили звуки музыки выхода Никии. Балерина одухотворённо, по-православному, три раза перекрестилась, положила пальчики рук на плечи и сделала первые шаги.

Оркестр возвышенно заиграл лирическую и запоминающуюся мелодию выхода главной героини, и, к счастью, несколько любителей балета в зале поприветствовали её аплодисментами. Полина тут же вошла в роль и очень точно исполняла каждое движение. «Будь мила» – эти слова не выходили у неё из головы, и, танцуя своё первое соло на фоне меланхоличной мелодии флейты, балерина старалась каждым жестом рук, корпуса, транслировать в зал девственную эмоцию чистоты и одухотворённости.

– Очень хорошо, только pas de bourrée^[22] ножками ещё чуть мельче, – снова померещились ей напутственные слова, но процесс так увлёк, что она слышала теперь лишь музыку.

Первичной усталости или напряжения сегодня совсем не ощущалось, и пока она ожидала за кулисами своего следующего выхода, её переполняли эмоции.

«Кто сегодня влюблён – она или я?» – размышляла Полина.