– Сеньорита настолько юна, что считает меня за доброго дядюшку, а поговорить с ней так, чтобы она почувствовала во мне мужчину, не позволяет её отец.

– И? Вам обидно?

– Вздор! Как можно обижаться на отца, старающегося защитить невинность дочери? Однако я для сеньориты Рамирес вовсе не дядюшка, и чем дольше мы знакомы, тем меньше мне хочется выглядеть родственником в её глазах.

– Так что вы хотите? – догадывавшийся, что сеньор дель Соль преследует свой интерес, дон Хуан не мог взять в толк, зачем этому человеку вовлекать в свои интриги другого соблазнителя прекрасной девицы.

– Сеньорита Инес живёт, как крестьянка. Её нетрудно похитить из бедного деревенского дома, но дворянин никогда не позволит себе подобного обращения с честной девицей своего сословия. Другое дело, если юная особа добровольно сделает неверный шаг и даст согласие на побег – тогда мужчина вправе пренебречь строгими правилами благородных людей, даже если это согласие дано не ему.

Дону Хуану потребовалось не меньше минуты, чтобы осмыслить сказанные с лучезарной улыбкой слова дона Стефано. Ошеломлённый, растерянный, заплетающимся языком юноша пробормотал:

– Вы хотели похитить её, свалив на меня?

– Именно! – ответ был дан с той же улыбкой, без тени смущения. – Вы не столь безнадёжны, как я полагал поначалу.

– Но ведь это… Бесчестно! – нечасто молодой дворянин вспоминал отцовские наставления, но дело показалось ему выходящим из ряда вон.

– Отчего же? Ведь я объяснил – с девицей, согласившейся вступить в непозволительную связь всё равно с кем, любой мужчина вправе обращаться, как ему вздумается. Вам ничего бы не угрожало, кроме подозрений – ведь сеньорита была бы не с вами.

– А вам?

– Мне тем более. Я, в отличие от вас, ни от кого не завишу и смогу надёжно спрятать любовницу, а подозрения, разделившись, станут пустыми для нас обоих, – дон Стефано хмыкнул. – Если бы вы оказались настолько глупы, что громогласно обвинили бы меня, я бы вам объяснил, что соблазнять девицу в доме, где вы приняты, так что она досталась другому – не только позор, но и сделает вас предметом насмешек.

– Ну уж нет! – уяснив план хитрого кабальеро, дон Хуан не собирался ему потворствовать. – Я вовсе не собираюсь служить для вас ширмой! И, кстати, склонять сеньориту к побегу тоже не собираюсь – в саду идальго найдётся укромный уголок нам с ней поразвлечься. Потом я сразу уеду, а вы штурмуйте дом Рамиресов, если угодно и не разбираетесь в сторожевых собаках. Пёс у идальго едва ли не волкодав.

Дон Стефано потянулся, не сводя снисходительного взгляда с приятеля.

– Я в ваши годы был таким же болваном в отношении женщин. Думал – одна, другая, главное – почаще менять, упускал большую часть наслаждения, был расточителен, и лакомые кусочки оказывались всё равно, что первая встречная девчонка на улице. Главное – неужели вы думаете, что имеет значение, с какой целью девица откроет калитку – выйти самой или впустить вас.

– А со мной вы бы что сделали? Стукнули бы по голове, что ли?

Юноша произнёс последние слова, как очевидный абсурд, и тут же замер, открыв рот и уставившись на дона Стефано. Тот несколько раз хлопнул в ладоши.

– Браво, мой юный друг! Вы растёте на глазах! Ещё немного, и сами окажетесь в состоянии вести интригу.

– Это разбой, а не интрига! – дон Хуан покраснел от возмущения.

– Пустяки, день-другой головной боли – не то, на что кабальеро обращают внимание. Утром вы бы подумали, что выпили лишнего, всего и делов.

Непоколебимая убеждённость дона Стефано, что в его плане нет ничего предосудительного, озадачила молодого дворянчика, ещё более – что кабальеро, казалось, не сомневался в осуществлении этого плана. Голос дона Хуан вновь стал неуверенным.

– И что вы собираетесь делать, раз я обо всём догадался?

– Договориться с вами, – столь же спокойно ответил сеньор дель Соль.

– Что? Вы с ума сошли!

– Отнюдь. Вы ведь заинтересованы не только, даже не столько в прелестях сеньориты, но и в мести отцу девушки за его шуточки, которые он позволяет в адрес знатных дворян, даже самого графа де Перера. А тайное падение в Хетафе не получит огласки. Я уверен, местные крестьяне слишком ценят заботу идальго о них и будут держать языки за зубами, сам он – тем более.

– Не настолько заинтересован, – пожал плечами дон Хуан. – Впрочем, если вы так щепетильны, что не хотите похищать честную дворянку, можете взять сеньориту Инес, когда я её соблазню, и устроить огласку хоть на всю провинцию.

– Хотите снять сливки, а мне бросить объедок? – голос опытного сеньора на миг стал опасным, но дон Стефано вернулся к прежнему снисходительно-добродушному тону. – Если обойдёте меня, я помогу идальго женить вас на падшей девице, а потом развлекусь с вашей женой.

– Знаете, – юный кабальеро махнул рукой, – даже спорить с вами не буду. Просто уеду завтра с утра, и сами крутитесь тут с вашими хитроумными планами.

– Я ведь сказал, что хочу с вами договориться. Неужели вам не любопытно узнать, что я предложу вам за помощь?

– И что? – с подозрением посмотрел дон Хуан.

– Объятия прекраснейшей дамы в Сегилье. Кто, на ваш вкус, достоин этого звания?

Юноша затаил дыхание, замер и севшим голосом прошептал:

– Герцогиня де Медина!

Донью Марию он видел в сегильском соборе. Её светлость прошествовала мимо скамеек, с которых поднялись и подобострастно кланялись жене губернатора менее знатные прихожане. Лицо женщины было укрыто прозрачной вуалью, позволявшей различить правильные черты и придававшие даме загадочность героини куртуазного рыцарского романа. Стать, поступь произвели на юношу неизгладимое впечатление, главное – он заранее подкупил служащего храма, чтобы в нужный момент в монашеской рясе подойти ближе к чаше со святой водой и увидеть лицо слывшей одной из первых красавиц Эспании сеньоры, когда она подняла покрывало. Мига оказалось достаточно, чтобы юноша был поражён в самое сердце. Величественная, гордая, безупречная, донья Мария не заметила какого-то служку, а скрывавшийся под личиной молодой кабальеро едва очнулся, когда сообщник ткнул его в бок.

Молодость, жизнерадостный нрав и избалованность не позволили дону Хуану надолго впасть в мечтания о недоступной женщине, но когда прозвучал неожиданный вопрос старшего приятеля, в памяти юноши облик её светлости всплыл во всём блеске.

Дон Хуан встряхнул светлыми кудрями, отгоняя морок – разумеется, он не считал, что подобная сделка возможна, но через миг для красавчика стал потрясением вид дона Стефано, казалось, серьёзно обдумывавшего пути выполнения немыслимого условия. Сеньор дель Соль, поведя глазами туда и сюда, согнув и разогнув пальцы, окинул собеседника оценивающим взглядом.

– Что ж… вы недурны, прямо скажу – картинка. Сегодня с утра, – сеньор хмыкнул, – пока я будил вас, у меня было время разглядеть вашу гладкую белую кожу. Ростом, правда, не вышли – её светлость лишь чуть ниже вас, но… Подойдёте донье Марии как подарок на день рождения.

Молодой кабальеро вскочил, пошатнулся и схватился за спинку стула.

– Вы можете устроить свидание с её светлостью?! Лжёте! Не верю!

– Разумно. На свете можно верить лишь избранным, однако… есть случаи, когда удача поворачивается к вам единственный раз в жизни, откажетесь – станете сожалеть о своей осторожности, даже о разуме.

Дон Хуан как будто впервые заметил высокий рост, широкие плечи, редкую силу бывшего капера, излучаемую им уверенность и энергию. Подумал: дон Стефано не юн, но довольно красив, наверное, нравится женщинам. Представить рядом с ним божественную донью Марию оказалось на удивление легко. Юноша выдавил из себя:

– Вы – любовник её светлости? – а потом, как заворожённый, смотрел на тёмные усы дона Стефано, приподнимающиеся над растянутыми ухмылкой губами. – Тогда зачем… – дон Хуан судорожно сглотнул. – Зачем вам Инес Рамирес?

Довольный произведённым эффектом, дон Стефано от души расхохотался:

– Всё приедается, особенно женщины, которых приходится делить, пусть и с законным супругом. Донья Мария в постели столь же великолепна, как на приёме во дворце своего рогоносца, но порой аромат самой пышной из роз хочется сменить на нежную прелесть скромной полевой фиалки. Тем более сеньорита Инес для меня пока неприступна, я сам удивлён, сколько хлопот оказалось с деревенской дворянкой…

Увидев, что младший приятель не приходит в себя, дон Стефано продолжил:

– …Я никогда не хвастался связью с герцогиней и перед вами не хвастаюсь, а предлагаю вам сделку. Верю, что вы не проболтаетесь. Вы опьянены мыслью о близости с доньей Марией, и я вижу – вас ведёт не тщеславие. Поверьте и мне – я не обещаю вам невозможного…

Дон Хуан тяжело дышал, не соглашаясь и не возражая, тем позволив завлекающему его в сеть интриг кабальеро продолжить:

– …Чем вы рискуете? Что я не оплачу ваше участие в моих личных делах? Зато какой великолепный вас ждёт выигрыш, если ваши подозрения на мой счёт напрасны! Её светлости пора из учениц стать учительницей, я окажу вам обоим эту услугу, заодно расстанусь с ней мирно, а вы перестанете быть мальчишкой, способным увлечь лишь неискушённых прелестниц.

Окончательно потеряв голову, ослеплённый видением доньи Марии, с улыбкой вытаскивающей из причёски шпильку за шпилькой, расстёгивающей воротник, позволяющей расшнуровать свой корсет, затем, в прозрачной сорочке, перешагивающей через упавшее на пол платье, юноша прошептал:

– Я согласен!

23. Свидание у стены

Поутру кабальеро обсудили приготовленные для Инес подарки. Увидев серьги и кулон с жемчугом, дон Хуан рассмеялся.

– Сеньорита не поймёт этой роскоши, она всю жизнь провела в глуши. Бусы из крупных кораллов ей в самый раз – крестьянки их обожают. И пару расшитых туфелек из Тагоны, девица наверняка присматривала подобные в городской лавке, но ей даже такие не по карману.

– Не забывайте, кто отец сеньориты, – недовольно буркнул ему дон Стефано.

– Ха! Идальго, конечно, учит её лучшим правилам, но что такое отцовские наставления!..

О тщетности стараний почтенного родителя внушить любимому чаду, как должно вести себя благородному дворянину, дон Хуан знал не понаслышке.

Пока старший приятель буравил младшего сердитым взглядом, тот ответил перенятым у сообщника снисходительным тоном:

– …Вы, может быть, хорошо разбираетесь в светских дамах – признаю, я пока для них был предметом охоты, а не охотником, но простые радости вы позабыли.

Дон Стефано не стал возражать. В его имении крестьянки редко ему отказывали, а неуступчивых он забывал или брал силой, не снисходя до ухаживаний. Bпрочем, и то, и другое случалось редко – у кабальеро изысканный вкус.

– Посмотрим, что для сеньориты Инес оказалось важнее – происхождение или воспитание среди крестьян, – сквозь зубы подытожил сеньор дель Соль.

***

С утра идальго работал в поле. Первым свой презент через шустрого мальчишку из таверны передал дон Хуан. Не прошло и пары часов, как в таверне появилась старая служанка Рамиресов и вручила лакею небольшой пакет и записку. Мужчины с нетерпением прочитали сообщение, вырисованное каллиграфическим почерком:

«Почтенный сеньор! Я очень рада, что вы любезно позволили мне отблагодарить вас за подаренный моему отцу охотничий трофей. Надеюсь, мои скромные старания придутся по душе достойной особе, которой предназначены ваши подарки. И.Р.».

– Что это значит? – дон Хуан выглядел озадаченным.

Его приятель без слов развернул кусок полотна, из которого вывалились аккуратно сложенные бусы и туфельки, стал их разглядывать и расхохотался.

– Смотрите, бусы стали длиннее!

Действительно, теперь крупные коралловые бусины чередовались мелкими, видимо, из детского украшения сеньориты Рамирес. С неменьшим интересом дон Стефано разглядывал туфельки.

– Здесь были бантики?