Ошибка разбойника (страница 43)
Но как разговаривать, убеждать, просто смотреть в глаза идальго – дон Стефано не понимал. За месяцы знакомства отставной лейтенант много раз преподносил знатному сеньору сюрпризы, а то и ставил его в тупик. Кабальеро ничего не мог поделать с благородством, умом, силой духа и способностью деревенского дворянина вызывать к себе доверие и уважение. После последней поездки в Хетафе дон Стефано сумел найти ответ на давно терзавший вопрос: почему он так часто думает о человеке, стоящем на сословной лестнице значительно ниже? С безжалостной ясностью разбойник теперь понимал: он хочет выглядеть в глазах знатных знакомых, офицеров и, стыдно признаться, простолюдинов таким, каким пожилой дворянин из Хетафе был до мозга костей.
Чем дольше кабальеро раздумывал, тем сильнее проникался убеждением – сеньор Рамирес не отдаст за него дочь. Соображения выгоды для идальго ничто по сравнению с честью, а подозрения против дона Стефано слишком сильны.
Пытаясь найти способ обмануть или обойти старания провинциала избежать родства с недостойным человеком, при этом не задев доброго имени его дочери, кабальеро ходил из угла в угол по своему кабинету, перебирал на столе бумаги, доставал и возвращал на полку книги, остановившись на сборнике шахматных задач.
Наконец, дон Стефано расставил фигуры из старинного дорогого набора, пытаясь отвлечься от неудачных планов и ища на доске решение загадок из книги. Долгое время привычные упражнения для ума не помогали. Кабальеро попробовал размяться с рапирой в руке, перекусил, вернулся к шахматам, и тут его пронзила ослепительная в своей красоте и жестокости мысль.
На доске его жизненных планов есть лишняя фигура, от которой он должен избавиться – благородный идальго Алонсо Рамирес.
41. Решение во славу семьи
Мысли вновь обрели ясность. Человек, способный спутать все карты и не позволить разбойнику добиться поставленных целей, после смерти послужит ступенью к новым богатствам и славе семьи дель Соль. Получив расписки и выкупив по разумной цене имение дона Хосе, занимающий высокую должность и имеющий важные связи сеньор не станет слишком сильно давить на крестьян – тем более идальго, – владеющих в Хетафе землёй. Они будут удручены гибелью своего защитника, растеряны, и муж единственной дочери покойного сумеет сыграть роль преемника. Главное – добиться от них вассальной клятвы, с которой земля перейдёт под опеку, затем в собственность кредитора и крупнейшего землевладельца Хетафе. Возвращение на поля воды вернёт тех, кто уехал, бросив на произвол судьбы свою землю. Вассалами смогут стать даже дворяне, хотя спокойнее будет договориться с ними о продаже или обмене их участков. Наверное, для крестьян окажется легче присягнуть не сеньору дель Соль, а его супруге – дочери идальго Алонсо Рамиреса. Такой шаг сделает Инес владетельной сеньорой в своём праве, что формально ограничит власть дона Стефано в Хетафе, зато возвысит статус матери его будущих детей, и уж точно никто не вспомнит о недворянском происхождении их бабушки.
Женитьба богатого кабальеро на провинциалке Инес Рамирес станет неожиданностью для Сегильи, однако в городе осталось немало офицеров, которые помнят отставного лейтенанта и найдут несколько тёплых слов для его дочери и её мужа, а большего от них и не требуется. Разумеется, этот брак сблизит сеньора дель Соль с доном Бернардо Альмейдой лучше родства, которое могло бы вызвать беспокойство герцога де Медина.
Дон Фадрике, что бы ни разузнал в Мовритании, не обнародует ничего, что способно повредить зятю его покойного друга. Нужно будет привечать капитана в поместье Соль, пусть убедится – Инес счастлива в браке, и потому опасный сейчас человек станет дону Стефано полезен хотя бы как превосходный заводчик лошадей и собак.
Представив, как он входит в парадную залу, ведя под руку свою прекрасную донью Инес, кабальеро почувствовал, что по его членам растекается блаженство, а благопристойная фантазия скоро сменилась откровенной картинкой.
«Нет, ваша светлость, – мысленно дон Стефано обратился к многомудрому герцогу, который никогда не узнает, как оказался смешон. – Если супруга в постели – бревно, значит, она из сучков вам соорудила рога». Кабальеро вовсе не собирался пренебрегать плотской стороной брака и удовольствиями, которые принесёт законная близость с добродетельной женщиной. Как никогда ясно сеньор осознал – почти с начала знакомства хотел, чтобы, расставшись в его объятиях с невинностью, Инес сохранила свою непорочность, гордость, прямой взгляд и честь. Пробуждение её чувственности превратится в истинное наслаждение для мужчины, отдаваться которому станет для благочестивой дворянки священной обязанностью.
«В женщинах вы понимаете так же мало, как в слугах», – кабальеро продолжил мысленно бичевать его светлость, а затем вернулся к мечтам.
После утверждения на должность королевского ревизора перед сеньором дель Соль откроются восхитительные перспективы преумножения богатства и влияния, а донья Инес, без сомнения, займёт блестящее положение в свете.
С предвкушением успехов на поприще королевской службы соперничали воображаемые картины близости с красавицей-женой. Дочь идальго не склонна к обману, не подумает искать любовных утех вне брака и тем охотнее станет им предаваться с законным мужем. Рождённые ею дети унаследуют ум и силу духа своего деда. Мать поддержит и воспитает в них лучшие качества, подобающие дворянам, а отец позаботится, чтобы юные кабальеро и сеньориты никогда не узнали, каким способом роду дель Соль обеспечены почёт и богатство.
Вспомнив, что, не родив наследника, герцогиня де Медина останется с небольшой вдовьей долей, бывший любовник её светлости усмехнулся:
«Как знать, донья Мария, быть может, в один прекрасный день ты позавидуешь Инес из Хетафе».
Заставив себя отвлечься от мечтаний, дон Стефано перешёл к насущным планам и вздохнул. Ему не хотелось убивать единственного за много лет человека, сумевшего найти искренние тёплые слова об отце. Кабальеро досадовал, что, узнав о расписках, не оценил сразу возможности, которые они предоставляют, и, занятый делами, не обдумал и не переменил свои планы касаемо женитьбы прежде, чем идальго стал подозревать о двойной жизни своего частого гостя.
«Прояви я больше изобретательности или хотя бы внимания к словам этого чудища дона Хосе, Инес была бы уже сеньорой дель Соль, Хетафе – на полпути к превращению во владение нашей семьи, а тестя я сумел бы оградить от ненужных ему известий».
Увы, придётся прибегнуть к убийству, обставив его таким образом, чтобы убийца предстал в глазах друзей и дочери жертвы спасителем девушки и мстителем за её отца. Напасть на Хетафе или выманить идальго из селения? Детали дон Стефано решил распланировать, когда получит доклад из Хетафе, а пока склонился над шахматной доской. Хотел сбросить белого короля, но передумал и почтительно положил фигурку на стол. Затем бережно взял белую королеву и негромко сказал ей:
– Жаль, тебе придётся оплакать отца, моя птичка, но я осушу твои слёзы.
42. Заговорщики
Казначей сеньор Мендес не оставлял мыслей понять источник богатства оскорбившего его кабальеро. Порой ему думалось: стоит ли простолюдину связываться с богатым и знатным человеком всего лишь из-за того, что тот относится к нему так же, как большинство дворян, и лишь по случаю высказал своё пренебрежение? Здравый смысл подсказывал – старания опасны и тщетны. Тем не менее казначея не оставлял интерес к сеньору, который вскоре займёт высокую должность и, можно не сомневаться, станет прикрывать воровство, стараясь получить большую долю. Казначей вспоминал о пьяном обеде во дворце герцога, когда занимающие высшее положение слуги во хмелю признавались в своих тайнах и ненависти к хозяевам.
Странным казался угрюмый Роберто, нанятый доном Стефано как старший охранник. Разумеется, поместье Соль – заманчивая цель для грабителей, однажды нападение на него было совершено, однако Роберто легче было представить разбойником, чем защитником от разбоя. Само по себе это могло ничего не значить – мало ли кого сеньоры берут в охрану, могут и бывших бандитов, полагаясь на знания таких слуг о подельниках. Да и наружность бывает обманчива. По долгу службы казначей видел разных людей и отлично понимал, как опасен может быть с виду безобидный и вежливый человек.
Кстати подвернулась проверка налоговых льгот. Под этим предлогом сеньор Мендес сумел ещё раз пересмотреть отчёты казначейства и откупщиков по поместью Соль и по принадлежащей сеньору дель Соль недвижимости в Сегилье. Кабальеро, бесспорно, богат, деньги вкладывает осторожно, своей выгоды не упускает, главное – это казначей постарался выяснить аккуратно, боясь соглядатаев в своём ведомстве – сеньор приобрёл доходную недвижимость и в ближайшем к Сегилье другом крупном городе, и в столице. Чем он занимался во времена каперства, кроме законных операций в рамках полномочий по своему патенту? Контрабанда, работорговля? Быть может, пиратство? Здесь казначей постарался одёрнуть себя. Неприязнь к оскорбившему человеку не должна влиять на суждения. Сведений мало, и на ум сеньору Мендесу всё чаще приходила непристойная сцена, в которую превратился обед в людской особняка губернатора.
Подступиться к Роберто казначей, конечно, не мог, да и не знал, где искать его, поэтому решил приглядеться к Кончите. А внимание её сеньор обратил на себя самым простым способом – при визите в особняк ущипнул камеристку за задницу. Молодая женщина обернулась, а мужчина прикидывал, как она ответит на его заигрывание – станет корчить из себя оскорблённую добродетель, влепит пощёчину или, напротив, примет подобное, с позволения сказать, ухаживание. Однако ни одно из предположений не подтвердилась. Камеристка с тихой горечью произнесла:
– И вы туда же, сеньор? Узнали, что я падшая, и решили развлечься?
– Если над тобой надругались, ты не падшая, – мягко ответил казначей.
– Когда это было! Вы не слепой, а спьяну мы все себя выдали.
– Ты о Роберто?
– Да. И не только о нём.
– Дон Стефано? – без обиняков и улыбки спросил казначей.
– Да, – глаза камеристки вспыхнули ненавистью, которую сеньор Мендес, испытывающий то же чувство, отлично заметил.
Не сговариваясь, они огляделись и, не увидев в коридоре никого из слуг, зашли в небольшую кладовку. Решив, что если рассказать самому, а не расспрашивать, то Кончита будет больше ему доверять, казначей откровенно продолжил:
– Этот сеньор узнал, что я незаконнорождённый, и оскорбил мою мать. Ему нужно было посмотреть кое-какие бумаги в моём ведомстве, и он дал понять – разгласит мою тайну. Сильно не повредил бы, но моё имя стали бы трепать все кому не лень, могли и уволить.
– Он угрожал моему сыну, чтобы я передавала ему все сплетни о сегильской знати, которые услышу в нашей людской или от слуг в других домах. Я стала его шпионкой! И спала с ним, когда он приказывал… – Кончита судорожно вздохнула, вспомнив ночь, когда дон Стефано решил её приласкать, а потом выгнал, как наскучившую собачонку.
– Что за сплетни? – быстро спросил мужчина.
– Я думала, он хочет жену из хорошей семьи взять, то есть решил: если мать невесты честная женщина, доброго нрава и с мужем хорошо ладит, то и дочь будет такая.
– Только? – казначей сразу сообразил, как нелепо угрожать служанке всего лишь ради того, чтобы узнать, какая из почтенных матерей девиц на выданье не наставила мужу рога и не склочница.
– Я слишком была напугана, чтобы рассуждать, – Кончита перевела дыхание. – Он ещё о приданом расспрашивал, что да как в разных домах, а потом лучшие дома, загородные прежде всего, были ограблены.
– Вот как… – протянул казначей и тихо прибавил. – Он гораздо богаче, чем могло ему принести поместье и каперство.
– Неужели? – ахнула камеристка. – Я думала об этом, но боялась, считала себя сумасшедшей.
– Дон Стефано вернулся в Сегилью лет семь назад. Как раз в эти годы грабежи стали более дерзкими и успешными.
– Не может быть! Такой знатный сеньор…