Преодолев мучительно долгий путь от центральной поляны с кострищем до хижины бабушки Ефании, мы оказались внутри. Быт у нас был не замысловат: только всё самое необходимое. Жилища представляли собой шатры из кожи убитых охотниками животных. Отличный материал. Не продувается ветрами тайги, сохраняет тепло. Как правило, в шатре стояли лишь кровать, состоящая из деревянного настила, застеленная мехами и пуховыми одеялами. На полу раскиданы шкуры, чтобы сохранить тепло. В центре тлел очаг. Металлическая чаша с высокими бортами и глиняным основанием, чтобы хранить тепло. В неё подкидывали горячие угли от кострища, которые медленно тлели, отдавая свой жар. Сколоченный местными умельцами из досок стол и табурет. Освещением служила лучина, дарящая тусклый свет. В двадцать первом веке мой род не принимал блага цивилизации в виде электричества и газа, от чего я искренне негодовал. Ведь можно следовать традициям и принимать новшества. Но каждый раз, когда я приносил очередную штуковину из города, старейшины сильно бранились и выкидывали находку, к моему великому разочарованию. Но что плохого в фонарике или газовой горелке?

Я уложил девушку на кровать и отступил на шаг. Бабушка Ефания принялась колдовать над травяным сбором для согревающего чая.

– Мне нужна хмельная вода, – обратилась она ко мне, пока я, как завороженный, разглядывал гостью.

Эта девушка очень отличалась от жителей моего селения. Люди больших городов, так называли их сельчане. И встречались они на моем пути не часто. Да и те, что приходилось видеть, были мало похожи на хрупких красавиц. Чаще это были браконьеры или охотники. Мужланы с ружьями наперевес. А тут чересчур худая, маленькая и хрупкая девушка с белыми волосами. Таких я не видел никогда и поэтому было особенно сложно оторвать любопытный взгляд.

– Что застыл? – послышался возмущённый возглас бабушки. – Я говорю, неси хмельную воду и позови сестру. Скажи, что нужна тёплая одёжа. Пусть заглянет в свой сундук. А то девочка никогда не отогреется.

– Забава, конечно, поможет, но как ты предлагаешь взять у неё одёжу? – вытаращил глаза. – Она меня покусает.

– Не рассуждай, Макарий. Действуй!

– Хорошо, – вздохнул я и, пригнувшись, вышел на улицу.

С хмельной водой проблем не было. Этого добра навалом у дедушки Ярополка. А вот с одёжей пришлось повозиться. Сестра, конечно, сразу согласилась помочь бабушке Ефании, но любимый меховой кафтан, который сшила сама, пуховые штанишки, вязанные долгими тёмными вечерами под свет лучины, и, конечно же, унты из оленьего меха, отдавала с боем. И только вспомнив долг будущего врачевателя, скрепя зубами, согласилась поделиться ценными вещами. В конце концов, ради спасения жизни можно пожертвовать столь дорогими сердцу одёжами. Несмотря даже на то, что сапожки подарил любимый папа.

Я вернулся в жилище Ефании с охапкой тёплых вещей, бутылкой хмельной воды и сестрой, которая без слов кинулась помогать. А я замер на месте.

Бабушка уже вовсю колдовала над почти бездыханным телом девушки, напевая на местном наречии песни духов, и медленно раздевала незнакомку. Затем подожгла лечебные травы, которые тлели у кровати. На очаге подогревался чай, который должен помочь согреться. Зрелище, что престало перед моим неискушённым взглядом, поразило своей красотой: под меховой шубкой, которая наверняка особо не грела, оказалось ещё более хрупкое тело, чем я мог представить. Подобного платья я ещё никогда не видел на изящной женской фигуре. Оно обтянуло стройное тело, не скрывая совсем ничего. Это был шок! Словно она обнажена, хотя и прикрыта одеждой. Волнующие изгибы предстали во всей красе. Пользуясь тем, что бабушка была увлечена своим занятием, я впервые в жизни с любопытством рассматривал манящие женские формы. В моём селении девушки носили удобную и свободную одежду. Под ней мало что разглядишь. Хотя в особенно жаркие летние дни девушки оголяли руки и ноги до щиколотки. И тогда так загадочно улыбались, замечая любопытные взгляды парней. Лишь после обряда сочетания браком, мужчина мог воочию увидеть и оценить всю красоту своей жены. А здесь буквально не было простора для фантазии. Конечно, я смущался, но не переставал с интересом разглядывать незнакомку. В моих кругах так в наглую пялиться на девушку зазорно. Неправильно. Но что я мог поделать, когда взгляд сам собой стремился познать каждый изгиб стройной талии и округлой груди.

Это был самый эротический момент в моей жизни. Возбуждение не заставило себя ждать: в лицо ударил жар, а по позвоночнику стекла тонкая струйка холодного пота. И где-то в глубине души я стыдился того, что происходило с моим организмом, но ничего… абсолютно ничего не мог с этим поделать.

– Чего замер-то? – отрезвил голос бабушки Ефании. Я смог оторвать глаза от манящих форм и перевести растерянный взгляд на неё. – Всё принёс? А теперь брысь отсюда!

И я вышел прочь. Что ещё оставалось? Но чувства, что бушевали в душе, не хотели униматься. Чтобы успокоить себя, я принялся короткими быстрыми выдохами выпускать воздух из грудной клетки. Голова слегка закружилась, и стало невыносимо жарко. Резким движением руки стянул с себя меховую шапку, позволяя ветру раскидать волосы, как ему вздумается. Но ничего не спасало. Нарастала нервозность. Я превратился в сжатый комок, который мог в любую секунду взорваться. И катализатором послужил мой лучший друг.

– Ты в порядке, Макарий? – заботливо спросил он.

– В полном! – разъярённо буркнул. – Заняться нечем? Иди потренируйся отпускать сознание, может хоть в этот раз получится!

И швырнув шапку в снег, я рванул в лес. Жарко было настолько, что внутри всё буквально кипело. Нужно остудиться. Я мчался вглубь заснеженной тайги и, оказавшись на знакомой поляне, вдали от селения, рухнул лицом в сугроб. Уняв сердцебиение, перекатился на спину, устремляя взгляд на верхушки деревьев. Тихо. Так тихо не бывало давно. Пушистый снег мягкими снежинками слетал с веток деревьев, падая на лицо. Я погрузился в транс, убаюкивая сознание. Всё наладится, душа успокоится. И через какое-то время эмоции отпустили. Умиротворение, баланс, спокойствие и… стыд. Обидел друга. Я же был в курсе, как он старается. В его возрасте почти каждый уже имеет тотемного зверя. А ему всё не удавалось побороть внутренние барьеры. И ведь знал, как он переживает из-за этого, но надавил на самую больную мозоль. Не похоже на меня. А, может, Тихомир прав и эта девка ведьма? Она околдовала меня, не иначе. Откуда тогда такая реакция? А ведь с ней осталась Забава и бабушка Ефания. А что, если она околдует и их? Я принёс беду в родное селение. Не подумав, уничтожил самое дорогое!

Сломя голову я кинулся обратно к общине. Пока не поздно я должен исправить то, что натворил. Только бы успеть. Только бы сестра была в порядке.

Запыхавшийся я подбежал к жилищу бабушки и замер на месте от внутренней тревоги и страха за близких. Глубоко дыша, ошарашенный собственными мыслями, я боялся сделать шаг через порог. А что, если я опоздал? Процесс запущен, и она уже одурманила их? Но в следующую секунду вышла Забава. На вид обычная, только слегка уставшая.

– Чего всполошился-то? – удивлённо спросила сестра. – Всё с ней будет хорошо. Мы сделали всё, что могли, а сейчас ей просто нужно поспать.

Я не смог вымолвить ни слова от ужасающих мыслей. А Забава лишь мило улыбнулась.

– Не переживай, братик. Ты сделал всё правильно.

– Вы в порядке? – только смог вымолвить.

– А нам-то что будет? – задорно хохотнула сестра. – Но с тебя новая шкура на кафтан.

– Хорошо.

– Иди отдыхай, братик, – она заботливо коснулась моего плеча и пошла по своим делам, а я, немного придя в себя, отправился к Тихомиру. Обидел-то его выходит зря.

Жуткое и непривычное до этого момента чувство стыда накрыло меня, пока я шёл к шатру Тихомира.

– Что я наделал? – вслух произнес я и сильно ударил себя по бедру. Никудышный из меня друг выходит. Тихомир всегда был рядом. Искренне радовался моим успехам. Ни капли завести. А я… взял и ткнул носом в перегной. Но я не со зла. Никак не хотел обидеть его.

Щёки пылали, руки безвольно висели вдоль тела. Отрицательно помотав головой, на секунду застыл у входа в жилище. Тяжело вздохнул и всё же зашел внутрь. Я сожалел, что наговорил лишнего. Надо бы извиниться.

Друг, взывая к духам, в трансе сидел на полу, поджав под себя ноги, с раскрытыми ладонями, лежащими на коленях для концентрации силы. Глаза закрыты, мышцы лица напряжены. Он изо всех сил пытался выпустить сознание для связи с миром духов. Он старательный. И почему процесс переселения мне даётся куда проще?

Не стал отвлекать Тихомира и присел напротив. Приняв ту же позу, я пытался отыскать связь с другом. И хоть ещё ни одному шамаху ранее не удавалось проникнуть в разум человека, я всё-таки старался прочитать мысли Тихомира. Напрягая всё своё естество, я гнал мысли прочь к духам, молясь, чтобы они направили поток в нужное русло. Но тщетно. Разум человека закрыт намертво. Живое существо должно само захотеть впустить в сознание. А кто захочет, чтобы в его голове копались?

– Остыл? – услышал голос Тихомира и открыл глаза.

– Прости, друг. Не знаю, что нашло на меня, – виновато проговорил я.

– Ты всё правильно сказал, – поднялся Тихомир на ноги и уселся на кровать. – Похоже, не быть мне шамахом. Пора смириться и освоить профессию плотника.

– С ума сошёл? – подскочил на ноги. – Ещё есть время раскрыть сущность. Тебе нет и двадцати пяти.

– Доброгнев говорит, это возможно лишь до двадцати. А я уже прошёл этот порог.

– Глупости! – отмахнулся от друга. – У тебя полно ещё времени.

– Хорошо тебе говорить, – отвёл взгляд. – Сам-то в четырнадцать получил благословение, а годом позже и тотемного волка.

Тихомир прав. Мне всегда легко давалось всё, что связано с шаманством. Не знаю почему. Отец говорит, что мы потомки великого Дарена. Может, поэтому?

– Слушай, друг, – присел рядом с Тихомиром и закинул руку на его плечо, – не время отчаиваться. Нужно верить. Это главное. Вера – сильнейшее оружие. Были случаи, что паробъком² удавалось обрести тотемного зверя ближе к тридцати. Мне отец рассказывал.

– Но Доброгнев говорит… – начал Тихомир, удивленно взглянув на меня.

– Доброгнев, Доброгнев, – перебил друга, слегка встряхнув, – он старый Леший. Ему уже пора на покой. И потом, когда мы его слушали?

– Ха, – хохотнул Тихомир, – точно! Особенно прошлой весной, когда ты, несмотря на его запрет, пошёл к восточной горе. Ох, и жутко было встретить на пути разгневанного медведя, – весело продолжил друг.

– Верно! Визжали мы с тобой не хуже девиц. Но если вспомнить, именно ты смог остановить зверя тогда.

– Да, – блаженно улыбнулся Тихомир, вспоминая, как сумел вразумить медведя одним только взглядом. – Зато ты в тот день смог приручить беркута, – нахмурился друг.

– Не обо мне речь! – приободряюще шлёпнул ладонью по плечу. – Ты остановил медведя, а значит, не все потеряно! Просто верь в себя.

– Может, ты и прав.

– Вот вы где! – в шатёр вошла маменька Тихомира.

Светлая женщина. Всегда с широкой улыбкой и добрым взглядом. Иногда я завидую Тихомиру, что он может жить рядом с родителями. Хотя зависть – плохое чувство. Оно разрушает и пагубно влияет на связь с духами. Но я ничего не могу с собой поделать.

Вот и сейчас, когда женщина мило улыбнулась и заботливо прильнула губами к щеке сына, мне резко стало не по себе. А Тихомир недовольно сморщился.

– Мам, ну зачем это? – возмутился друг.

Женщина лишь задорно хихикнула и обняла сына, приложив его голову к груди.

– Это замечательно, что я вас нашла, – сказала маменька. – Женщинам на кухне нужна мужская сила и выносливость.

Мы с Тихомиром в панике переглянулись. Самое нелюбимое занятие всех мужчин – помощь на кухне. Да я уж лучше натаскаю тонну воды или пойду помогать плотникам, чем окажусь там, среди толпы неугомонных женщин.

– Ох, как же я забыл, – встрепенулся друг, – я обещал Ярополку помочь с дровами.

Я не успел и возмутиться, как Тихомир шмелём вылетел из шатра.

– Эээ, – нехотя подал я голос, запуская ладонь в волосы и скользя по шее, – я тогда, наверное, на кухню.

– Вот и отлично, – обрадовалась Ямира.