Как же трудно жить и выполнять множество нелепых дел. Ну вот, например, то, чем приходится заниматься сейчас. Насколько же проще покоиться в холодной глубине под покрывалом из торфа.

А вот ее учуяли и принялись нарезать круги кусачие мухи-пестряки и слепни. Облака сгрудились над лесом и как-то изменились. Элина подумала, что это движется не она, а само время. Что она, как и буки, и облака, – всего лишь серия стоп-кадров. В следующий момент Элина оказалась на берегу озера.

Озеро, как и прежде, представляло собой вонючую яму в болоте. В середине водоема торчали голые стебли хвоща. Вода была наполнена коричневой взвесью. Эта взвесь тянулась к поверхности похожими на колонны сгустками.

Было еще начало дня и, вообще, очень плохая погода для рыбалки. Элина ослабила тормоз на катушке, отвела спиннинг назад и широким движением метнула воблер. Тот плюхнулся в воду посреди озера в метре от зарослей.

Элина оставила приманку просто плавать на поверхности воды. Если щука жива, а она всегда оказывалась жива, то неуклюже повернется на звук, как старая подводная лодка.

Реакция у этой одинокой щуки замедленная. Много дней она ничего не ела и только лежала полусонная в придонном иле, ожидая смерти, но теперь у нее мелькнула надежда, и чувства ее обострились до предела. Дрожа плавниками и расширив глаза, она анализирует движение воды и ила и думает, уж не привалила ли ей еда.

Элина дернула удилище. Воблер перепрыгнул сантиметров на десять и шлепнулся обратно в воду. Из-за зарослей на поверхности воды протянулась борозда. Элина больше ничего не предпринимала, потому что теперь щука знала, где находится добыча. Вода брызнула в разные стороны, и приманка исчезла. Рыбина схватила наживку. Щука сидела на крючке.

Она была с килограмм весом и повела себя так же, как все щуки, то есть потянула приманку. Сначала влево, потом вправо. Элина поворачивала спиннинг, удерживая его под прямым углом к леске. Поставила катушку на тормоз. Теперь щуку держало все удилище.

Раздался всплеск. Рыбина устала.

Элина держала спиннинг одной рукой. В другой у нее была кепка, которой она хлопала себя по бедрам. Целая коллекция прибитых насекомых каждый раз сыпалась в болото. Затем Элина снова надела кепку и начала выбирать леску. Когда щука была в метре от нее, Элина подняла удилище, чтобы вытащить рыбу из воды. В этот момент леска лопнула.

Напс!

Над озером проплывали облака.

Элина взяла леску между пальцев и рассмотрела ее. Она была прозрачной и неровной. Элина спустила с катушки еще несколько витков, крепко взялась за леску обеими руками и потянула в разные стороны.

Напс.

Элина постаралась припомнить, когда в последний раз меняла леску на этой катушке. В голову ничего не приходило.

Это была первая настоящая неудача за пять лет. Раньше щуку всегда удавалось поймать с первого заброса.

Элина немного заволновалась.

Она поставила восемнадцатиграммового «крокодила» прямо на леску, без поводка. Дважды пропустила леску в отверстие на блесне и беспомощно посмотрела на получившиеся узелки. Черт! Как же правильно вязать узел? Элина принялась наворачивать и пропускать леску. Пальцы помнили свое дело.

Ей понадобились обе руки, что немало обрадовало слепней. Один вонзился в запястье. Больно. Элина послюнявила узел и затянула его уверенным, ровным движением.

Затем щелчком пальца отправила слепня прочь.

Откусила кусок лески за узелком, подмотала блесну поближе к концу удилища, замахнулась и забросила приманку. Щука сразу схватила ее.

– Что ж ты, глупая, ничему не научилась-то, – пробормотала Элина.

На этот раз она хотела как следует вымотать щуку. Собиралась действовать осторожно, без резких движений, держать снасть в слабый натяг. Так, чтобы леска не порвалась, но и рыбине приходилось бы изрядно напрягаться. Нужно было, чтобы щука истратила свои последние силы, все свое сису^[3] и веру в жизнь, и когда ее удастся подтащить к берегу, она уже будет безразличным ко всему бревном. И тогда Элина присядет на корточки и быстро выхватит рыбу из воды, словно выпавший из кармана кассовый чек.

Она ослабила стопор на катушке. Щука начала выбирать леску. Рыбина тянула к середине озера, леска убегала в воду, и катушка жужжала.

Два обстоятельства беспокоили Элину. Если щука заглотила блесну глубоко, она может перекусить леску. С другой стороны, есть шанс, что щука запутает леску, намотав ее вокруг зарослей хвоща на середине озера, и тогда Элина потеряет контакт с рыбой. В этом случае даже одного сильного рывка достаточно, чтобы порвать снасть.

Повлиять она могла только на последнее обстоятельство.

Элина следила за тем, чтобы леска была натянута между ней и рыбой, а для этого обходила озерцо, сообразуясь с перемещениями щуки так, чтобы между ними не оказались заросли хвоща. Щука плыла по часовой стрелке. Элина брела вокруг озера и пыталась удержать добычу, как хорошую мысль, промелькнувшую в голове. Она разговаривала вслух, чтобы сохранять самообладание. Объясняла себе каждый свой шаг и каждый рывок щуки.

Теперь комары и другие кусачие насекомые не давали Элине ни секунды покоя. Пот стекал по шее и рукам, смывал репеллент, и кровопийцы нещадно кусали ее. Они садились на кожу, выбирали местечко получше, чтобы впиться своими гибкими хоботками. Хоботок самки комара состоит из шести частей, это совершенный инструмент, снабженный зубчиками. Они прорезают в коже отверстие, в которое и проникает хоботок. Нижней губой комар придерживает его перпендикулярно к отверстию, а когда хоботок не используется, нижняя губа служит ему ножнами. Кроме того, комар впрыскивает в ранку слюну со специальным секретом, который не позволяет крови свернуться. Красные кровяные тельца отделяются от воды, и затем она капельками выводится через заднюю часть тела комара.

Сотни этих искусно созданных природой аппаратов для перекачки крови и размножения облепили Элину.

Но не только комары досаждали ей. Тут были и поблескивающие зелеными глазами пестряки, стремительные и молчаливые, и бычьи слепни – летающие какашки с крыльями. Они присаживались Элине на голову, примеривались к рубашке, брюкам и кепке. Искали неприкрытые одеждой места. Где могли, забирались в волосы, пронзали кожу и сосали кровь. Конкурировали друг с другом за место на руках и запястьях. Рассекали кожные покровы острыми стилетами, и когда показывалась кровь, приникали хоботком к ранкам. Покрытые щетинками темные брюшки пульсировали и наполнялись кровью. Насытившись, кровопийцы отправлялись откладывать яйца на траву у самой воды – лететь сюда им было недалеко. Слепни – это перочинные ножи, созданные самим дьяволом. А ведь в их ротовом аппарате есть еще и своего рода «губка», которой они «промакивают» кровь.

На слепней охотились потрескивающие сверкающими крыльями стрекозы с голубыми пятнами на брюшках – коромысла. Они хватали слепней, падая на них сверху, и удерживали их своими цепкими ножками. Стрекозы убивали слепней, прогрызая им голову, после чего усаживались на ветки ив и пожирали своих жертв. А самые крупные стрекозы и вовсе не прерывали полета. Они замирали в воздухе, величественные и зловещие, перемалывали добычу жвалами и осматривали окрестности всевидящими глазами. Слепней стрекозы пожирали полностью, оставляя нетронутыми только крылья.

Элина убивала комаров и слепней свободной рукой. Прихлопывала их на открытых участках кожи, брюках и рубашке. Ее левая рука почернела от хитина и внутренностей насекомых. Время от времени она вытирала руку о штаны, превратившиеся в последнее пристанище кровососов. Вовлеченная во всю эту круговерть смерти, паразитов и хищников, Элина продолжала путь вокруг озера. Ударилась обо что-то больным пальцем. Пошатнулась. Когда ей приходилось свободной рукой опираться о кочки, слепни и комары беспрепятственно бросались грызть и кусать ее, насасываться и лакомиться ее кровью.

И повсюду вокруг – в траве, на ветках, в зарослях кустарника – копошились жуки и прочие твари, ищущие свое место под солнцем, исходя из способностей, которыми одарила их природа. Они боролись за жизнь, и некоторые падали в озеро, где барахтались, отданные во власть другим организмам. Тогда по поверхности воды к ним стремительно скользили водомерки. Они походили на склеенные из тонких палочек украшения, пробужденные к жизни каким-то колдовством. Водомерки вонзали в жертву свой хоботок, впрыскивали в нее желудочный сок и высасывали ее содержимое, превратившееся в жидкость под действием фермента. После их трапезы оставалась лишь пустая кутикула. Если в воде оказывалось насекомое покрупнее, скажем, слепень, к нему бросалось сразу с десяток водомерок, окружавших жертву и устраивавших пиршество, подобно гиенам.

Высокие ели на лесистом островке среди болота от дуновения легкого ветерка качали ветвями, словно тоже приманивали добычу.

Время от времени на деревья прилетали птицы.

Под водой, на поверхности которой скользили водомерки, плавала щука. У нее была широкая, как у крокодила, голова, а тело сужалось к хвосту, словно у деревянной палицы. Она перемещалась по своему мутному миру, изогнув гибкое тело и выпрямляясь резким бесстрастным движением, вновь и вновь устремляясь вперед. Как красиво она плыла, почти не прилагая усилий! И как неуклюже следовала за ней Элина, тяжело переставляя ноги.

Девушка была вся мокрая от пота и крови. В волосах застряли комары, которым удалось забраться под край кепки. Они досыта напились кровью, но были не в состоянии выбраться наружу, жужжали и звенели в своей тесной темнице. Комары копошились и в ушах, не находя оттуда выхода. Чувствуя себя в ловушке, они стенали, издавая невообразимый вой, и казалось, он исходил прямо из головы. От бесчисленных укусов боль разливалась по всему телу. Поврежденная нога тоже болела, и Элина испытывала даже какое-то удовлетворение от всего этого наказания.

Как прекрасно было на озере, как медленно текло время, и как горько было Элине. Они обе обессилели – Элина и щука. Элина с трудом тащилась по уходившему из-под ног, податливому болоту. Щука плыла в озере, стараясь избавиться от лески, лишавшей ее свободы. Вопрос был в том, у кого первого кончатся силы. Элина больше не могла ни о чем думать – только поочередно переставляла ноги.

Было уже слишком поздно, когда она заметила, что леска провисла. Щука прекратила свое беспорядочное кружение. Она остановилась на середине озера – и это могло означать, что силы ее покинули.

Элина не дала щуке возможности отдохнуть. Она потянула снасть, заставляя рыбину двигаться. Щука неохотно поплыла к берегу и была уже в двух метрах от уреза воды. Элина, широко шагая, осторожно подобралась к рыбе. Последний шаг она сделала правой ногой. Палец пронзила боль, и Элина вскрикнула. Рыба открыла рот, распахнув жаберные крышки, словно крылья. На нижней челюсти у нее болтались блесна и воблер. Элина присела на корточки в надежде, что щука не в силах больше бороться. Что протянутая рука не испугает рыбу, а наоборот, покажется ей избавлением.

Блеснул щучий глаз, мутная жемчужина, в которой погас окружающий мир с его движением и цветом. В ней не отражалось ни вызова, ни отчаяния. И в этот момент щука сделала то, что только и могла сделать.

Она рванула на середину озера.

И они повторили все представление снова. И затем еще раз.

А потом с Элиной случилась беда. Ее правая нога, теперь уже бесчувственная, неожиданно погрузилась глубоко в топь. Девушка потеряла равновесие и осела задом в холодный мокрый торф. Вскочила и изо всех сил попыталась вытянуть увязшую в трясине ногу. Закричала от боли. Ногу удалось выдернуть, но без сапога. Элина стояла в болоте в одном шерстяном носке на правой ноге. Болото жадно всосало сапог в свою утробу.

Тормоз на катушке завизжал, и леска стала разматываться. Щука устремилась в заросли хвоща.