Стелла

Одновременно ей хотелось и умереть, и жить в Париже.

Гюстав Флобер «Госпожа Бовари»

Стелла лежала на кровати и тупо смотрела в потолок. Шквал потрясений, который бушевал в ней последнее время, улегся, сменившись глубокой хандрой.

Это состояние было ей не впервой. Такая уж была у нее натура: с гребня эмоциональной волны – в мрачный омут меланхолии. В такие моменты ей казалось, что все самое интересное она уже прожила и впереди ее не ждет ничего. И тогда ей хотелось совершить какое-то безумство, только чтобы внести в свою жизнь яркие краски. Ее начинали одолевать какие-то странные желания, противоречащие друг другу. Иногда ей хотелось поехать в самый роскошный салон, который только найдется в их городе, и с видом маленькой светской львицы попивать шампанское, пока к ее ступням будут прикладывать примочки. А в следующий миг ей приходила охота ужинать в убогих забегаловках и целый день курить сигареты. Она, кстати говоря, совсем не помнила, почему вообще начала курить. Наверное, оттого, что ей просто некуда было деть руки, находясь в обществе.

Стелла уже который день собиралась с духом, чтобы поговорить с мамой. После долгих размышлений она решила, что бросать обвинения в лицо отцу совершенно бесполезно. Ну и что он ей скажет? Какое оправдание найдет? К тому же он был так неизменно вежлив с мамой, что Вероника перестала опасаться, что он ее бросит.

Но поговорить с ней все равно необходимо. Во всех сериалах, которые смотрела Стелла, жены всегда узнавали об изменах мужей. Это было неизбежно. «Возможно, если именно я, а не кто-то другой, осторожно сообщу маме об интрижке отца, все как-то уляжется» – думала Стелла. Да, ее отец был ужасным подонком, и Стелла видеть его не могла, но… у них у всех такая прекрасная жизнь. А если ее родители разведутся… Нет, это просто кошмарный сон!

А если они все же продолжат жить вместе, и кто-нибудь узнает, что ее отец изменяет маме, и все начнут неустанно сплетничать у них за спиной… Нет уж, ее маме легче пережить измену, чем то, что все вокруг будут знать – Наташе Воронцовой предпочли другую, которая и в подметки ей не годится! Так что Стелле предстоит как-то решить эту проблему с минимальными последствиями. Да, она выдаст отца, но преподнесет все в более щадящем варианте, чем есть на самом деле. Скажет, например, что видела, как Регина сама вешалась на отца, а он не мог устоять. Мама поймет. Мама всегда говорила, что полигамность заложена в их проклятой природе.

Да, именно так она и поступит! Как только мама узнает, они выяснят отношения с отцом, он перестанет встречаться с Региной, и никто никогда не узнает об этом пятне на их репутации. «Придется мне, видимо, стать ангелом возмездия и прощения в одном лице» – подумала Стелла. Ей понравилась эта фраза. Ей вообще нравилось произносить про себя пафосные фразы.

Но Стелла никак не могла найти подходящего времени. То ее мама занималась йогой, то ее мучали мигрени, то вокруг крутилась домработница, то отец был дома. И Стелла откладывала и откладывала этот разговор, не признаваясь даже самой себе, что она просто боится. Еще бы ей, черт побери, не бояться! Не каждый день приходится сообщать матери, что ее муж наставляет ей рога! Слава тебе господи, что Регина хотя бы не была подругой ее мамы! Если уж на то пошло, мама всегда считала ее просто напыщенной толстой коровой.

Вдруг с первого этажа послышался щебетанье ее мамы, болтающей с кем-то по телефону, и Стелла услышала, как она поднимается по лестнице. Мама вернулась из тренажерного зала раньше обычного, а значит, они с ней дома совершенно одни. Стелла резко села в постели. Все внутри нее похолодело. Вот он, идеальный момент!

Но она не могла! Только от одной мысли о том, как она заходит в мамину комнату и произносит: «Нам нужно поговорить», у нее на спине выступал холодный пот. Нет, нет, нет! Она не может этого сказать! Боже мой, ей нужно срочно уйти из дома, иначе она каждую секунду будет думать о том, что она должна поговорить с мамой, должна поговорить с ней прямо сейчас! И тогда, абсолютно потеряв голову, Стелла схватила телефон и лихорадочно набрала номер.

– Привет! – сказала она самым беззаботным тоном. – Ты занят? Прекрасно. Мне совершенно нечем заняться. Не хочешь встретиться и поужинать где-нибудь?

Через час она, одетая с иголочки и накручивая на палец длинный блестящий локон, была в любимом итальянском ресторанчике. Сидящий напротив Ник выглядел, как всегда, прекрасно. Стелла подумала, что неплохо бы и Максу взять у него несколько уроков. Макс одевался, бесспорно, идеально, но как-то безлико – он просто шел в магазин и покупал самые дорогие джинсы из последней коллекции, а у Ника был собственный стиль. Да и сам Ник был какой-то… самобытный. И цельный. А Стелле нравились цельные личности. Наверное, потому, что ее саму все время бросало из крайности в крайность.

Вдруг она спохватилась. Да когда она перестанет сравнивать Ника и Макса? Она же давно дала себе слово покончить с этим!

– Так что стряслось, Стелла? – спросил Ник, глядя на нее прищуренными глазами из-под падающей темной челки.

– А с чего ты взял, будто что-то стряслось? – невинно спросила она, с наслаждением вдыхая аромат пасты болоньезе. – Я что же, не могу провести время с лучшим другом?

От Стеллы не могло укрыться, как при последнем слове глаза Ника остро вспыхнули.

– Ну и кого ты пытаешься обмануть? – спросил он, отведя от нее взгляд и накалывая на вилку равиоли. – Если бы ты хотела развлечься, ты бы собрала всю нашу компанию. Включая Макса.

– Ах, Макс в последнее время просто выводит меня из себя, – капризно сказала Стелла. – Не хочу его видеть.

– Не уклоняйся от темы, – усмехнулся Ник. – Ты никогда не могла запудрить мне мозги, ты же знаешь.

Это была правда. Когда ее что-то терзало, она всегда приходила к Нику, и только к нему. Он каким-то непостижимым образом понимал то, что она хотела сказать, но не знала, как. С ним она притворствовала в значительно меньшей мере, чем с остальными, потому что ее не покидало подсознательное ощущение, что он видит все ее уловки насквозь. И он всегда говорил ей правду. Стелла, вообще-то, терпеть не могла, когда ей говорили правду, потому что она зачастую неприятна. Но иногда ты нуждаешься в этом. Должен существовать хоть один человек в мире, который скажет тебе правду.

– Так уж и всегда? – игриво спросила она, склонив голову набок. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. После того случая на дне рождения Лены она знала, насколько опасно его дразнить, но это происходило против ее воли. Ее тело абсолютно переставало ей повиноваться.

Но Ник не поддался и продолжал молча смотреть на нее, выжидая. Это был его излюбленный прием – молчать до тех пор, пока она не сдастся и не начнет сама все выкладывать. Он был единственным человеком, общение с которым проходило не по ее правилам, и за это она порой его ненавидела.

– Что ж, прекрасно, – раздраженно сказала она. – Раз уж тебе непременно нужно знать, то я поссорилась с родителями. Отец хочет отправить меня в Германию, а я даже слышать об этом не желаю.

– Ну и почему ты против? На фоне блеклых немок ты будешь сиять, словно солнце!

Он откровенно насмехался над ней.

– Это не смешно! Ты что, не понимаешь, как это серьезно для меня?! – в ярости воскликнула Стелла.

– Понимаю. Поэтому и хотел тебя рассмешить. Я… прекрасно понимаю тебя, Стелла. Предки вечно решают за нас, а мы, по рукам и ногам повязанные их деньгами, не имеем права сказать им ни слова. И порой меня это просто выводит из себя, – лицо Ника неожиданно помрачнело.

Секунду помолчав, он продолжил:

– И, что для меня самое ненавистное – они считают, будто мы должны быть благодарны им за то будущее, которое они могут нам обеспечить. А что, если нам это будущее совсем не нужно? Что, если у нас другие планы на жизнь?

– Ну, я лично не собираюсь послушно следовать папочкиной воле! – горячо воскликнула Стелла, распаленная его словами. – Я не уеду в Германию!

– Нам почти восемнадцать, – спокойно сказал Ник. Казалось, вспышка гнева Стеллы вернула ему самообладание. – Мы вполне можем порвать с семьей и начать свой путь. Жить жизнью, которой хотим. Сами. С нуля. Без денег. Без связей. Так что в конечном итоге перед всеми нами встает лишь один вопрос: «Какая жизнь предпочтительнее: свободная или обеспеченная?»

Стелла угрюмо молчала. Сама она не смогла бы описать тяжесть, которая угнетала ее все последние недели, точнее. А он всегда говорил все как есть – жестко и без приукрашиваний.

– Не в бровь, а в глаз, – сухо сказала Стелла. – Но я приняла решение. Я открыто пойду против отца. Если он загонит меня в угол, у меня просто не останется выбора.

– О, я уверен, ты его сделаешь, – благодушно сказал Ник, и у Стеллы появилось неприятное ощущение, будто он знает про нее что-то, чего она сама про себя не знает.

– Кстати, что там с Максом? – помолчав, спросил он. – У вас какие-то проблемы в последнее время?

Стелла замялась. Она не знала, есть ли у них проблемы. Она так разозлилась на него за тот случай, когда он остался с Вадимом глотать колеса в то время, как он был ей так нужен, что отказывалась и говорить с ним, и видеть его до того момента, пока он не приползет к ней на коленях. Но Макс засыпал ее сообщениями с извинениями и привез ей в подарок такую роскошную шубку, что она капитулировала. И все же его поведение очень и очень ей не нравилось.

– Не знаю, Ник. В последние недели он ведет себя странно. Он, конечно, и раньше напивался с Вадимом и покуривал травку. Но он никогда не глотал таблетки, понимаешь? А после того случая, когда мы… Ну, после той вечеринки у Вадима… Он снова был под кайфом. И мне кажется, что не раз, просто он перестал мне об этом рассказывать.

Сама Стелла с того раза ни разу не принимала таблетки и наотрез отказывалась, когда Вадим приглашал ее и Макса к себе, чтобы поразвлечься. Она не хотела этого признавать, но она просто панически боялась подсесть. В первые дни после того вечера она готова была душу продать за еще одну дозу – и это до жути напугало ее. Ведь в глубине души Стелла опасалась оказаться слабовольной.

Ник внимательно наблюдал за ней.

– Ну, не суди его слишком строго. Ты же знаешь, его отец бросил мать – он тяжело переносит это.

– Что, прости?! – Стелла была настолько шокирована, что едва не уронила вилку.

– А ты что, не знала? – не меньше ее поразился Ник, и на его лице впервые проступило смущение.

Стелла почувствовала себя глубоко уязвленной. Как Макс мог не сказать ей, своей девушке, о таком?! Почему он разболтал это своим друзьям, наверняка и этому чертовому Вадиму, но не ей? Ведь они же пара, и она должна знать о нем все. Саму Стеллу не смутило, что у нее не возникло даже мысли рассказать Максу о том, через что проходит она сама. Но ведь он – совсем другое дело. Стелле хотелось отдавать Максу лишь крошки со своего стола, но сам он… сам он должен был отдавать ей все.

– Нет. Не знала, – глухо сказала Стелла, понимая, что лицо выдало ее с головой.

– Черт. Слушай, Стелла… – видно было, что Ник чувствует себя ужасно неловко.

– Как он мог не сказать мне о таком! – возмущенно перебила его она, в гневе забыв даже расспросить Ника о подробностях. В другое время ее бы немало повеселило, что это престарелая грымза наконец получила по заслугам, но сейчас ей было не до этого.

– Я догадываюсь, почему, – осторожно сказал Ник, явно желая поскорее закончить этот разговор. – Это стало для него настоящим ударом, хоть он этого и не показывает. Ты же знаешь, как он относится к своей матери… Он и мне-то сказал промежду прочим. А ты бы стала непременно выпытывать подробности, Макс не хочет об этом распространяться.

– Глупости! Я не стала бы вытягивать из него то, о чем ему неприятно говорить! – возмутилась Стелла.