Сотник. Не властью единой (страница 11)
– Меня еще покойный отец Михаил к чтению приохотил, – осторожно ступая по топкому бережку, рассказывала Войша. – Я тогда еще совсем малой была. Потом, когда мор был, на деревню редко выходили – и я весь «Псалтырь» прочла. А когда библиофека появилась… Не оттащить было. И посейчас.
– И меня… О! Пришли. Вон они, верши-то. В омутке, где ива.
– Вижу, ага… Проверим?
– Так чужие ж!
– Да мы просто посмотрим, и все.
Не дожидаясь ответа, Добровоя подоткнула подол к бедрам и пошла по холодной водице. На середине ручья обернулась:
– Ты б порты-то снял – замочишь.
– Ну-у…
– Да шучу! Там стой. Я сама тут… Ага…
Вернувшись, девушка протянула Ермилу руку:
– Помоги… Ага…
– Что скажешь? – нетерпеливо спросил тот.
– Ты улыбайся, – девчонка растянула губы. – Мало ли, смотрят, ага…
– Понял… ты что ржешь-то?
– Больно уж улыбка у тебя… Как у лошади!
– Сама ты…
Сама ты лошадь – хотел было сказать Ермил, да вовремя удержался. Впрочем, Войша все поняла и так… Обиделась, замолчала… Потом, шагов через полсотни, все же снизошла пояснить:
– Верши слишком уж часто стоят. Рыбаки так не ставят – этак всю рыбу за один присест. А дальше что?
– Рыбаки не ставят… – негромко повторил подросток. – А кто ставит?
– Чужаки! – Добровоя хмуро набычилась. – Да не случайные, а те, кто с каким-то делом пришел. Им бы хоть чем пропитаться – хоть и сорной рыбой, – а дальше и трава не расти.
– Интересная мысль, – задумался отрок. – Ну да, так и есть… наверное. Только поверит ли господин сотник? Доказательства спросит. Эх… нам бы этих чужих увидеть бы.
– Если лешаки – вряд ли увидим, – дернув шеей, девушка неожиданно улыбнулась. – Хотя… если не лениться присматриваться… Ну, пошли к тропе. Посмотрим, что там за водопой?
На взгляд Ермила – водопой как водопой. Обычная звериная тропа, которой иногда пользовались и люди – охотники, рыбаки.
– Травища какая густая, – выйдя из ручья, восхитилась Войша. – Глянь-ко, и камыши тут, и рогоз. И лютики – вон. Глянутся они мне – желтенькие такие, веселенькие.
– Веселенькие… – Ермил передернул плечом и сплюнул. – Ты не про цветочки, ты по делу скажи!
– По делу, говоришь… – голос девушки сделался вдруг тихим и серьезным. – Сам подумай – кто бы мог такую тропу намять?
– Так олени ж!
– Олени? На буреломах? В болотине? Уши мои не смеши!
– Ну-у, тогда – бобры… – неуверенно заметил отрок.
– А ты плотину видел? Или деревья погрызенные?
– Н-нет…
– То-то и оно, что нет. Значит – не бобры…
– Кабаны?
– Вот эти да – могут. Давай-ка поднимемся, поглядим…
Выйдя из ручья, подростки поднялись на пологий берег, густо заросший ивой, красноталом и вербою.
– Хороший краснотал! – потрогав ветки, Добровоя одобрительно пощелкала языком. – Из такого лапти выйдут – ого-го! На два дня хватит. Если осторожно носить… Ага…
Девушка неожиданно насторожилась:
– Вон, на кусты глянь! Видишь?
– Ветка сломана… – сузил глаза Ермил. – Вроде как… Вроде как самострел удобно пристроить, так? Если на кабана…
– Ага! А вон и кабаний помет…
– А ветку-то ломали недавно. Излом-то – свежий.
– Да ясен пень! Надо здесь все внимательно… Так! Обними меня!
Добровоя вдруг перешла на шепот:
– Быстро!
– Это еще…
Было в этот момент в светлых глазах девушки что-то такое, что напрочь отбило мысли о всяких глупостях. Не-ет, о глупостях сейчас речи не шло. Скорее – о чем-то очень серьезном, опасном… Воя явно что-то заметила… но пока сказать не могла.
Ермил неумело приобнял девушку, ощутив под тонкою тканью жаркое тепло тела… Парня бросило в жар – сквозь одежду прощупывались все косточки… позвоночник… лопатки…
И снова яростный шепот:
– Целуй!
– Я не умею…
– Я тоже. Целуй, тебе говорят!
Поцелуй неожиданно вышел жарким. Поначалу неумелый, робкий, он вдруг затянул обоих, бросил, словно в омут, в жар растопленной до углей печи! Добровоя покраснела… или это были румяна?
– Все… идем… медленно… За руку возьми… вот так… Если ткну в бок – падай или беги…
Опытный воин, Ермил ничего сейчас не расспрашивал – делал, что сказано. Чувствовал – что-то пошло не так. Или, скорее, наоборот – так, как надо. Так, чего все и ждали… или точнее – кого…
– Ты славно целуешься, славно! Хочу еще! – Добровоя повысила голос до крика. Повисла у Ермила на шее, повалила, утянула в траву…
И снова шепот:
– Целуй… Все… Поднимаемся… Руку! Уходим…
– Да что там такое-то? – выйдя на берег, наконец поинтересовался Ермил.
– Они могли нас… на стрелу… – усевшись в траву, Войша, ничуть не стесняясь, натянула на ноги поршни, заплела ремни. – Вот, только что. Прямо сейчас… Слава богу, ушли. Я видела их глаза, их ухмылки. Когда мы с тобой…
– Да где же, где!
– В краснотале. Там, ближе к орешнику.
– Но я ничего…
– Ты не туда смотрел, – девушка вздохнула. – И я б не заметила. Если б просто смотрела. Но я нарочно высматривала. Ведь был приказ!
– И белил на себя ведро вылить – тоже приказ? – облегченно выдохнул отрок.
– Ну ясен пень, конечно!
– И это вот твое – ясен пень – тоже?
– Нет, – Добровоя широко улыбнулась. – Это я сама додумалась. Ну, мол, люди мы простые, с выселок…
– А… а можешь больше так не говорить?
– А тебе не по нраву?
– Нет!
– Тогда не буду… Да, там, в траве… Смотри, что нашла!
На узкой девичьей ладони лежала бурая ленточка. Именно такие нашивали на свою одежку лешаки, чтоб быть незаметными в траве и лесной чаще.
Выслушав ребят, сотник не поленился, обошел всех своих людей, напомнил еще раз – как действовать, предупредил каждого. Со стороны казалось, все по-прежнему занимаются своими делами: ставят ограду, вкапывают столбы для будущих построек. Ульи же поставили еще вчера – если близенько подползти овражком, слышно, как жужжат пчелы! Миша даже не сомневался – подобрались уже, углядели, услышали…
К приему незваных гостей все уже было готово: подготовлены арбалеты с «болтами»-стрелами, мечи, рогатины. Кольчуги, щиты и шлемы – эти тоже имелись под рукой… только вот – нужны ли? Против лешаков не силой – ловкостью да хитростью действовать надо. И еще – внезапностью. Враги ж не знают, что их тут ждут, по крайней мере Мише все же казалось, что его люди ничем себя не выдали.
Что ж, коли явились вражины, так нападут не сегодня-завтра. Впрочем, скорее, сегодня – ближе к ночи или под утро – в сумерках. Могут и ночью – луна нынче полная, яркая…
– Эх, раз-два – взяли! – отроки дружно потащили только что отесанное бревно.
Наверное, Кондратий Епифанович Сучок за такой отес по первое число выдал бы, и все больше – матом. Ну, так издалека-то не видно – как там отесано?
– Раз-два… Понесли-понесли…
Весь вечер Миша ходил напряженный: казалось, чувствовал кожей чужие злые взгляды, ждал ежесекундно – вот-вот нападут, вот-вот просвистит стрела, найдет – обязательно найдет! – жертву. Всех ведь не спрячешь, а напасть первым – на кого, где?
Подошел к парням у ограды, напомнил сквозь зубы:
– Не стоим, не стоим, двигаемся.
В движущуюся цель труднее попасть…
Ой весна, ой весна-красна…
Кто-то затянул песню, хорошо – не строевую, не советскую – ну, о том были предупреждены.
Были-то были, так ведь парни-то молодые – по четырнадцать-шестнадцать лет всего. Ну, некоторым только – семнадцать. По здешним меркам – взрослые, а ТАМ, в будущем, – подростки голимые, никто им никакого важного дела на доверил бы!
К ночи пошел дождь, именно дождь, а не ливень – такой вот, скорее осенний даже, пусть и не холодный – теплый. Обложили небо плотные серые тучи, ветер утих, ясно стало – дождик этот надолго, уж точно – до утра. Если нападать, то…
– Приготовиться! – шепотом, по цепочке, передали приказ. Отроки напряглись – и сотник это почувствовал, тут же приказал: – Песни – продолжить.
Продолжили…
На Ивана, на Купалу, выходили девки в круг…
Смеркалось. Ожидание нападения превратилось в муку! Скорей бы… Ну, давайте же! Вот-вот… вот…
Когда совсем стемнело, Миша скомандовал отбой. Уже ясно стало – ночью никто не придет. Темно – собственной руки не видно. Враги, даже те же лешаки, – не кошки, в темноте не видят, прожекторов у них тоже нет, а факелами светить – себе дороже, это сразу – на стрелу.
Сейчас не пришли, значит, не ночью… значит, под утро явятся, лишь начнет светать.
– К утру всем быть наготове!
Уж конечно, выставили ночную стражу: у ручья, у оврага, со стороны леса… Там, где легче всего подобраться. В ночной дозор парни вызвались крепкие, опытные – Златомир, Велебуд, Вячко… Этих учить не надо – научены давно.
Тишина повисла над лесом. Лишь слышно было, как шумел дождь. Не отсырели бы тетивы – хоть и смазаны салом да конопляным маслом, вощеной бумагой промотаны, а все же…
Не спалось Михайле – ворочался у себя в шалаше, поглаживал самострел по ложу…
– Господин сотник, – кто-то подполз с докладом… Велебуд. – Там ветка шевельнулась… А ветра нет!
– Ты как заметил?
– Светает уже…
– Всех будить! Быть готовыми.
Казалось, напряжение достигло предела. Все ждали нападения… И все же оно случилось внезапно!
Светало. Дождь кончился, небо над дальним лесом заалело зарею. Скоро пора было «просыпаться», выходить – долгий сон выглядел бы весьма подозрительно.
Урядник Дарен высунулся из шалаша… И тут же отпрянул, едва не напоровшись на нож!
Да ведь и напоролся бы, кабы не кольчуга – острое лезвие скользнуло по железным кольцам!
– Тревога!
Тут же запел боевой рог!
Отроки выскочили наружу… Уже были готовы, уже не надо было никому ничего объяснять. Каждый точно знал, что делать.