Макферсон улыбнулся и покачал головой.

Тедди обратил внимание на брюнета в такой же униформе, что и остальные охранники, только с желтыми эполетами и стоячим воротничком, а также с золотым беджиком на груди. Он единственный шагал с поднятой головой, заложив руку за спину, и Тедди сразу вспомнил встречавшихся ему во время войны полковников, считавших свое командование ношей, которую на них взвалила даже не армия, а сам Господь Бог. Вторая рука прижимала к груди черную книжицу. Он кивнул в их сторону и начал спускаться по тому же склону, и никакой бриз не мог пошевелить его ежик.

– Смотритель, – сказал Макферсон. – Вы с ним познакомитесь позднее.

Тедди кивнул, а сам подумал, что ему мешает познакомиться с ними сейчас. А тем временем смотритель скрылся за гребнем.

Один из санитаров открыл ключом ворота в стене и распахнул створ, после чего тележки въехали на территорию. К Макферсону подошли два охранника и встали по бокам. Он же распрямился во весь свой рост и, обращаясь к судебным приставам, официальным тоном произнес:

– Я должен ввести вас в курс дела.

– Давайте.

– Господа, вы будете приняты со всем уважением, вам будет оказана необходимая помощь. Ну а вы во время своего короткого визита будете вести себя в рамках протокола. Ясно?

Тедди кивнул, а Чак сказал:

– Так точно.

Макферсон сфокусировал взгляд на точке поверх их голов.

– Доктор Коули наверняка разъяснит вам детали протокола, но хочу сразу подчеркнуть: бесконтрольные контакты с пациентами запрещены. Ясно?

Тедди чуть не сказал «да, сэр», как будто дело происходило в тренировочном лагере, но в результате отделался коротким «да».

– Корпус А, для мужчин, за моей спиной, справа. Корпус B, для женщин, слева. Корпус С за этими скалами, позади комплекса и казарм для персонала, в помещении бывшего Уолтонского форта. Вход в корпус С только с письменного разрешения и в присутствии смотрителя больницы и доктора Коули. Ясно?

Оба пристава кивнули. Макферсон протянул свою лапищу, словно обращаясь с мольбой к солнечному светилу:

– А сейчас прошу вас сдать оружие.

Чак посмотрел на Тедди. Тот покачал головой и сказал:

– Мистер Макферсон, мы являемся официально назначенными судебными приставами и по уставу обязаны находиться при оружии двадцать четыре часа в сутки.

Голос Макферсона разрезал воздух, как стальной кабель:

– Статья триста девяносто первая федерального закона о пенитенциарных учреждениях и заведениях для невменяемых преступников гласит, что требование о ношении оружия гражданскими лицами может быть отменено как их непосредственным начальством, так и лицами, отвечающими за работу и меры предосторожности в тюрьмах и психлечебницах. Господа, вы находитесь под юрисдикцией этой поправки. С оружием вы не войдете в ворота больницы.

Тедди посмотрел на Чака. Тот уставился на протянутую ладонь и пожал плечами.

– Мы хотим, чтобы это было зафиксировано, – сказал Тедди.

Макферсон повернулся к одному из сопровождающих:

– Охранник, прошу зафиксировать факт применения поправки в отношении судебных приставов Дэниелса и Ауле.

– Есть, сэр.

– Господа? – повторил Макферсон.

Охранник справа от него раскрыл небольшую кожаную сумку.

Тедди поднял полу плаща и вытащил из кобуры служебный револьвер. Движением кисти открыл барабан и положил оружие в протянутую ладонь. Макферсон передал его охраннику, тот спрятал оружие в кожаную сумку, Макферсон же повторно протянул ладонь.

Чак, в отличие от Тедди, какое-то время возился с кобурой, но Макферсон, не выказывая нетерпения, ждал, пока тот неуклюже положит револьвер на его широкую ладонь.

Макферсон передал оружие охраннику, тот пополнил содержимое сумки и прошел в ворота.

– Ваше оружие будет храниться в комнате личных вещей рядом с офисом смотрителя, – голос Макферсона прошелестел, как листья на ветру, – в главном здании, которое находится в центре комплекса. Вы его заберете в день отъезда. – Он снова позволил себе ковбойскую ухмылочку. – Ну что, официальная часть на сегодня закончена. Не знаю, как вы, а лично я вздохну с облегчением. Как вы насчет того, чтобы познакомиться с доктором Коули?

Он повел их вперед, ворота за ними закрылись.

По обе стороны от главной дорожки, вымощенной тем же кирпичом, из которого была сложена стена, раскинулись лужайки. За травой, и деревьями, и клумбами, и даже за кустами роз, высаженными вдоль здания больницы, ухаживали садовники с кандалами на ногах, под присмотром санитаров. Другие пациенты, тоже в кандалах, прохаживались по территории утиными шажками. В основном мужчины, лишь несколько женщин.

– Видели бы вы старые фотографии, – сказал Макферсон. – Когда сюда приехали первые врачи, тут были сплошные заросли армерии и кустарник. – А сейчас…

Справа и слева от больницы стояли два одинаковых здания из красного кирпича в колониальном стиле c цоколем, выкрашенным в яркий белый цвет, зарешеченными окнами и переплетами, пожелтевшими от морских испарений. Сама больница, из отполированного морской стихией камня и выкрашенная в угольно-черный цвет, имела шесть этажей, и сверху к гостям внимательно приглядывались мансардные окна.

– Здание построили перед Гражданской войной для штаба батальона, – пояснил Макферсон. – Очевидно, были планы использовать его как тренировочную базу, но, когда война стала неизбежной, все переключились на форт, а здесь позднее разместили военнопленных.

Тедди смотрел на башню, которую заприметил еще с парома. Ее макушка выглядывала из-за верхушек деревьев в дальнем конце острова.

– Что за башня?

– Старый маяк, – ответил Макферсон. – В этом качестве не используется с начала восьмисотых годов. Я слышал, что армия северян держала на нем сторожевых наблюдателей, ну а теперь мы там обрабатываем…

– Пациентов?

Он помотал головой:

– Сточные воды. Вы не поверите, какую только дрянь к нам не приносит. С парома все выглядит красиво, но отходы целого штата, попадающие из рек в эту гавань, в конце концов оказываются у нас.

– Потрясающе, – сказал Чак, щурясь на солнце, и затянулся сигаретой, чтобы подавить зевок.

– Там, ближе к стене, – Макферсон махнул рукой в сторону корпуса В, – стоит дом командующего северян. Вы могли его заметить, когда поднимались на гору. Тогда он обошелся в кругленькую сумму, и, когда дядя Сэм получил счет, командующего сняли с должности. Этот дом стоит посмотреть.

– И кто там сейчас живет? – спросил Тедди.

– Доктор Коули, – ответил Макферсон. – И смотритель больницы. Эти двое создали здесь нечто уникальное.

Они огибали комплекс с тыла, встречая по дороге новых садовников в кандалах, за которыми присматривали санитары; многие мотыжили суглинок возле задней стены. Одна садовница, женщина средних лет с жиденькими пшеничными волосами, просвечивавшими на макушке, вытаращилась на Тедди и приложила палец к губам. На ее шее выделялся багровый шрам размером с лакричную конфету. Она улыбнулась ему, не отнимая пальца от губ, и медленно, в знак запрета, покачала головой.

– Коули в своей области человек легендарный, – говорил Макферсон, пока они огибали здание больницы. – Лучший студент, что в Джоне Хопкинсе, что в Гарварде, опубликовал свою первую работу по патологии бреда в двадцать лет. Многократно консультировал Скотленд-Ярд, МИ-6 и УСС^[2].

– Зачем?

– Зачем? – переспросил Макферсон.

Тедди кивнул. Вопрос казался ему логичным.

– Ну… – Макферсон был в замешательстве.

– Взять УСС, для начала, – сказал Тедди. – Зачем им консультироваться с психиатром?

– Военная область, – наконец ответил Макферсон.

– Допустим. – Тедди говорил с расстановкой. – А конкретнее?

– Информация засекреченная, – сказал Макферсон. – Так я предполагаю.

– Какая же она засекреченная, если мы об этом говорим? – заметил Чак, переглянувшись с напарником.

Макферсон, уже поставивший ногу на ступеньку лестницы, что вела к дверям больницы, застыл в растерянности. Он скользнул взглядом по изгибу оранжевой стены, а затем сказал:

– Спросите у него сами. У него как раз должно было закончиться совещание.

Они поднялись по ступенькам и вошли в отделанное мрамором фойе, увенчанное купольным сводом с кессонами. Перед ними с характерным звуком открылись автоматические двери, и они очутились в большой приемной, где за столами, справа и слева, сидели санитары, а вглубь уходил длинный коридор, упиравшийся в еще одни автоматические двери. У подножия лестницы, пока Макферсон записывал все три фамилии в реестр, они предъявили свои удостоверения санитару, тот сравнил их фото с подлинниками и вернул их владельцам. За спиной у санитара, в зарешеченной клетушке, сидел мужчина в такой же униформе, как смотритель больницы; за ним, на стене, висели ключи.

Они поднялись на второй этаж и свернули в коридор, пропахший лесным мылом. Дубовый пол блестел, отражая свет, проникавший через большое окно в конце коридора.

– Охранников у вас хватает, – сказал Тедди.

– Мы принимаем все меры предосторожности, – отозвался помощник смотрителя.

– За что общественность вам благодарна, мистер Макферсон, не сомневаюсь, – вставил Чак.

– Поймите одну вещь. – Макферсон снова обращался к Тедди. Они шли мимо закрытых кабинетов с именами врачей на серебряных табличках. – Другого такого заведения в стране просто нет. Мы принимаем самых сложных пациентов. Тех, с кем больше ни одна больница не справится.

– Здесь находится Грайс, верно? – спросил Тедди.

Макферсон кивнул:

– Винсент Грайс, да. В корпусе С.

– Грайс – это тот, который… – обратился Чак к напарнику.

– Да. Укокошил всю свою родню, потом скальпировал и сделал себе из их скальпов головные уборы.

– И в них разгуливал по городу, – продолжил Чак.

– Если верить газетам.

Они остановились перед двустворчатой дверью. Медная табличка гласила:

НАЧМЕД ДОКТОР ДЖ. КОУЛИ

Макферсон, взявшись за ручку двери, повернулся к ним и посмотрел пронзительным взором.

– В менее просвещенный век, – сказал он, – этого Грайса посадили бы на электрический стул. А здесь его изучают, выявляют патологию, возможно, даже сумеют купировать отклонения в мозгу, заставившие его столь радикально нарушить общепринятые нормы поведения. Если так, то можно надеяться, что наступит день, когда подобные аномалии в нашем обществе будут полностью искоренены.

Его пальцы застыли на дверной ручке. Казалось, он ждал ответной реплики.

– Мечтать не вредно, – сказал Чак. – Не так ли?

3

Доктор Коули был до того худ, что казался истощенным. Не то чтобы ходячий скелет, каковых Тедди насмотрелся в Дахау, но немного откормить его не мешало бы. Его маленькие темные глаза сидели глубоко в глазницах, на лицо легли тени. Его щеки даже не ввалились, а провалились, и кожа вокруг была вся в застарелых прыщах. Тонкие губы и заостренный нос лишь усиливали его худобу, подбородок практически отсутствовал. Остатки волос были такими же темными, как глаза и тени под ними.

Зато он обладал яркой взрывной улыбкой, в которой сквозила уверенность в себе, отчего радужная оболочка глаз делалась светлее. Именно эту улыбку он и пустил в ход, выходя из-за стола им навстречу с протянутой рукой.

– Пристав Дэниелс. Пристав Ауле. Рад, что вы смогли так быстро выбраться.

Его рука оказалась сухой и гладкой, как у статуи, а пожатие жестким, до костей, и оно отозвалось у Тедди до самого предплечья. В глазах Коули зажегся огонек – дескать, не ожидал, да? – а затем он повернулся к Чаку:

– Очень рад, сэр. – Улыбка пулей улетела, он уже обращался к помощнику смотрителя. – Пока всё, Макферсон. Спасибо.

– Да, сэр, – откликнулся тот. – Мое почтение, господа. – И с этими словами вышел из кабинета.

Улыбка вернулась на лицо Коули в клейкой версии, напомнившей Тедди пленку на супе.