– Я хочу разыскать капитана яхты.

– В Москве? – удивился Леша.

– Нет, в Москве живет ее хозяин. Он-то, пожалуй, может помочь найти Караева.

– Рано или поздно милиция обязательно выйдет на хозяина. Зачем тебе надрываться?

– Я должен сделать это раньше милиции. Я частное лицо, понимаешь? И Караев наверняка будет со мной более откровенным.

– Ну что ж, успехов тебе, – потухшим голосом сказал Леша, поднимая с пола рюкзак.

– А тебе удачной охоты, – ответил я таким тоном, словно извинялся перед ним.

Перед дверью Леша неожиданно остановился.

– Да, Кирилл, чуть не забыл. У меня к тебе один деликатный вопрос.

– Валяй!

– Что касается Анны… У тебя по отношению к ней серьезные намерения?

– Ты о чем? – удивился я столь резкой смене темы. – О каких серьезных намерениях ты спрашиваешь? Мы оба – вольные птицы. Она, кстати, вчера упорхнула и сейчас, наверное, уже далеко.

– Не так уж и далеко, – ответил Леша и, предупреждая мой возможный вопрос, сказал: – Я, собственно, это и хотел узнать.

Он протянул мне руку. Я, все еще недоумевая, пожал ее, закрыл за Лешей дверь, пробормотал: "Ну и ну!" и взглянул на свое отражение в зеркале. Мое лицо, оказывается, было деформировано какой-то жалкой улыбкой. Такая бывает в тех случаях, когда человек вдоволь посмеялся над удачной шуткой, а потом вдруг выяснил, что смеялся над самим собой.

8

Я хрипел на подъеме, как загнанная лошадь, но держал прежний темп, и пот уже градом катился по моему лицу, заливая глаза. Ничто так не снимает стресс, как бег на длинные дистанции. Мне приходилось довольно часто пользоваться этим средством, чтобы наводить порядок в мыслях, вычищать нервы от бремени эмоций и поддерживать себя в необходимой форме. Обычно я бегал по живописной трассе, соединяющей Судак с Новым Светом. Но сегодня я погнал себя намного дальше – через гору Караул-Оба, оттуда – по дикому пляжу поселка Веселое, а затем через каменный хаос к мысу Ай-Фока.

От Судакского причала до мыса Ай-Фока по прямой – километров девять-десять. Для яхты такого класса, какой была "Ассоль", это час ходу. Значит, думал я, приблизительно в полдень яхта могла достичь мыса. От него до острова – не меньше двух часов. По времени все сходится – убийство Милосердовой на острове произошло приблизительно в два часа дня. Можно предположить, что Караев поплыл на мыс, чтобы там взять на борт Милосердову, а затем отвез ее на остров. Единственным пассажиром была директор АО или с ней был еще кто-то? Каким образом Караев переправился с острова на берег? Плавал ли он вообще в тот день на остров? На эти вопросы ответить мог только капитан "Ассоли", которого я хотел найти, если, конечно, он был еще жив.

Перевалив через Караул-Обу, я спустился на песчаный пляж, бежать по которому было уже невозможно – увязали ноги. Попутно я искупался, не снимая с себя одежды, но пока дошел до Мыса, трусы и майка высохли, и на них снова проступили пятна соли.

Ай-Фока – треугольная скала, вонзающаяся острым углом в море, как раскроечный нож в ткань. Сразу за ним начиналась обширная бухта, на берегу которой раскинулся поселок Морское, уже много лет напоминающий грандиозную новостройку – среди кипарисов, словно соперничая с ними в стройности, торчали стволы башенных кранов, бульдозеры стачивали пологие прибрежные склоны, придавая им вид ступеней, едва ли не треть пляжа была завалена бетонными опорами, стенами с дверными проемами, но все же гостиничные корпуса росли медленно, словно полярные хилые деревца, и поселок, как и много лет назад, все так же задыхался от цементной пыли, от грязи, изобилия грузовых машин, автокранов и бетономешалок.

По другую сторону Мыса, откуда я пришел, сочно-зелеными пятнами выделялись виноградные плантации и контрастно царили тишина дикого пляжа и буйство красок незагаженной цивилизацией природы.

Я ходил по отшлифованным ветрами и волнами камням, отыскивая место, где яхта могла бы причалить к мысу. Со стороны дикого пляжа это сделать было невозможно – большие и мелкие подводные камни уходили от основания Мыса далеко в море. Со стороны Морского я нашел единственное место, где было достаточно глубоко, и где без особого риска "Ассоль" могла причалить к скале даже при небольшой волне.

Жаль, что на воде не остается следов, подумал я, глядя на поселок, корпуса гостиниц и причал, дрожащие в знойном мареве. У причала двигались фигурки людей, с протяжным скрипом работала лебедка, опуская на воду водные велосипеды и лодки. Я вытер вспотевшее лицо майкой, подвязал ее к поясу и пошел к причалу.

Несколько мужчин, спрятавшись от полуденного солнца, сидели в тени моторной лодки, подвешенной на тросах. Один из них черпал ложкой окрошку из литровой банки, зажатой между ног, трое играли в карты, используя вместо стола большой аккумулятор. Когда я к ним приблизился, тот, который ел, буркнул, не поднимая головы:

– У нас обеденный перерыв.

Я объяснил, что лодки и водные велосипеды меня не интересуют. Картежники приостановили игру, с любопытством глядя на меня.

– А что ж тебя интересует? – спросил тот, который ел. Он еще активнее заработал ложкой, словно опасался, что я отберу у него банку.

– Позавчера на Диком острове убили женщину, – сказал я и сделал паузу.

– Слышали, – обронил один из мужчин и стал тусовать колоду. – А ты из милиции, что ли?

– Из частного сыскного агентства.

– А-а, – протянул он. – Ну, как частный сыск работает? Нашел убийцу?

– А это смотря сколько ему заплатят, – вставил второй. – Если хорошо – за день преступление раскроет. Похуже – за неделю. А не заплатят – значит милиция отдуваться будет… Правильно я говорю, господин частный детектив?

У мужиков было настроение потрепаться.

– Это дело я веду бесплатно, – признался я.

– Это чего ж так?

– Меня самого подозревают в убийстве.

Мужики одновременно повернули головы в мою сторону. Даже тот, что махал ложкой, на мгновение замер.

– Ну ты даешь! – искренне удивился один из сидящих за столом-аккумулятором. – Если уже сыщиков подозревают, то что о простых людях говорить?

– Как же тебя угораздило? – поинтересовался второй.

– Случайно оказался на Диком острове в тот день, – ответил я и, чтобы не вовлечь мужиков в долгие разговоры, добавил: – Теперь, значит, сам ищу свидетелей и следы преступника.

– А какие ж мы свидетели? – отозвался третий, внимательно изучая выпавшие ему карты и расставляя их в нужном порядке.

– И тем более не преступники, – добавил второй.

– Это точно… Так какой у нас козырь? Черви? А мы с десяточки пойдем!..

– Позавчера днем к этому мысу яхта причаливала. Может, кто-нибудь из вас ее видел? – спросил я без особой надежды получить ответ.

Мужики, казалось, были увлечены картами и не расслышали меня.

– Яхта, это дело, конечно, хорошее, – пробормотал один из игроков, с щелчком ударяя картой о поверхность "стола". – А мы твою десяточку валетом!

– А еще десяточка? – И снова щелчок.

– А мы ее козырной шестерочкой…

– Шестерочкой? Отлично! Есть у меня и шестерочки…

Я начинал терять терпение и уже сделал шаг в сторону, чтобы сойти с причала, как один из мужиков сказал:

– Ты погоди, парень! Видел я позавчера яхту. Без парусов, моторная, так?.. Подошла на малом ходу к мысу, постояла пяток минут, отчалила и скрылась за мысом. Больше ничего не видел.

– Ну, Гринь, теперь тебя затаскают по судам, – пошутил другой мужик, сгребая карты со "стола".

– А что мне суды? Что видел – о том и говорю.

– Может заметили, как кто-то поднимался на борт или сходил на берег?

– Не видел. Отсюда не разглядишь – далеко.

– В котором часу это было?

– А как сейчас, около двенадцати. Обедал я.

Я спросил наудачу:

– А незадолго до того, как появилась яхта, не проходила ли здесь женщина в черном костюме и в туфлях?

– В костюме и туфлях? – переспросил мужик и усмехнулся. – Нет, браток, женщин в туфлях я тут никогда не видел. Здесь, в основном, в купальниках ходят.

– Иногда и без купальников, – добавил другой, кидая карту.

– А вот со стороны мыса, как и ты, дед пришел. Минут пятнадцать спустя, как яхта отвалила. Прикурил у меня трубку с таким, знаешь, мундштуком, как крючок у вешалки, и пошел в поселок.

– Дед?! – невольно воскликнул я. – В тельняшке и военных брюках?

– В тельняшке, да, – кивнул мужик. – А вот брюк не помню.

– Седой, с боцманской бородкой? Внешность такая колоритная, как у старого пирата?

– Что-то вроде того.

– Это Караев, – вслух подумал я. – Капитан той яхты.

– Как же яхта могла без капитана уйти? – с сомнением спросил мужик.

Я не ответил и, не попрощавшись, думая над тем, что услышал, побрел в поселок, на автостанцию. Выходит, Караев не плавал на Дикий остров. Яхтой управлял кто-то другой. Но не сама же Милосердова вела "Ассоль"?

Я представил себе женщину в строгом деловом костюме, туфлях-шпильках, стоящую в рулевой рубке и вращающую из стороны в сторону штурвал.

– Бред! – сказал я сам себе и сплюнул под ноги.

9

Я хотел пойти с судакского автовокзала пешком и по пути заглянуть на рынок, но на повороте меня обогнал желтый милицейский "Уазик", резко затормозил, подняв облако пыли. Я уже был готов увидеть выскакивающих из пылевого облака омоновцев в масках и бронежилетах, но все ограничилось лишь физиономией Кныша, выглянувшей из открывшейся двери.

– Подвезти? – спросил он.

– Дурной знак, – ответил я, нехотя подходя к машине.

– Сегодня пока предлагаю, – со свойственным ему черным юмором сказал Кныш, – а завтра, быть может, силой посажу.

Я без особого энтузиазма влез в машину. Володя сидел за рулем, больше никого в "уазике" не было.

– Как идет следствие? – спросил я, когда мы тронулись и понеслись по центральной улице вниз.

– Неважно, – ответил Кныш и поморщился, словно проглотил горькую пилюлю. – Допрашивали работников этой шарашкиной конторы – все только плечами пожимают. Никто не знает, где Милосердова хранила деньги вкладчиков. Такое ощущение, что она их сожрала перед смертью!

Кныш нервничал и делал слишком резкие движения, отчего машина юлила по дороге, как горнолыжник на трассе слалома. Чтобы не припечататься носом к лобовому стеклу, мне приходилось крепко держаться за сидение обеими руками.

– Видишь, что творится? – кивнул он на перекресток и притормозил.

Толпа людей заполнила тротуар и проезжую часть улицы. Машины, осторожно протискивающиеся сквозь заслон митингующих, протяжно сигналили. Стволы деревьев и угол близлежащего дома были обклеены плакатами с грозными надписями, ругательствами и восклицательными знаками. Несколько немолодых женщин, увидев милицейскую машину, кинулись прямо под колеса. Кныш выругался, остановил машину и приоткрыл дверку:

– Это кто там в изоляторе отдохнуть хочет? – рявкнул он.

– Верните наши деньги! – крикнул одна из женщин и стала хлопать ладонью по стеклу.

– Сейчас! Разбежался, – ответил Кныш и на всякий случай захлопнул дверцу. – Я, что ли, заставлял их вкладывать деньги в это "Милосердие"? – пожал он плечами и стал нервно стучать кулаком по кнопке сигнала, но митингующие не реагировали.

– Почему они здесь собрались? – спросил я.

– А здесь филиал "Милосердия" и пункт продажи акций, – ответил Кныш и с удивлением спросил: – А ты разве не вкладчик?

– Было бы что вкладывать…

– Да я бы тоже сюда не сунулся, – махнул рукой Кныш. – Да моя дура заставила. Иди, говорит, купи акций, так все делают. Купил!

Он чертыхнулся и слегка надавил на акселератор. Машина медленно поехала через толпу.