Кристиан прищурился. Пунцовая Матильда и крестьяне быстро опустили глаза, видя, как фон Ремберг напрягся. Но в следующую минуту все присутствующие услышали его спокойную повелительную фразу:

– Да. Я дозволяю им это. Вы удовлетворены, сударыня?

Слава холодновато улыбнулась мужу в ответ, а крестьяне глупо закивали и начали благодарить фон Ремберга.

– Вполне, – выдохнула Слава облегченно.

– А теперь прошу вас, сударыня, последовать за мной в кабинет. Мне необходимо поговорить с вами наедине, – бросил ей властно Кристиан и стремительно направился к выходу, видимо, даже не сомневаясь, что девушка пойдет за ним.

Когда высокая фигура мужа в темном камзоле исчезала, Слава устало опердась бедром о стол, чувствуя, как трясутся ноги. Матильда, пораженно глядя на хозяйку, сказала:

– О, барыня, я впервые видела, чтобы господин фон Ремберг согласился с кем-то, изначально имея другое мнение!

– Матильда, он просто вначале не разобрался, что к чему, – печально ответила Слава и улыбнулась кухарке.

Девушка последовала вслед за фон Рембергом, а Матильда, смотря на стройную удаляющуюся фигуру хозяйки, прошептала себе под нос:

– Нет, барыня. Он явно не собирался отпускать их из усадьбы с зерном…

Нервное состояние опять завладело Славой, и она совсем не горела желанием общаться со своим мужем и уж тем более идти за ним в кабинет. Она быстро устремилась в сторону библиотеки, намереваясь провести утро там, дабы избежать разговора со своим супругом, который со вчерашнего дня вызывал у нее чувства горечи и какой-то холодной неприязни. Болезненная горечь от жестоких слов фон Ремберга, сказанных им когда-то, до сих пор осадком сидела в разбитом сердце девушки. А неприязнь к нему появилась в ее существе вчера, после того как он, едва вернувшись, начал обращаться с нею как с провинившейся прислугой. Однако Слава успела сделать по направлению к библиотеке лишь несколько шагов по темному коридору, как услышала позади свинцовый голос:

– Я велел вам следовать в кабинет, сударыня. Или вы вновь намерены ослушаться меня?

Тут же замерев на месте, девушка медленно повернула голову и отметила широкоплечий силуэт фон Ремберга, который, как будто сливался с высоким канделябром, стоявшим в коридоре. Именно в этот момент во мраке, она вдруг отчетливо различила темно-фиолетовую ауру, окутывающую высокую фигуру Кристиана. Она невольно вспомнила, что у того Темного парня в лесу тоже была фиолетовая аура, правда, не такая насыщенная. Но это наверняка было лишь совпадением, подумала девушка. Разве мало людей могут иметь такого цвета ауру? Правда, Слава никогда не встречала подобный оттенок. Ее мрачные мысли прервало приближение молодого человека, который, обойдя ее, последовал вперед и коротко властно бросил через плечо:

– Идите за мной, Светослава.

Она была вынуждена идти за ним. И едва они достигли его кабинета, фон Ремберг проворно распахнул перед ней дверь, и Слава быстро пролетела мимо него. Она тут же развернулась и отметила, как он плотно закрыл дверь и прошествовал к широкому дубовому письменному столу. Нервная дрожь завладела ею, и она начала подбадривать себя, внушая, что это ненадолго.

Фон Ремберг остановился у стола и указал ей на кресло. Слава села, сцепив руки в замок и положив их на платье. Обернувшись к ней и неподвижно застыв, молодой человек окинул ее взглядом. Сегодня она выглядела очень свежо. Нежный насыщенный голубой атлас платья невероятно шел к ее лицу, оттеняя румяность округлых щек и притягательный свет янтарных глаз. Простая прическа в виде короны-косы подчеркивала невероятную юность и округлость ее совершенного лица. Кристиан молчал и методично разглядывал свою жену. Ее внешность казалась ему знакомой, но все же в ее облике в данный миг появилось что-то еще: неуловимое, завлекающее и незамеченное им ранее. Видя, что девушка недоуменно смотрит на него, молодой человек тотчас опомнился, устремил взор прямо в большие озера ее глаз и начал свою словесную атаку.

– Сударыня, я вижу, что за то время, пока я отсутствовал, многое изменилось, – начал он нравоучительно, сверля ее взглядом темно-фиолетовых глаз. – Я хочу задать вам ряд вопросов. Прошу отвечать на них как можно правдивее.

Слава, чуть поежившись от его тона надзирателя, наклонила голову в знак согласия. Она посмотрела на свои руки и начала перебирать тесьму на платье.

– Кто вел эти расчетные книги? – задал он вопрос.

Она вновь подняла на него глаза и четко произнесла:

– Я сама записывала все необходимые траты и доходы. Мой брат Гриша помогал мне с делами.

Кристиан прищурился. Ни единый жест не выдал в нем удивления, которое появилось у него после ее заявления. До сего дня он полагал, что женщины невозможно глупы и годятся лишь для того, чтобы мерить наряды и рожать детей. Но это было лишь до сего дня. Встав сегодня около четырех утра, фон Ремберг проверил все расчетные книги и был удивлен тем, что все записи прекрасно четко написаны. Налоги в казну посчитаны верно, как и выплаты кредиторам. И сейчас в его голове не укладывалось, как женщина, да еще такая юная, могла сама все рассчитать правильно. Тут явно было что-то не так.

– Ясно, – сухо заметил Кристиан и задал следующий вопрос: – По какому праву вы уволили господина Дерюгина?

– Я была вынуждена это сделать, сударь, – твердо ответила Слава. – Он воровал ваши деньги. Все недоимки записаны на двадцать пятой странице второй книги. Если вам это будет интересно, то его кражи составили не менее пятидесяти тысяч рублей только за прошедшие два года.

– Я смотрю, вы без меня совсем освоились, – отчеканил фон Ремберг жестко. – Мало того, что вы распоряжаетесь моим имуществом и доходами, вы еще и людей моих увольняете?!

Кристиана раздражал тот факт, что у этой девицы на все его коварные вопросы находился ответ. Она выпутывалась из всех его каверзных словесных капканов.

– Я предлагала господину Дерюгину вернуть недостающую сумму. Но он отказался. Мало того, он начал оскорблять меня. И мне более ничего не оставалось, кроме как уволить его.

Кристиан вновь замолчал, поджав губы. Он прищурился, сооружая в голове новые основания для нападения.

– А сейчас, мадам, расскажите мне о деньгах, которые вы назанимали у ростовщиков.

– Осенью в усадьбе случился сильный пожар, и мы успели потушить его только к утру.

– Знаю про то. Людвиг мне все рассказал. Что было после?

– Григорий Иванович посоветовал мне взять в долг у ростовщиков. На эти деньги мы восстановили особняк и конюшни. Чтобы отдать долги быстрее, Гриша посоветовал мне открыть ткацкую мастерскую.

– Вы говорили, что господин Одинцов ссудил вам некую сумму.

– Да, он предложил свои услуги. Я согласилась, потому что его выгода в четыре раза ниже, чем хотят получить ростовщики. Благодаря этому я надеюсь отдать долг Ивану Семеновичу уже в этом году.

– Сколько еще вы должны ему?

– Чуть менее сорока тысяч.

– Я сегодня же велю своему поверенному привезти Одинцову данную сумму. Чтобы он впредь не смел докучать вам, – тут же вынес вердикт фон Ремберг.

И девушка удивлено воззрилась на него и невольно произнесла:

– Но это большие деньги, сударь. Неужели вы располагаете такими…

– У меня есть средства, Светослава, – заявил молодой человек. – И я ваш муж. Оттого я разрешу ваши дела незамедлительно. И потребую от вас лишь одного, чтобы вы более не встречались с Одинцовым.

– Но я не водила с ним знакомства. Лишь на ассамблеях я… – пролепетала она тихо.

– Вы поняли, чего я требую? – перебил ее фон Ремберг, помрачнев. – Никаких танцев и разговоров. Вы даете мне слово?

– Да, если вам будет это угодно, – кивнула она тихо, в душе ликуя, потому что поступок фон Ремберга избавил ее от докучливого неприятного общества Одинцова, который явно пытался получить от нее больше, чем просто дружбу. И в данный миг она была благодарна Кристиану за это.

– Кто управляет ткацкой мастерской? Григорий Иванович? – задал он следующий вопрос.

– Я сама слежу за изготовлением тканей, – объяснила она уже как-то важно и удрученно добавила: – Григорий Иванович очень занят делами деревень и заключением договоров на продажу будущего урожая. Он постоянно в разъездах и так устает, бедный, что ему недосуг заниматься еще и мастерской.

Ее фраза тут же напрягла фон Ремберга, потому что он отчетливо услышал жалостливые и даже нежные нотки в мелодичном голосе Славы. Молодой человек устремил свой пронзительный взор прямо в лицо девушки, отчаянно желая подробнее узнать об отношениях Артемьева и Славы.

– И что ж, Артемьев нынче исполняет обязанности управляющего?

– Да. Гриша очень помогает мне. Не знаю, что бы я без него делала.

Фон Ремберг нахмурился и продолжал:

– Однако я вернулся. И в настоящее время ему предстоит доказать мне, что он достоин этой должности. Не думаю, что этот мальчишка так уж необходим.

– Но, – начала Слава.

– Сударыня, не спорьте. Если я сочту нужным уволить его, то так и будет. Да и это его проживание у нас в доме совершенно недопустимо.

– Отчего же? Он мой брат.

– Он молодой мужчина. И я не потерплю, чтобы досужие сплетники склоняли и пятнали мое имя. Артемьев должен съехать из этого дома немедленно!

– Но Гриша мне сильно нужен, здесь, в усадьбе. Без него мне не обойтись.

– Нужен для чего? – тут же перебил ее фон Ремберг, бледнея и чувствуя нарастающее недовольство от ее слов.

– Ну как же? Я очень нуждаюсь в его обществе. Мы все обсуждаем вместе. Наши дела, предстоящие планы. Он часто гуляет со мною по саду и сопровождает в лавки. Да и вообще, он составляет мне компанию за трапезами. Я прошу вас, сударь, позволить Григорию Ивановичу проживать в нашем доме. Мне это очень необходимо, поймите, – она уже просто взмолилась, устремив на мужа просящий и какой-то требовательный взгляд.

Слава девушки вызвали у фон Ремберга возмущение и подозрение, что девица неравнодушна к этому мальчишке, ибо так настойчиво требовала у него оставить Артемьева в доме. Он прищурился. Немедля направил пальцы ладони в ее сторону, настойчиво пытаясь считать мысли и подтвердить свои догадки о том, что девица влюблена в своего названого брата, который не был ей родным и оттого казался вполне подходящим кандидатом в возлюбленные. Но, как и накануне, Кристиан не смог ничего прочитать в мыслях девушки и от этого начал впадать в раздражение. Он хотел знать, что она думала о Григории, но не мог этого выяснить. От этого напряженного неведения молодой человек ощутил, как у него пересохло в горле. Он сверлил Славу взором и все более мрачнел. Он должен был довольствоваться тем, что она говорила ему. Но прекрасно знал, что она будет говорить ему лишь то, что посчитает нужным, а не все. А он хотел знать всю правду и немедленно.

Глаза молодого человека прошлись несколько раз вверх и вниз по стройной фигурке Славы в голубом платье, сидящей перед ним в бархатном кресле. Уже не в силах сдержать свой порыв, фон Ремберг стремительно приблизился к ней и, склонившись, притиснул свою ладонь к ее платью, внизу живота. Слава отшатнулась. Тут же просветив рукой ее внутренности и увидев, что ее девственная плева не тронута, как и прежде, Кристиан судорожно выдохнул, с облегчением отметив, что Людвиг был прав и девушка все еще чиста.

В следующий момент он переместил свою ладонь на ее чело и обхватил пальцами лоб Славы, уже сильнее направив свою энергетическую силу в ее голову, пытаясь вновь считать мысли, уже при прикосновении. Но и в этот раз он увидел лишь внутренние строение ее головы и все. Ни единой мысли или даже намека на слова он не различил. Он не мог считать, о чем она думала в этот миг.

Вдруг Слава опомнилась и, проворно скинув со своей головы его тяжелую ладонь, выдохнула:

– Что вам угодно, сударь?! Прекратите эти вольности.

Фон Ремберг быстро отстранился от нее, окатив девушку недовольным взором, и процедил проклятье через зубы.