– Ваше величество, – пролепетала я, радуясь, что иллюзии изменяли и голос также, и мой собственный голос сейчас был совсем не похож на низкий, красивый голос Мирры, – просто… просто..

Что же сказать??? Что?

– Просто мы с Арреном давно знакомы, – наконец пролепетала я. – Мы знаем друг друга с детства. Я пришла попрощаться со своей подругой Миррой, не нашла ее …

– А я тоже пришел к Мирре и не увидел ее, – подхватил Аррен.

– Мы столкнулись тут, разговорились, и… я решила поздравить генерала с помолвкой.

– А я решил поздравить Лиарру с ее помолвкой, – подтвердил Аррен.

Император во время наших оправданий смотрел почему-то только на меня, и, подняв руку, вдруг коснулся моего подбородка, заставив поднять лицо.

– Вы как-то по-другому выглядите, – удивленно произнес он. – Не так, как на ужине.

Конечно, не так! Подруга, то ли забыв, как я выгляжу, то ли специально, притворяясь мной, наколдовала себе такой нос, что им можно было пользоваться при ходьбе вместо ходули. Мой же собственный нос был абсолютно обычных размеров. Нужно тоже наколдовать себе что-нибудь ужасное, – мстительно подумала я, – и пусть слушает сплетни о том, какая императрица страшила!

– Я просто… так волновалась на ужине, – пробормотала я, глядя в глаза Рэйдену и не решаясь первой отвести взгляд. Его серебристый взор, в котором клубилась магия, завораживал, притягивал, и когда он перевел взгляд на Аррена и отпустил мой подбородок, я почувствовала такое облегчение, которое чувствует рыба, сорвавшаяся с крючка. Протиснувшись мимо него, для чего мне пришлось вплотную прижаться к стене, и сделав еще один книксен, я со всех ног понеслась прочь из своих покоев.

Не знаю, о чем император разговаривал с генералом – я, выбравшись наружу, тут же забежала за ближайшую пушистую елку и, приняв собственный облик и поменяв сиреневые тона платья на серебро, без сил опустилась на землю. Подожду тут, на пушистом снегу, пока все не уйдут из моих покоев – видеться с императором снова, после того, как он устроил эту очную ставку с его братом на ужине, не предупредив меня, мне не хотелось. Тем более, есть вероятность, что прошлая ночь ему понравилась, и он будет настаивать на продолжении.

Сейчас же я злилась на него, злилась на Аррена – все еще за вчерашнее зелье, была опечалена – опять же из-за Аррена, и злилась на себя – за то, что опять не смогла оттолкнуть Аррена. Когда же его власть надо мной прекратиться? Хорошо, что я не альв – они обречены любить один раз в жизни. Любовь к Аррену всего за несколько лет успела выпить из меня все силы и всю волю – страшно подумать, что было бы, если бы эта любовь длилась вечно.

Слава богам, осталось потерпеть всего несколько месяцев… или лет… сколько там длится несчастная любовь? А потом я забуду его, встречу кого-нибудь другого и выйду замуж. И буду счастлива. Если смогу сбежать от императора.

Мне на лицо упала снежинка, а за ней – вторая, и через минуту сад уже заваливало пушистым, легким снегом. Аррен… грустит? Злится? Выбравшись на середину круглой, вымощенной камнем площадки среди деревьев, я легла прямо на землю и уставилась в черное небо, с которого сыпали пушистые снежные хлопья, искрящиеся в свете фонарей. Интересно, если я так и останусь тут на всю ночь, насколько меня засыплет? Могу и остаться – все равно мне не бывает холодно. Только вот спать на камнях будет жестковато, наверное.

– Мирра, – на этот раз императору не удалось подкрасться неслышно: его выдал скрип шагов на снегу. Опустившись прямо на землю, он поднял меня на руки, и, устроив у себя на коленях, сдул с моего лица снежинки.

– На улице холодно, а ты в одном платье, – укоризненно произнес он.

– Мне не бывает холодно, – отстраненно произнесла я.

Его плащ и мое платье красиво разметались вокруг нас, и серебро снега укрывало серебро ткани. Я подняла глаза на императора – его лицо, такое бледное, словно тоже слепленное из снега, казалось, отражало лунный свет, а выражение серебристых глаз казалось нечитаемым. И, может быть, поэтому мне вдруг захотелось узнать, что творится у него в голове.

– Почему вы любите меня? – спросила я с любопытством ученого, изучающего занимательное явление.

– Потому что ты красивая, легкая и беззаботная, как снежинка, Мирра, – отозвался мужчина, казалось, совсем не удивленный моим вопросом.

Легкая и беззаботная… если у меня и промелькнула мысль о том, что император может полюбить меня, Лиарру, то сейчас надежда на это должна полностью испарится – я была задумчивой и спокойной, а не легкой и беззаботной. Если ему нравятся беззаботные женщины, придется ему поискать кого-то другого.

– Нет, я спрашивала не про это, – я отрицательно качнула головой. – Это то, за что вы меня когда-то полюбили. А почему вы продолжаете любить меня… несмотря ни на что?

Несмотря на предательство и боль, которую Мирра ему причинила.

Он понял, и помолчав, произнес:

– Потому что я не могу по-другому. Я пытался – и у меня не получилось.

Я молча положила голову ему на плечо – его чувства были мне понятны. Я тоже пыталась вырвать свою влюбленность из сердца, отвлечься на какие-то дела, даже знакомиться с другими мужчинами – но все было бесполезно, мне так и не стало все равно. У людей есть такая поговорка – «мы любим до тех пор, пока не начинаем ненавидеть». Наверное, это верно. Сильная любовь не сменяется равнодушием, она может лишь превратиться в ненависть.

– Пойдем, мне холодно на тебя смотреть, – нарушил молчание император Рэйден и, поднявшись со мной на руках, понес меня по белым от снега дорожкам.

В его руках было неожиданно уютно и спокойно – пока стража не распахнула перед ним двери покоев и я не осознала, что он принес меня в восточный дворец. В свои покои, а не мои.

– Куда вы меня принесли? – возмутилась я, когда он поставил меня на пол, чтобы стряхнуть снежинки со своего плаща. Свою юбку я тоже слегка потрясла, и с нее упал целый ворох снега.

– К себе, – слегка удивленно отозвался император. – Останешься сегодня здесь со мной?

– Нет, – еще сильнее возмутилась я. – Тут, наверное, полно железа! Мы, феи, его не любим.

– Нет тут железа, все еще в прошлом году убрали, – терпеливо отозвался Рэйден. – Помнишь, специально для того и вынесли все, до последнего гвоздика, чтобы ты могла сюда приходить?

– А… – я судорожно пыталась придумать причину, которая бы позволила мне вернуться к себе. – У меня нет с собой зубной щетки!

– Есть у тебя тут зубная щетка, – напомнил император.

– Фууу… – скривившись, протянула я. Еще я Мирриной щеткой зубы не чистила! – Она же… использованная.

Закатив глаза, император повернул голову к двери и крикнул:

– Роннен! Принеси новую зубную щетку! В коробочке!

– Есть новую щетку, вашимператорскоеличчство! – протараторили за дверью, и я услышала торопливый, стихающий вдали топот.

– Ну как, теперь останешься? – перевел на меня взгляд мужчина, и я, молча отвернувшись, целеустремленно направилась к дверям.

– Ой! – взвизгнула я, когда меня неожиданно подхватили сильные руки. Прижав меня к груди, император прошел через несколько дверных проемов в самую дальнюю комнату, оказавшуюся спальней, и вместе со мной опустился на кровать.

– Ты злишься на меня? Из-за сегодняшнего ужина?

– И не только, – ядовито отозвалась я и попыталась высвободиться из его рук, но император только перехватил меня поудобнее. Тут я вспомнила, что Мирра вообще-то любит этого брата, Керо, и лицезрение его на ужине после насильственной свадьбы с другим должно было, мягко говоря, выбить ее из колеи. Может, истерику устроить, Мирра до них настоящая мастерица… Или хотя бы порыдать… – Вам нравится издеваться над нами, да? Над всеми нами?

– Нет, – отозвался он и заботливо поправил прядь волос, упавшую мне на глаза. – Над тобой я издеваться не собирался. А вот мой брат должен немного пострадать. Он это заслужил.

– Щетка для ее императорского величества! – проорали в соседней комнате, кто-то громко потопал и ушел, хлопнув дверью.

– Наказывайте кого хотите, только без моего участия, – холодно отозвалась я и, встав, направилась к двери. Император опередил меня и, нагнав у двери спальни, закрыл ее на защелку. Под его пальцами деревянная деталь засеребрилась, и от нее повеяло смертоносных холодом. Железо!

– Да… что вы такое? – пораженно произнесла я. Никто не мог превращать одни вещи в другие – и уж совершенно точно это не должно быть доступно человеческим магам! Иллюзии – это другое дело, иллюзии могли накладывать многие. Превратить одно платье, драное и старое, в новое и красивое – это тоже было возможно, потому что оба платья, по крайней мере, были сделаны из ткани. Но вот сколько нужно сил, чтобы перестроить все мельчайшие частички в куске дерева так, чтобы они обрели совершенно новые свойства и превратились в железо, я даже не могла представить.

– Купальня там, – император махнул рукой на дверь в противоположной стене, – щетка – тут, – на его раскрытой ладони возникла розовая картонная коробочка. Телепортация вкупе с только что продемонстрированной трансформацией так меня поразили, что я сначала взяла коробочку и послушно проделала полпути к купальне, и лишь потом вспомнила, что собиралась устраивать истерику.

– Ых ыхых ых ых, – ненатурально прорыдала я, бросаясь в купальню, и, захлопнув дверь, для надежности заморозила ее слоем льда. – Ыыыыы, как же вы меня обижаете, никто меня не любит, никто меня не ценит, – в купальне я тщательно обследовала все окна, не забывая изредка подвывать. Все окна оказались с железными замками, к которым я не могла притронуться, а к стенам я даже не могла подойти – от них так фонило железом, что мне становилось плохо, стоило лишь подойти к стене вплотную. Наверное, в них вделаны железные пруты. Обманщик, а сам говорил, что у него в комнатах нет железа!

На специальной полочке возле зеркала стояло две щетки, и, мстительно плюнув на каждую, я почистила зубы своей, новой, и убрала ее обратно в коробочку. Унесу с собой, а то вдруг император тоже захочет поплевать на мою.

Купаться я не стала – в своей комнате искупаюсь. Если императору нравятся чистые женщины, пусть возвращает меня в мои покои. Однако император не высказал никаких возражений и даже не предпринял никаких поползновений, и, когда я присела на край кровати, так привычно подгреб меня под бок и так удобно устроил мою голову на своем предплечье, что я поняла, что Мирра оставалась в этих покоях часто. Хотя следовало и раньше догадаться, если уж у нее тут и щетка лежит.

И тут, лежа в горячих объятиях императора и невидящим взглядом глядя в пустоту, я вдруг уловила ту мысль, что не давала мне покоя последние полчаса: если уж Мирра такая частая гостья в покоях императора, что у нее тут есть своя щетка, то что же было между ней и императором? Неужели все? А если все, то он точно знает, что она не девица, а значит, он уже точно знает, что я – это не она. Почему же он ничего не спрашивает? Может, я придумываю и они просто спали тут, обнявшись, как мы сейчас?

Я перевела взгляд на лицо спящего мужчины. Его ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, и выражение лица даже во сне было сосредоточенным и серьезным. Так и не придумав, как мне выяснить, знает ли он, не подставив себя, я закрыла глаза и уснула.

6

Утром я проснулась от одуряющего запаха завтрака, а еще от того, что кто-то поцеловал меня в макушку.

– Вставай, соня, – шепнул этот кто-то, – я пошел, Розанна передаст тебе распорядок на сегодня. Увидимся в школе!

– Я уже закончила обучение, – сонно отозвалась я, переворачиваясь на другой бок. Неужели это один из таких снов, когда ты идешь на экзамен и понимаешь, что совершенно не готов? Да и почему мне снится школа, у меня же была гувернантка и я училась дома…