– Электрик приходил?

Милиционеры молчат. Анестезиолог поковырял оплывшую свечу, помял в пальцах воск.

– Хорошо тут у вас, как в церкви… Ну, где электрик?

– Мы его это…

– Чего?

– Оформили!

– Как оформили?

– Ну как, как? Так – раздели и на койку!

– Зачем? – анестезиолог не знал, смеяться или ругаться. – Вы охренели? Там операцию в темноте делают, а они электрика госпитализировали!

– Вот, неизвестный под номером восемнадцать.

– Как это неизвестный? Он что – без сознания?

– А я помню?

– Вынимайте его оттуда!

– Нельзя.

– Почему это нельзя? – анестезиолог уже разозлился.

– Они все ломанутся!

– Ну, хватит дурака валять! Вытаскивайте электрика!

– Под каким соусом?

– Как это, под каким? На операцию! – нашелся анестезиолог.

– А если не нужно? – усомнились милиционеры.

– Вы в больнице или где? Чтобы тут не нужно было – быть такого не может! Нет здоровых – есть не дообследованные!

Милиционер Валера откинул засов палаты, приоткрыл дверь.

– Номер восемнадцатый, иди сюда!

– Зачем это? – раздался голос.

– Узнаешь! На операцию!

– Не пойду! Вы тут все чокнутые! Отпустите меня!

Восемнадцатый осторожно, готовый отскочить, приблизился к двери и Валера, схватив его за руку, выдернул из палаты в приемное. Тут же захлопнул дверь. В палате поднялся гвалт.

– Ты – электрик?

– Я же вам говорил. Да я – электрик.

Мужчина был сизый, и от него явно несло старым водочным перегаром.

– Нам сказали, что ты подвалом идешь. А ты через дверь для «скорой» вошел. Вот мы тебя и приняли за своего.

– Я похож на идиота? – электрик обиженно одевался, – меня предупредили, что в подвал соваться можно только днем, когда народу много и кто-нибудь обязательно выведет!

– Если честно, немножечко похож, – сказал анестезиолог. – Включи скорее свет!

Электрик удалился в коридор. Раздался щелчок и вспыхнули лампы повсюду.

– Да сгинет тьма! Да будет свет! – воскликнул радостный анестезиолог и помчался в операционную, ловить медсестру, которая обещала… но ему преградил путь заштопаный алкаш из операционной в сопровождении хирурга. – Ба! Кого мы видим?! Какая вышивка! Рука мастера! Ювелир!

– Это у тебя рука мастера, – возразил хирург, – с одного тычка оставил отделение без света. Бейте его! Это он замыкание устроил!

Анестезиолог нырком уходит в коридор.

– А они электрика госпитализировали! – раздался оттуда его вредный голос.

Хирург сдает прооперированного алкаша.

– Забирайте и… – до него доходит услышанное. – Это правда?!

– Мы случайно! – смутились милиционеры. – Тут наплыв был, да еще при свечах… не видно, кто он – пьянь или электрик!? А видок у него самый что ни есть – нашенский.

Из коридора выходит злой электрик.

– Ну, вас всех в задницу! – гневно произносит он. – Тут хватают и раздевают, там обещают, что сейчас на органы располосуют! Идите вы все!!!…

Улетевший на крыльях любви в операционную анестезиолог, застал сестру и санитарку за уборкой и подготовкой стола к следующей операции.

– Пойдем! – ухватил он за талию сестричку.

– Куда? А если сейчас новый поступит? – сестра попыталась выкрутиться из захвата.

– Позовут. – Убежденно сказал анестезиолог, – без нас не начнут!

– Это ясно. – Ну, если только на пять минуток?

– А конфетки такие сладенькие! Такие вкусненькие! – анестезиолог «ковал железо»…

В ординаторской он поставил открытую коробку с «Ассорти» и налил по кружке чая, не забыв плеснуть в него коньяка. Он не заметил коварства в глазах медсестры. Та потянула одну конфетку и, надкусив, слизывала вытекающую помадку.

– Как я люблю такие… – произнесла она с наслаждением, – с гноем!

Анестезиолог поперхнулся и изменился в лице.

– С чем?

– С гноем, доктор, Ведь очень похоже… желто-зеленый, тягучий… и шоколад как капсула абсцесса, вскрываешь с хрустом и из нее так гной вытекает… точно такой же… только пахнет по-другому. Не гнилостно.

Доктор сдержал рвотный позыв.

– Можно еще одну? – сестра потянулась за второй.

Анестезиолог торопливо придвинул ей всю коробку.

– Конечно!

– Вы тоже ешьте! – сестра елейно улыбнулась, – я бы их назвала не «Ассорти», а «Абсцессные» или «Гнойные». Согласны? Можно еще на коробке написать «Флегмона!»

– Конечно, – с трудом поговорил доктор и жестом показал, что ему надо срочно выйти.

– Не стесняйтесь, доктор, блюйте здесь, прямо в раковину. – Медсестра глумилась, уже не скрывая своих намерений отомстить за все щупанья во время операции. – Мы же все свои… смелее!

КОГДА СПЯЩИЙ ПРОСНЕТСЯ

В старом отделении спецтравмы палата для травмированных алкоголиков находилась в подвале, а туда, чтобы не вести по лестнице заплетающихся ногами клиентов, и уж тем более, не тащить на носилках, сделали желоб, покрытый оцинкованным железом. И по нему уже оформленных битых пьяных отправляли прямиком в палату. Там уже разносили по койкам, желоб смачивали водичкой.

К концу восьмидесятых палату из подвала убрали, подняли на первый этаж и увеличили в объеме до тридцати коек.

Как обычно, в приемном спецтравмы работал милиционер, оформлявший травмированных граждан в алкогольном опьянении.

В вытрезвителе штраф за попадание составлял двадцать пять рублей, а в спецтравме – пятнадцать. Видимо, высокое начальство, определявшее кому сколько платить, решило, что травмированный и так пострадал, можно и скидку сделать.

Как-то так выходило, что когда бы я ни привез битого пьяного в спецтравму, всегда на стене висела табличка: «Принимает хирург Муханов».

Василий Иванович Муханов – хирург-травматолог. Лет ему за пятьдесят. Невысокого роста. В очках. Всегда в шапочке и перчатках, поверх белого халата носит клеенчатый фартук.

Муханов опытный хирург. Уже много лет работает в спецтравме.

Бывают дни, когда он принципиально не хочет принимать пьяных, если те не в сознании, встает в позу:

– Он в коме, везите в реанимацию!

Скорая об этом знает. Поэтому если при пьяном нет документов, старается изо всех сил привести в сознание. Но… Во-первых, этот мухановский бзик знают не все, а во-вторых, не всегда удается разбудить крепкоспящего.

В чем проблема?

А в том, что в реанимации тоже не дураки работают.

– Давление нормальное?

– Нормальное.

– Пульс нормальный?

– Да.

– Зрачки на свет реагируют?

– Реагируют!

– Ну, какая же это кома? Он просто пьяный. Это алкогольный наркоз!

– И куда же его?

– Везите куда хотите. Но если вот ссадины на носу – в травму или к ЛОРу!

– Муханов не берет!

– Нас это не касается! Комы у него нет.

– Напишите в сопроводке!

Муханов однажды потребовал убрать из его отделения каталку.

– Наши пациенты должны входить сами! А если не могут, то это не наши пациенты! – заявлял он.

Но начальство с ним не согласилось и каталку оставили.

Бригада помоталась между реанимацией и Мухановской вотчиной, вернулась и, закинув на каталку, неподвижное, но живое тело втолкнуло ее в приемное спецтравмы.

Пока врач оформлял сопроводительный лист, милиционер ходил вокруг тела.

– Муханов не примет!

– Примет. Это не кома!

– Точно?

– Сто процентов. Крепко выпил и спит.

– А как вы определили?

Врач объяснил, как и сунул милиционеру сопроводительный с заключением реанимации, которое удалось получить с великими уговорами персонально для Муханова. Обычно реаниматологи просто отвешивали бригаде пендаль, посылая дальше.

С этим документом милиционер спорить не решился. Он нарезал круги вокруг каталки.

– Что же делать?

– Принимайте как неизвестного, – посоветовал врач скорой, – какие проблемы? Вот я опишу его одежду, личные вещи. Примите по акту и порядок!

– Нет, так нельзя. – Милиционер убежал и вернулся с большим тампоном вымоченным в нашатыре. Помахал им над лицом спящего.

Тот не отреагировал.

– Он не морщится даже, – удивился милиционер, – наверное, это все-таки кома.

– А вы другое слово знаете? – спросил врач, осматривая одежду спящего и занося ее описание в сопроводительный лист.

– Какое?

– Наркоз. Он спит. И пока спит, не будет реагировать. Он и боли не чувствует. Анестезия. Ему операцию можно делать. Ногу отрезать или руку – он и не заметит.

– Да ладно! – не поверил милиционер.

Врач заканчивал оформление.

– Вы принимайте, а то сейчас еще привезут битых, и начнется сутолока.

– Не могу я его принимать, меня доктор ругать будет!

– Детский сад какой-то! Подпишите карту!

– Не буду. Вот придет Муханов, он и подпишет. Я не имею права!

Врач начинает сердиться.

– Сделали хрен знает что. Приказ – чтобы в приемном врач непременно в карте расписался о приеме больного! Как раньше хорошо было: закатил, сопроводок в ноздрю вставил и гуд бай!

– Это вы хорошо придумали! Я про ноздрю!

Милиционер ушел и вернулся с перышком от подушки. Принялся щекотать им спящему кончик носа и водить в ноздре. Тот не шелохнулся!

– Ничего себе! От этого все просыпаются!

Ввалились разом две бригады. Каждая привезла пьяного.

– Принимайте!

– Дождался!? – воскликнул врач скорой.

– Известные? – ревниво спросил милиционер.

– Известные и с деньгами! Можно сразу штраф оформить!

– Это хорошо! Сопроводки сюда. – Милиционер приготовил мешки и принялся раздевать прибывших битых пьяных.

– Кто принимает?

– Муханов! Но он сейчас шьет больного, выйдет и всем карты подпишет!

Пьяные с различными травмами послушно раздеваются. Видимо уже бывали в спецтравме.

Милиционер упаковывает вещи и одного пьяного, который сам не может ничего сделать, раздевает быстро и ловко.

– Доктор! Вы своего разбудите! – посоветовал он, утаскивая пьяного уже в одних трусах за ноги в палату.

– Правильно тащит, – сказал один из скоропомощников, – если б за руку тащил, трусы бы слетели, а так только до подмышек задрались!

– Специалист! – согласился второй. – А у вас что? Кома?

– Никакая не кома! Обычный спящий! Выспится и проснется.

– Надо разбудить. – скоропомощники-добровольцы приступили к спящему, – пока Муханов не пришел.

– Его перышком милиционер будил, не помогло!

Скоропомощники передернулись.

– Вот садюга! Гестаповец. Разве можно перышком?!

– Это нарушение гаагской конвенции! Лучше бы он раскаленный шампур взял! Не так жестоко. И ожоговое тут есть, опять же.

Один принялся крутить нос спящему. Тот не реагировал.

Второй стащил шапку с головы спящего и, вылив в нее немного нашатыря из флакончика из-под глазных капель, положил шапку пьяному на лицо.

– «Красная шапочка», если задергается – значит, не спит, а притворяется.

Спящий не шевелится.

Врач скорой помощи беспокойно заерзал за столом.

– Вы своих пациентов мучайте, а то мне этого реально в реманацию везти придется!

Медики отходят от каталки со спящим. Один сдергивает шапку с лица спящего и рассматривает его. С уголка глаза того стекла скупая мужская слеза.

– Не взяла «красная шапочка»! Может быть, ему четыре куба кордиамина в вену загнать? Прочихается и проснется!

– Поздно, – возразил врач скорой, – если Муханов узнает, точно в реанимацию пошлет. Надо было еще в машине, да я не сообразил. Сейчас поздно.