Стивен Джобс. Нарцисс из Кремниевой долины (страница 8)
Интерес Стива к наркотикам в немалой степени был вызван популярными песнями и стихами любимого им Боба Дилана. При этом Стив считал, что кислота помогала ему понимать нечто важное. Что – он не брался объяснить. Но якобы помогала.
А еще восточные духовные практики и тяга к технике.
А еще книга Фрэнсиса Мура Лаппе «Диета для маленькой планеты».
Прочитав книгу Лаппе, Стив Джобс навсегда отказался от мяса. Активно и регулярно очищал кишечник, голодал, неделями питался только морковью и яблоками. Пачки овсянки ему хватало на целую неделю, к овсянке он добавлял миндаль. Позже, вычитав, что питаться надо только теми овощами, в которых нет крахмала, он отказался даже от хлеба, даже от овсянки. Часто ходил босиком. Медитировал. Научился, не моргая, смотреть в глаза любому собеседнику. Воскресными вечерами охотно посещал храм Кришны на западной окраине Портленда – там танцевали и пели такие же, как он, одержимые.
Крисанн Бреннан, подружка Стива, рассказывала:
«Он правда считал, что прием кислоты оказал существенное влияние на формирование его личности. Идея “просветления” интересовала тогда многих, сознательно или нет. Вся наша высшая школа была маленькой благодатной почвой, плодами которой являлись творческие студенты и учителя, многие из них стремились начать новую блестящую дискуссию, основанную на блестящих новых ценностях. Семь лет спустя после окончания старшей школы я разговаривала с журналистом “Time” Майклом Морицем, который сказал мне, что он брал интервью у учителей Хоумстеда. Не согласовывая свои ответы заранее, многие из преподавателей отмечали, что в период с 1967 по 1974 год в школе наблюдался аномальный расцвет творчества, настоящий расцвет экспериментирования в стиле буги. А затем буквально в один день без всякого предупреждения все исчезло. Закончилось. Пропало. Прекратило свое существование. Учителя были потрясены, спрашивая друг друга: “Что произошло? Куда все это делось?”»[59].
«Мне кажется, – предполагала Крисанн Бреннан, – что вся эта взрывоопасная культурная магма выродилась, в конце концов, в холодную упорядоченную схему микроскопического компьютерного чипа; вот он – ответ на создание всех этих социальных сложностей, организаций, связей. Мир нуждался в более высокой организации бытия. Он призывал не только к новой науке и технологии, но и к новым законам, чтобы совладать с ними, а также к новым типам искусства и музыки, чтобы их символизировать»[60].
4
Эй, отцы с матерями
Во всех уголках земли,
Не критикуйте то, что
Вы сами понять не смогли.
Сыны и дочери ваши
Не подчинятся вам,
Устарели ваши дороги.
Если можете – дайте руку,
А не то уходите к чертям.
Ибо время пришло перемен…
Оба Стива (и Джобс, и Возняк) были зациклены на песнях Боба Дилана.
Они охотились за каждой его песней, благо на них самих в то время еще никто особенно не охотился – ни журналисты, ни сотрудники спецслужб, ни компьютерные фирмы. Они познакомились в 1969 году. Возняк был старше (на пять лет). К тому же он был типичным хакером, совершенно своим в Клубе cамодельных компьютеров[61], но при этом, как ни странно, выглядел (даже психологически) несколько моложе Джобса.
«Возняк сохранял провинциальную самоуверенность и прямолинейность хорошо изолированного гения-электронщика. Весь мир для него делился на черное и белое, хорошее и плохое – в духе бинарной логики электрических схем, которые он так самозабвенно рисовал. Возняк не тратил время на девушек и ненавидел наркотики. Когда однажды он обнаружил семена, похожие на семена конопли в спальне сестры, он тут же донес матери»[62]. А мать его, кстати, была членом Республиканской лиги Купертино. В 1962 году, когда Ричард Никсон (1913–1994) избирался губернатором Калифорнии, юный Стив Возняк по поручению своей матери вручал кандидату на губернаторский пост адрес от выдуманной по ходу дела «Школьной ассоциации радиолюбителей за Никсона». Фото даже попало в местные газеты.
Родился Стив Возняк в Купертино, в нескольких милях от Саннивейла.
«Я знал, что мой отец инженер, – вспоминал он. – И я знал, что он работал в ракетной программе в фирме “Lockheed”. Об этом отец сам упоминал, но это, собственно, было все, что он говорил о своей работе. Оглядываясь назад, думаю, что помалкивал он о ней в основном из-за того, что шел конец 1950-х – начало 1960-х, самый разгар холодной войны, когда космическая программа была горячей темой и, понятно, секретной, и все такое прочее. Над чем он работал, что он делал на работе каждый день – об этом дома не говорили»[63].
Благодаря отцу Воз получил гораздо более систематическую инженерную подготовку, чем Джобс. Избегая рассказов о конкретном содержании своей работы, Возняк-старший много рассказывал сыну об основах инженерного дела, демонстрируя при этом немалый педагогический талант.