В круг света вступил огромный медведь. Он, как и многие у костра, был одет. В аляповатые шорты и зеленую шляпу с щегольским разноцветным пером. Но куда чуднее были рисунки, покрывавшие мускулистые лапы таинственной вязью. Даже Котофеич открыл рот от удивления, разглядывая их.

Медведь уселся рядом с волком, тяжело вздохнул и кивнул, когда Зайка услужливо подал косолапому огромную кружку размером с ведро. Он шумно отпил чаю и довольно крякнул, когда тепло медленно расползлось по телу.

– Хорошо, – буркнул он и сделал еще один глубокий глоток, после чего протянул кружку-ведро зайцу. – Ещё.

– Михайло сегодня немногословен. Возможно это к добру, – заметил кот. Медведь бросил на него раздраженный взгляд, но потом скупо улыбнулся и мотнул тяжелой головой.

– Болтун.

– Кто-то же должен разбавлять пресную беседу шутками да прибаутками, – парировал Котофеич. Остальные настороженно молчали и даже ворона не рисковала встревать.

– «Я был медведем, проблем не знал,

Зачем людских кровей я стал», – пропел Колобок, подкатываясь к медведю. Тот колко усмехнулся и кивнул.

– Отстаньте от Михайло, – сказал Волчок, кладя лапу на широкую спину медведя. – Видно же. Тяжко ему говорить…

– У… – Михайло замялся, почесал голову и поник. – Слова токмо дурные на ум и лезут.

– Выпей чаю, Миша, – улыбнулся заяц, подавая третье по счету ведро. Медведь снова кивнул и в три широких глотка опустошил его. – Полегчало?

– Уф. Хорошо. Ещё!

– И так уже весь чайник выпил, – проворчал кот. – Другим оставь. Поэт-песенник наш только два блюдца выпил.

– Чаю не жалко. Главное, чтобы беседа лилась ручейком, – ответил Зайка, снимая котелок с огня. – Пойду за водой схожу, а вы поболтайте, да у костерка погрейтесь.

Звери сидели кругом и молчали. Разговор не клеился. Только Колобок изредка начинал что-то напевать, но не всегда было понятно, о чем он. Котофеич с наслаждением ценил винцо, Мышка баюкала мышонка, который свернулся калачиком у неё на руках, а волк и ворона задумчиво смотрели на костер, словно пытались найти ответы в горящих жаром угольках.

– Что же с нами деется? – тихо спросил сам себя Волчок. Он расстегнул кожаную куртку и с наслаждением почесал грудь. – Были звери, как звери, а потом…

– «Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель», – ответил ему Колобок, но на этот раз волк согласно кивнул.

– Всё так. Помню, бегал я по лесу обычным волком. Ух, как были мощны мои лапищи… А теперь?

– А я не только сыром питалась, – добавила ворона, возмущенно щелкнув клювом. – А теперь каждый раз Лиса его утаскивает. Все новые и новые способы придумывает. А я может и не хочу этот сыр. Блинов хочу. Со сметаной. И кашу гурьевскую.

– Беда, – хмуро буркнул Михайло. – Речь нечиста. Злоба злобная.

– Так кто мешает изменить всё это? – лениво спросил Котофеич, смотря, как пляшет пламя костра на хрустальном бокале. Остальные звери и Колобок удивленно на него уставились. – Чего? Знамо же откуда ноги растут. Сказки меняются, вот и мы меняемся… А чего вы на меня так зло смотрите, а?

– И ты молчал? – возмущенно вскинулась ворона. – Мы тут каждый год зачем собираемся?

– Так пожалиться, нет? – наивно ответил ей кот. И замолчал, когда с места поднялся медведь. – Михайло, ты бы сел. Сейчас чаю тебе заварим свеженького…

– Говори.

– Что?

– Говори, говорю, – в голосе Михайло Котофеич услышал нечто новое, нежели простую угрозу. Но разум кота был затуманен винцом и обещанными Мышкой блинами со сметаной, поэтому он совершил ошибку, спросив еще раз.

– Что говорить?

Вместо ответа медведь схватил кота за шкирку и поднял высоко над головой. Котоефич попытался было вырваться, но понял, что из этого ничего хорошего не получится, поэтому обмяк и сделал жалостливые глаза, которые частенько выручали его, если пушистый умудрялся попасть в скверную историю.

– Отпустите! – заголосил он. – У меня лапки! Это нечестно!

– «И буря поднялась от хлопанья крылий,

То брат мой явился на зов.

И жертвенной кровью мы скалы кропили,

И скрылись от взора Богов», – зловеще затараторил Колобок, до которого тоже дошел смысл произошедшего.

– Ну, будет вам, – тихо сказал заяц, вновь вешая над костром чайник. Медведь тут же поник и, пусть и нехотя, но опустил Котофеича на землю. Тот, взъерошив хвост, перебежал на другую сторону, откуда принялся буравить всех безумным взглядом. – Даже на минуту оставить вас нельзя.

– Он, оказывается, знает, что с нами, а ничего не говорил, – ответил ему Волчок. Кот демонстративно фыркнул.

– Это всем известно, кто умеет в логику. Ладно, ладно. Простите. Запамятовал я в прошлые разы сказать. Больно уж глинтвейн у Мышки хороший. Мадам, моё пушистое почтение вашему гению…

– Может, расскажешь уже? – устало обронил волк. Кот стушевался и виновато шмыгнул носом.

– Да что тут говорить. И так понятно, – сказал Котофеич, пытаясь лапой пригладить растрепанную шерстку. – Сказки меняются, вот и мы меняемся. Люди ж чего? Сказки переписывать начали. Старые неинтересные оказались, под реалии новые не подходят. Где это видано, чтобы Лиса наша Патрикеевна в моду головой ударилась? Блоги о красоте ведет. Гуси-лебеди туристическое агентство открыли. Теперь детей не похищают, а на отдых возят. Вместе с родителями. Баба Яга в ступе специи толчет, да за море-окиян продает. Но это еще неплохо. А вот другим не так повезло. Испортили им сказку… Помните, что в прошлый раз было? Колобок наш совсем буйный стал. Чуть теремок не развалил, а все почему? Кто-то его грибами плохими накормил в сказке, вот беднягу и контузило.

– «Я жив покуда,

Я верю в чудо», – грустно пропел Колобок и чуть не укатился в костер, задумавшись над словами кота. Хорошо, что медведь успел подставить ногу и направил Колобка в другую сторону.

– Сейчас вон песнями разговаривает. Хорошо хоть не бранными. Волчка на мотоцикл посадили. А он же волк. Ему бы бегать по лесу, ветер ловить, да Ивану-царевичу помогать. Про Михайло умолчу, и так всё знаете.

– Беда, – кивнул медведь, беря из рук зайца кружку-ведро с чаем. Он выпил его махом и повторил привычное: – Еще!

– С греком буйным его сравнили, речь бранью наполнили. Теперь Михайло сдерживается, чтобы кого не треснуть ласково по головушке-то буйной. Каждого из нас эти сказки задели. Я вон раньше по цепи гулял, сказки свои рассказывал, да песни пел. А теперь что? Изучаю, чего звери по веткам не скачут, да в напитках алкогольных смысл ищу.

– И что нам делать? – тихо спросила Мышка, стараясь не разбудить уснувшего мышонка. – Второго Колобка теремок не выдержит.

– Есть одна идея, – хитро блеснул глазами Котофеич и посмотрел на алеющее небо. – Рассвет настанет, и сказка привычной станет…

*****

Темная комната обычной «хрущевки» освещалась только светом монитора. За занозистым столом на неудобном скрипучем стуле сидел взъерошенный паренек лет двадцати пяти и задумчиво смотрел на мерцающий курсор. Работа над новой сказкой продвигалась медленно и лениво. Вдохновение, как часто и бывает, убежало в дальние дали, а высасывать сказку из пальца – дело долгое и неблагодарное.

– Да что ж такое?! – громко произнес паренек и даже ударил по столу кулаком. Но аккуратно, чтобы не повредить клавиатуру – верный боевой инструмент любого писателя. Однако удар ничего не изменил. Вдохновение, ехидно усмехнувшись, возвращаться отказалось, и паренек снова уставился в монитор. – Так. Колобок ругался, песни пел… Что он будет делать в следующей «серии»? Может, пусть поёт частушки? Ругательные! Точно…

– Кхе-кхе… А вот этого не надо, барин, – раздалось над ухом вкрадчивое покашливание. Паренек испуганно взвизгнул и, обернувшись, изумленно уставился на большого пушистого кота в зеленых шортах и в круглых очках на плоской мордочке. Кот, не смущаясь никого, спокойно стоял на задних лапах, словно всю жизнь так делал.

– Ты кто? – только и смог спросить паренек. Кот прищурился и покачал головой.

– Невежливо, барин. Ой как невежливо, – ответил он. – Гостя с дороги дальней надо помыть, накормить и спать уложить. А потом вопросами пытать. Ты же сказки пишешь, а таких простых вещей знать не знаешь. Впрочем, у каждого свои обычаи, поэтому опустим. Я – кот ученый. Можешь звать меня Котофей Котофеич. А это мои друзья и тебе они без сомнения знакомы.

– Ой, – побледнел паренек, увидев, что позади кота, в сумраке комнаты, стоят и другие странные существа. Огромный мрачный медведь в зеленой шляпе с пером. Волк, почему-то одетый, как байкер. Крохотная грустная мышка в сарафане с маленьким мышонком на руках и заяц в расписанной цветами безрукавке. Но куда удивительнее было странное круглое существо с большими голубыми глазами и подвижным огромным ртом. Существо источало аромат свежей выпечки и с любопытством смотрело на паренька в ответ. Тот ущипнул себя и крепко зажмурился. Затем снова открыл глаза и ущипнул себя еще сильнее.

– Попробуй укусить себя за локоть, барин, – покачал головой кот. – Тебе это не снится, и мы реальны, как это странное устройство, в котором ты создаешь свои странные сказки.

– Реальны?

– Ага, – кивнул кот. – И мы тут по одному важному делу.

– «И увидел он,

Как вкатилась в дом…

Как вкатилась в дом живая голова,

Открывала рот и моргала она», – пропело странное существо и подкатилось ближе. Паренек вжался худой спиной в шершавую спинку стула и побледнел еще сильнее.

– Оно говорит!

– Похвальная наблюдательность, – съязвил кот. – Ты же и наделил его этой… хм… особенностью. Колобок, он что ребенок. Быстро все новое подхватывает. Тут и стараться не надо.

– Колобок?

– Колобок, – кивнул кот. – Круглый, хлебушком пахнет, от деда ушел, от бабки ушел, от лисы только не ушел, но это в одной из сказок. В другой и от нее ушел. Не будем отвлекаться.

– Что вы хотите?

– Чтобы ты сказки переписал, – хрипло произнес волк. Паренек, решивший ничему не удивляться, все же удивился снова.

– Переписал?

– Да. Убрал мотоцикл и всё это, – волк раздраженно ткнул лапой в свою куртку и штаны. – Негоже волку в таком ходить. Не по сказочному это. Не по-доброму.

– Хорошо, – безропотно согласился паренек. – Перепишу. Верну, как было. И Колобка верну.

– Песни-то пусть поёт. Хорошие они, душевные. А вот ругаться… ругаться не надо. В сказках не ругаются, – строго сказал кот, погрозив пареньку лапой. – А грибы если едят, то хорошие. С картошечкой жареной, например.

– Я все сделаю. Правда. Только не ешьте меня, – горячо воскликнул паренек.

– Да нужон ты кому. На кутний зуб мне, – проворчал медведь. – А сказки переделай, что изгадил. А то поломаю!

– Переделаю.

– Вот и молодец, – улыбнулся Котофеич, после чего повернулся к остальным зверям и махнул лапой. – Пойдемте, нам еще много кого навестить надо. Лиса вон тоже жалилась, что устала от блогов этих…

– Погодите, Котофей Котофеич, – окликнул кота паренек. Кот повернулся и поправил очки, ожидая вопроса. – А что со сказками-то будет?

– Что-что, – вздохнул кот. – Вернется всё, как и было. Ежели тянет тебя сказки писать, так пиши, барин. Но свои сказки, а не коверкай старые. И запомни. Людям нужны добрые сказки, а не грязь. Грязи в жизни и так предостаточно, а вот волшебства и добра не хватает. Головастый ты, раз Колобка так петь научил, так в русло нужное талант свой обрати, да про добро не забудь. И будет у тебя все хорошо. Понял, барин?

– Понял, – кивнул паренек.

– Вот и славно, – улыбнулся Котофеич и, прежде чем исчезнуть, добавил: – А теперь пиши. Не отвлекайся…

Темная комната обычной «хрущевки» освещалась только светом монитора. За занозистым столом на неудобном скрипучем стуле сидел взъерошенный паренек лет двадцати пяти и с упоением стучал пальцами по клавишам. Текст рождался сам собой и вдохновение, стоя за плечом, с улыбкой наблюдало за рождением новой сказки.