– Как только эти любители коммерции вернутся – сразу ко мне, – рыкнул Затворов. – Самое главное сейчас – дело убитой студентки, а не какой-то вонючий рынок. Пусть мне этого Илью Муромцева из-под земли роют!

Затворов умчался. Росянкин вытер пот.

– Ловко ты с рынком придумал, – пробубнил он. – Я уж думал, сейчас мне конец.

– Может, отпустите?

– Не могу, брат. Сам понимаешь, это самое… А может, мы с собой в картишки? Ты в очко играешь?

Напрасная слежка

Суставин в недоумении уставился на голый пол в прихожей, где еще утром валялась обувь. А теперь ничего не было, кроме пыли и комочков грязи на линолеуме. Вешалки для одежды пустовали.

Опорожнен был и холодильник. Кукожился там один йогурт, безнадежно просроченный.

Но самое главное – нигде не было его папки с уголовным делом. Капитан растерянно опустился на стул. «Допустим, они съехали. Но папка с уголовным делом им зачем?»

Он заметался от шкафа к дивану в нарастающем ужасе, представляя фатальные последствия случившегося, вплоть до изгнания из органов.

«Это прожженные хмыри, которым лишь бы стащить. Сейчас небось глумятся, вырывают листы», – колотился в нем паникер.

«Почему хмыри? Ни деньги, ни документы они не тронули», – отзывался здравый голос.

«Пока ты здесь торчишь, твоей папкой уже торгуют на черном рынке!» – не унимался паникер.

«Да кому она нужна, эта папка», – ехидно парировал голос трезвости.

С трудом капитан сумел взять себя в руки. Для этого, правда, пришлось расколошматить ни в чем не повинный стул и вонзить в пол кухонный нож. И еще выкурить подряд три сигареты.

Он повторно, на этот раз тщательно и въедливо обследовал квартиру. Внимательно изучил липкие следы посуды на кухне, темные разводы на линолеуме в коридоре. В квартире имелся диван, на котором, судя по его целлюлитным ямкам-примятостям, регулярно спали. Сложенная раскладушка тоже явно не простаивала – Суставин обнаружил на ней пару волосков.

Плюс в квартире имелись два матраса. Правда, свернутые в рулоны. Развернув один из них, Суставин его тут же узнал. Это на нем он провел минувшую ночь. Вот и клякса его запекшейся крови, напоминающая птичье дерьмо.

Второй матрас попахивал потом. Похоже, в квартире обитали трое.

Дотошно обследовав следы обуви на линолеуме, он убедился: здесь следы трех разных людей. Рифленые изогнутые (похоже, кроссовки) – самые маленькие. След побольше – плоский, вафельный (кеды?). А вот еще один отпечаток – пошире, явно от ботинка. Каблук достаточно глубоко впечатался в линолеум.

В шкафу одежды оказалось мало, причем только маленького размерчика. Выходит, смуглый жил постоянно, а двое других захаживали в гости?

Капитан обессиленно опустился на пол.

Почему они так спешно съехали? Зачем забрали его папку?

«Ладно, займемся установкой личностей», – наметил Суставин тактический план.

Он обошел соседей по подъезду. Днем почти никого дома не было. Лишь одна подслеповатая бабка открыла дверь, но она была недоверчива и разговаривала через цепочку. «Чаво? Жилец из пристройки? Не знаю, не видела. Как зовут, понятия не имею».

Суставин позвонил в жилконтору. Еле дозвонился. Ему посоветовали обратиться в Центр регистрации арендного жилья. Позвонил туда, назвал адрес. Увы, этот адрес не значился в их базе. Значит, квартира сдавалась нелегально.

Оставалось плестись в паспортный стол. Там ему дали информацию о собственнике квартиры. Некто Ершов Н. Н, уже три года живет во Франции.

Неужели запрашивать консульство? Тьму времени потратишь, к тому моменту папки и след простынет.

«Но теперь хоть понятно, почему они съехали. Раз квартира сдавалась нелегально, их могла напугать моя полицейская корочка», – решил Суставин.

Наскоро пожевав в первом попавшемся фаст-фуде, он посмотрел на часы. Возвращаться в отдел было уже поздно. Ничего, пусть хоть раз без него обойдутся. Не рассыплются.

Суставин решил подождать пару часиков до вечера, после чего снова наведаться в поганую квартиру. Была отчаянная надежда, что парни вернутся за какими-нибудь вещами.

Все эти два часа Суставин прошатался в окрестностях дома, как бы невзначай посматривая по сторонам. Чтобы не казаться подозрительным, он купил три розы и шесть хризантем. Мол, свидание у него. Попытался включить на лице романтическое нетерпение.

Закурив, подумал, что давным-давно он не покупал цветы. Жена не просила. Да и у него в последнее время не было желания ее радовать.

Может, он сам виноват в ее сварливости и занудстве? Капитан Суставин погрузился в невеселые размышления…

Он встрепенулся поздновато. Знакомая тщедушная фигурка приближалась к подъезду.

Вынырнув из-за дерева, Суставин пружинисто понесся за ней. В голове уже проворачивались разные варианты атаки: «Где папка, сволочь?» Или: «Любезнейший, давайте не будем тратить попусту время…»

Щупляк испуганно обернулся. Веснушчатый подросток. Над губой набух, разросся и бахнул пузырь жвачки.

«Извращенец!» – презрительно брякнул отрок и шмыгнул в подъезд. Суставин стоически отступил обратно за дерево. На всякий случай прикрылся цветами. Теперь соглядатайствовал сквозь бутоны.

Когда стемнело, он воткнул букет в клумбу. Улучив момент, проник в подъезд вслед за толстоногой теткой с сумками. Повторный рейд по соседским квартирам был его последним шансом избежать катастрофы.

В четырех квартирах Суставину не открыли. Еще двое захлопнули дверь перед его носом, обозвав мошенником. У прочих Суставин буквально вымаливал информацию.

О жильцах квартиры-пристройки никто ничего не знал и не хотел знать. Впрочем, как и об остальных обитателях дома. Соседи не общались друг с другом, были подозрительны и немногословны. Приходилось все время показывать удостоверение. Но и оно не помогало, на корочку зыркали без почтения.

В последние годы имидж правоохранителей был основательно подпорчен. Аукались «Дело о генеральских дачах», очередной скандал с Росгвардией и безобразные обстоятельства недавнего ареста блогера Федорецкого.

Лишь один пенсионер вспомнил, что да, «живет такой мелкий парень в той квартире, где раньше подсобка была». Но что за парень, дед не знал.

– А еще двое? – жадно насел Суставин.

– Какие двое? Он один живет.

Его сосед блеснул было путеводным огоньком: «Имя у него необычное… э-э-э… Роберт, что ли, но не Роберт». Так и не вспомнил, задница.

Суставин обошел почти всех. Устало ткнулся в очередную дверь, богато обитую. Долго звонить не пришлось, ему сразу открыли. На пороге чавкал жвачкой тот самый подросток с веснушками.

– Извращенец? – весело протянул тинейджер и обернулся: – Пап, это он!

В перспективе прихожей замаячил шкафоподобный бородач, загудел басок:

– Тот самый?

Капитан не стал тратить времени на махание корочкой. Шустро слетел по лестнице и покинул треклятый подъезд. Забежал в соседний двор, отдышался, прислушался. Погони вроде не было.

Он посидел грустно на лавочке, в очередной раз покурил. Отдал бычок соткавшемуся из тьмы бомжу. Тот проскрипел что-то благодарственное и волшебно растворился.

Это был провал. Суставин со вздохом представил, как он пишет объяснительную Затворову по факту утерянного дела. Как с него перед строем срывают погоны. Как он коленопреклоненно плачет, уткнувшись в суровые руки жены.

Жена… Надо бы помириться, что ли?

Суставин вернулся в опостылевший двор. В темноте не сразу отыскал, где приткнул цветы. Розы и хризантемы сиротливо торчали из клумбы. Он осторожно вынул букет из земли. Отряхнул стебли, понюхал бутоны. Розы почти не пахли, хризантемы отдавали кислятиной.

Он отправился к метро, на ходу нащупывая суперфон.

Замуровали

Внезапный звонок из Главка заставил майора Росянкина бежать на учения по гражданской обороне. Он отвел Рича в кабинет Суставина и Пантелеева, сказал «немного посидеть», запер его дежурным ключом и умчался.

Эти «немного» растянулись на полтора часа. Рич стал наматывать круги по комнате. Вот идиотская ситуация. Если сейчас явится Суставин, что он ему скажет? Как объяснить, что у него, Рича, обнаружили уголовное дело убитой студентки?

Он попытался придумать какую-то убедительную легенду, но быстро понял, что опытного следователя не проведешь.

Стал искать ключ от кабинета. Но нашел лишь маленький ключик, похоже, от какого-то шкафа. А в тумбе отыскал лишь древнюю пожелтелую подшивку газеты «Полицейские будни», которая уже давно не выходила в бумажном виде. Там на фотографии был изображен курсант школы полиции Суставин С. В., принимающий присягу.

От нечего делать Рич стал разглядывать плакат с актерами из криминального сериала (один угол отклеился и загнулся). Потом обратил внимание на большой гвоздь, торчащий справа от двери, с хороводом дырок вокруг. Явно следы пуль. Можно было подумать, что здесь кого-то хотели повесить, но потом передумали и расстреляли.

Рич поежился.

Чтобы успокоиться, он кинул подшивку «Полицейских буден» на пол и уселся в позе лотоса. Несколько минут сосредоточенно медитировал.

Потом начал бродить по кабинету, повторяя про себя выученные накануне азербайджанские существительные: «гайната», «гялин», «кясмик», «хама»… Стал вспоминать идиомы. Всплыл в памяти стих Самеда Вургуна. «Севийорум чинку онлар, бирчедефе йашайамам чюнку гюлюм…»

Красиво.

От нежной лирики в груди шевельнулась старая любовная язва. Заныла. Думал, что уже давно прошло, перегорело. Оказалось, не до конца.

Уже почти три года прошло с тех пор, как Света со своим мужем уехала в Калининград. Вроде должен давно забыть. Тем более что переписку он сразу же оборвал. Но внутри, как стафилококк, продолжало жить что-то недобитое, недодушенное…

Рич сел за стол Суставина. Подумал, не позвонить ли Коле. Как они там с Ильей обустроились у Норы?

Но тут же передумал. Наверняка тут в кабинете не только «жучки» натыканы, но и современные «клопы» с «блохами». Его шеф с рынка Анвяр Алиханов активно такими пользовался: качество аудио- и видеозаписи отменное, угол обзора – максимальный.

Рич заозирался по сторонам, пытаясь угадать, где эти умные букашки могут располагаться. Махнул рукой: да где угодно. Вот хотя бы здесь. Он тронул рамку объемного 3D-снимка на столе Суставина. Крупная миловидная блондинка на рельефной фотографии казалась еще мощнее. Как и девочка лет 14, которая была ее копией. Хотя нет, не совсем. Торчащий нос и кривоватая линия рта были точь-в-точь как у Суставина. К тому же, в отличие от улыбающейся матери, девочка угрюмо смотрела мимо объектива. Позади них виднелось море.

Рич повернул фото спиной. На выпуклых 3D-попах виднелась гравировка: «Геленджик, 2031 год».

Рич вздохнул, погружаясь в воспоминания, на этот раз ни к чему не обязывающие. Давным-давно, в начале 2020-х ему довелось побывать в Геленджике с цыганским табором. Он плескался в море, нырял за рапанами и до полуночи целовался с юной Адой, самой маленькой и самой разбитной в таборе.

Сколько же ему тогда было? Шестнадцать? Семнадцать? Где сейчас эта Ада?

Рич задумчиво оглядел стол Суставина. Стационарный суперфон со спецвыходами и оперативными функциями. Подставка для ручек и карандашей, квадратики липких бумажек для срочных записей.

Внезапно дверь задергалась, в нее по-свойски затарабанили.

– Пантелей, ты здесь?

– Да нет Пантелея. Его вроде на задание услали, – послышался другой голос.

– А Сустав?

– Хрен его знает. С утра был, потом куда-то делся.

– Ладно, без них обойдемся. На двоих больше будет. Верно, Саня?

– Золотые слова, Геша.

Послышались удаляющиеся шаги, всплеснулось интимно-братское похохатывание людей, предвкушающих нехитрое удовольствие.

Подойдя к двери, Рич на всякий случай дернул за ручку. Озадаченно перед ней постоял. Зачем-то взглянул на часы. Похоже, о нем попросту забыли.