Даже здесь, на кухне, сквозь темное стекло пузырька был виден легкий свет, что источала влага трибогова утра. Как маленькая лампочка сияла. Сильная штука, ох сильная. Ей-ей, пока даже думать о том, чтобы ее в дело пускать, не хочу.

– Никак «голубец»? – удивленно произнес я, рассматривая очередное растение. – Его-то ты где достал? Он же на болоте произрастает.

– Где взял – там боле нет, – весомо ответил слуга, поднабравшийся от «обчества» неологизмов. – Знаем места.

Тоже забавная штука, хоть почти и бесполезная для использования в наше технологичное время. Голубец – это не блюдо. Это охотничья травка. Если из нее сплести оберег, разумеется, нужным образом и с правильными словами, то того, кто его при себе иметь будет, в лесу ни один зверь дикий не тронет. При условии, что этот человек, всякий раз выходя из дома на охоту, будет произносить:

Пойду в лес легко и смело
Вернусь в дом с добычей и целый.

Раньше, должно быть, очень полезная была штука, но сегодня, при почти тотальном отсутствии крупной и опасной дичи, и невероятном прогрессе охотничьего арсенала, смысла в ней особого нет. С рогатиной на медведя и луком на лося давно никто не ходит, да и осталось их в живой природе не так и много. Оптические прицелы и вертолеты сделали свое дело без всяких оберегов.

Да что там. У нас на втором этаже мальчишка живет, ему лет десять сейчас, или около того, так он корову только по телевизору в рекламе видел. И еще на обложке мороженого «Буренка из Кореновки». Вот так-то. Какие уж тут медведи и лоси…

Но выкидывать я эту травку, конечно же, не стал, пусть будет. Жизнь исключительно разнообразна. Это в Центральной полосе в лесу из живности только короеды водятся, но на ней Россия не заканчивается. А ну как меня в сибирскую тайгу судьба занесет? Там зверя пока хватает.

Короче, потратил я на эти травяные дела полдня, и только было собрался лечь поспать, как Родька начал нудеть, что у нас холодильник пустой. Нет, без малейшего прессинга по отношению ко мне, он о подобном даже помыслить не может, но все эти его причитания о том, что вот-вот голодная смерть схватит нас своей костлявой лапой за горло, и что он, когда особая нужда наступит, отдаст любимому хозяину последнюю корочку хлеба, дабы тот дальше жил, радуясь солнышку и белому светушку… Короче – такой нудеж любого идиотом сделает. Проще до магазина пробежаться, чем все это выслушивать.

И, само собой, на этом приключения не закончились, потому что в тот момент, когда я с полными сумками входил домой, из лифта вышла Маринка.

Вот вопрос – зачем она на моем этаже из него вылезла, если живет выше? Чего сразу на свой не поехать? Нет, ладно бы она ко мне собиралась зайти, но к чему тогда радостный возглас:

– О, Смолин! А ты дома?

Если ты думала, что меня нет, то зачем… И так далее.

И все, труба. Она четыре часа сидела на кухне, уничтожила треть приобретенных продуктов и безостановочно болтала. Я, если честно, даже начал подумывать о том, чтобы пустить в ход кое-какие зелья из числа тех, которые людям особо не вредят, но на время их нейтрализуют.

Нет, я люблю свою соседку. Не как женщину, разумеется, у нас с ней отношения другого порядка, я ее как друга люблю. У меня, признаюсь, таковых вообще практически нет, потому тех, что имеются, я берегу. Потому и не шуганул ее из своей квартиры, перед этим цыкнув зубом и топнув ногой.

Вот только ответьте мне, почему я должен на протяжении доброго получаса выслушивать историю про какого-то молодого сотрудника редакции по прозвищу Мамонтенок? Разумеется, мне бы тоже был не по душе гражданин, который отчего-то считает, что разбирается во всем лучше других, и изрекает свои суждения так, будто те являются истиной в последней инстанции, при этом являясь редкостным болтуном и невероятным невеждой во всех областях человеческого знания. Но мне-то с ним не работать и детей не крестить, потому я не понимаю, накой мне эта информация? И зачем мне знать, что прозвище свое он заработал за попытки копировать стиль главного редактора издания, в котором работает Маринка, и предсказуемо носящего прозвище «Мамонт».

Когда сытая, веселая и выговорившаяся Маринка наконец-то ушла домой, за окнами совсем уже стемнело, а потому спать ложиться мне смысла никакого не было. Напротив – самое время было вызывать такси и ехать на кладбище. На завтра этот визит откладывать никак не стоило. И без того уже время упустил, по-хорошему мне там надо было позавчера нарисоваться, крайний срок – вчера. Что мне Хозяин говорил? Если траву «зверобой», что на могиле отцеубийцы, брать после майского полнолуния, то сила ее будет уменьшаться с каждым днем. А луна убывать уже начала, пусть пока это и незаметно совершенно. В мире Ночи значение имеют не внешние признаки, а то, что есть на самом деле. Тут пыль в глаза никому не пустишь, все всё про всех знают.

И один из основных людских принципов: «да ладно, завтра будет день и будет пища» тоже не действует. Если ты сегодня что-то не сделал, то совершенно не обязательно, что для тебя наступит завтра. Просто потому, что этого несделанного тебе, возможно, и не хватит для выживания.

Или другой поворот событий. Я сегодня на кладбище не поеду, а завтра его Хозяин скажет, что поезд ушел, и помогать он мне не станет. Причем не только в сборе зверобоя этой ночью, но и в любом другом деле в перспективе. Причина? А вот не любит он, когда его добротой манкируют. И все. Это навсегда. Человека можно переубедить, уговорить, задобрить, подпоить, подкупить, наконец. А это существо – нет. Потому что оно не человек, и живет по своим законам, которые с нашими никак не соотносятся. Вообще. И ничего ты с ним не сделаешь.

Потому, плюнув на то, что голова у меня была тяжелая как наковальня, через полчаса я уже сидел в такси и ждал, когда «цитрамон» купирует головную боль. Само собой, у меня были зелья и подейственней таблеток, но в данном случае пускать их в ход было просто нерентабельно. Тем более что голова даже не столько болела, сколько гудела, что твой паровой котел. Впрочем, оно и неудивительно, все же вторая ночь без сна, а я не железный.

– Припоздал, – первым делом сообщил Хозяин Кладбища, только завидев меня. – Ленив и нелюбопытен ты, ведьмак. С таким подходом к делу тебе истинных высот не достичь никогда.

– Да я и не претендую, – ответил я. – По крайней мере – пока.

Оно можно было бы сказать что-то вроде «виноват», но не стоит этого делать. Что-что, а нехитрую формулу «виноват – плати» за время работы в банке я усвоил отлично. Она была выведена еще в «ревущих девяностых», и до сих пор определяла уклад массы областей российской жизни. Само собой, это существо не знало данной тонкости, только вот сдается мне, что оно тоже ее придерживается.

– Ну-ну, – с непонятной интонацией ответил мне умрун. – Ладно, в любом случае обещание выполню. Тем более теперь.

– В смысле? – последние слова Костяного Царя тревожно царапнули меня. – А что изменилось?

– Не лукавь, ведьмак, – посоветовал мне умрун и скрипуче рассмеялся. – И – с почином. Первую жизнь у смертного забрал наконец-то. Я это сразу почуял, как только ты в мой дом вошел.

– Да у какого смертного? – отмахнулся я. – «Пиявец» обыкновенный, его к живым причислять не стоит. Его вообще классифицировать невозможно. Это же не колдун, не кровосос, не ходячий мертвец. Он, скорее, инфернальный трансгендер, существо вне категорий.

– Может, и так. – Хозяин Кладбища встал со своего гранитного трона. – А может, и нет. Ты видишь одно, а я другое. В любом случае, выигрыш за тобой, ведьмак. Ты жив, он мертв – чего еще желать?

Ну да, и Нифонтов тогда что-то подобное говорил, мол, странный «пиявец», вместо того чтобы сдохнуть, наоборот, силы набрался немеряной. И на меня поглядывал при этом.

Выходит, он все же был не ходячий потенциальный труп?

Наверное, мне стоило испытать укол совести или начать рефлексировать по поводу того, что я прикончил не просто ошалевшую от крови тварь, а сущность, которая все же умудрилась сберечь свою душу, несмотря ни на что. Я так понимаю, речь об этом идет. Не о том, что я убил тело, это-то как раз ерунда.

Но – нет. Ничего не шелохнулось. И не потому, что я сам потихоньку начал терять связь с привычным миром, а потому, что очень хорошо помнил схватку в недостроенном доме, рот этой погани, полный острых зубов, раздвоенный язык и алчный взгляд, который сулил мне изрядные муки перед смертью. Поди, заживо он меня жрать бы стал, не иначе.

Так что убил – и убил. Все равно это раньше или позже случилось бы, не сегодня, так потом. Кащеев наследничек тоже, между прочим, не нежить, а вполне себе настоящий человек. И что мне теперь, проповедовать непротивление злу насилием и в стиле кота Леопольда призывать его жить дружно?

Даже не подумаю. Мне моя жизнь чем дальше, тем больше нравится, и просто так я с ней расставаться не собираюсь. Если пойму, что в драке не сдюжу, просто смоюсь из Москвы куда подальше, вот и все. Отступить – не значит струсить. Мне просто нужно время для того, чтобы набраться опыта и знаний. Главное – не прозевать первый удар. Вот это на самом деле важно.

И еще. Если Николай и Костяной Царь правы, то на улице Мораны в данный момент должен царить праздник. Она получила то, чего хотела, а именно жертву, принесенную в ее честь. Пусть это вышло случайно, но факт остается фактом. Тем более что самой Моране, полагаю, подобные мелочи по барабану, поскольку боги не люди, их интересует только собственная выгода, остальное несущественно.

Красиво изрек, кстати. Самому понравилось. Может, сделать эту фразу статусом своей страницы «ВКонтакте»?

– Ведьмак, ты идешь со мной, или дальше будешь спать стоя? – громыхнул голос Хозяина Кладбища. – Право слово, ты до того, как принял на свои руки первую кровь, был куда сноровистей, а теперь на ходу спотыкаешься. Ведь уже прозевал полную луну, когда могильные травы входят в самую силу. И если так продолжишь, то даже с донышка ковша ничего не зачерпнешь.

– Две ночи не спал, – состроил жалостливую рожицу я. – Вот и торможу.

– И что? – нехорошо блеснули красные глаза под черным капюшоном. – Мне тебя пожалеть надо? Или всю работу самому сделать? Ведьмак, я оказываю тебе услугу, при этом ничего не прошу взамен, что в нашем мире уже большое диво. Я сам не до конца понимаю, зачем это делаю. Ты же проявляешь типично людские черты, а именно неблагодарность и наглость.

– Да я…

– Именно ты! – голос умруна громыхнул так, что мне на секунду показалось, что листья на березке рядом со мной вот-вот опадут. – Ты должен наконец разобраться с тем, кто ты есть. Если человек – так твое место вон там, за оградой. Пока – за оградой. А потом ты все равно окажешься здесь, но не как мой гость, а как мой раб, и будешь служить до той поры, пока я не сочту все земные долги уплаченными. Но если ты ведьмак, если ты Ходящий близ Смерти, то забудь все эти свои ужимки из прошлой жизни. Мысль должна быть острее стилета, а действия продуманны и своевременны. И ты всегда должен быть настороже. Всегда! Врагов у тебя теперь куда больше, чем союзников. А те, кто кажется тебе другом…

Черная тень молнией скользнула среди могил, и мое горло оказалось сжато невероятно крепкой дланью. Когти-ножи уперлись в мою щеку, только чудом ее не разрезав.

– И что ты теперь будешь делать, ведьмак? – капюшон приблизился к моему лицу, сквозь серое марево внутри него я смог различить жуткие черты того, кого звал Хозяином Кладбища. Не знаю, из каких глубин мироздания выбралось это существо, но человеком оно никогда не было. По крайней мере, мне так показалось. Ну да, я помню, что по идее он первый, кто был похоронен на этом кладбище, вот только… Не человек это, без вариантов. – Скажи?

– Не дергаться, – осторожно произнес я. – А то щеку разрежете. Не хватало только взбудоражить ваших постояльцев запахом свежей крови. Ведьмак-то я ведьмак, но в моих венах пока она струится, а не что-то другое.

– Хм, – пальцы разжались. – Забавный ответ. Но разумный.