– Я тогда ради тебя на преступление пошла! – шёпотом кричит на меня. – И я не собираюсь садиться в тюрьму за эти махинации! Я тебе помогла! А ты меня под статью хочешь подвести?

– Прости, – беру её за руку, заскулив от собственных мыслей. – А если он сам узнает?!

– Да как он узнает?! – восклицает, не в силах сдержать свои эмоции. – Он тогда просто проверялся на болезни. А потом… А потом мы его немного использовали. Он даже не для твоих целей своё семя сдавал! Так что молчи в тряпочку, и никто не узнает! В этом деле только я замешана и медсестра, но она, к твоему счастью, переехала в другой город!

– Ладно, ладно!

– Смотри мне!

– Прости, – искренне извиняюсь. – Ты права. Алина и Инна только мои. А этот, – киваю в сторону фотографии, – никогда не узнаёт про них. У него явно уже свои есть и жена. Зачем ему мои букашки? И не факт, что ещё проблем себе не создадим. Правда ведь?

– Вот-вот! Живём, как и прежде!

– Ага, – вздыхаю. – Но как мне с ним себя вести?

– Как с обычным преподавателем, – цокает подруга, посмотрев на меня, как на дурочку. – Вот на первом курсе как?

– Там был Егор Громов. И между нами были приятельские отношения. И вообще… у нас в расписании Егор стоит преподом на этот сезон.

– Ну вот, тем более! Этот явно у вас на один раз! Замена там. Бывает ведь!

– Ага! – воодушевляюсь вмиг. – Ты права! Просто я запаниковала! Извини! А теперь я пойду, – произношу, взглянув на часы. – Мне к первой паре и в ту сторону, как всегда, будут пробки! Люблю, Катюш! Целую! Спасибо за помощь!

– Вечером заедешь с крестницами моими? – кричит в спину, заставая меня в двери.

– Заедем! Так что закупайся шоколадными яичками! – подмигиваю и покидаю её кабинет в приподнятом настроении.

Ну и что, что я теперь знаю, кто отец Алины и Инны. Он творческий человек. Это даже хорошо! Девчонки у меня будут, значит, такими же. В меня и в него.

Это ведь круто! Даже было полезно его увидеть разок. Оценить. Хам он, конечно, но детям это не достанется. Я их нормально воспитываю.

В академию прихожу настороже, боясь того, что даже вопреки своим мыслям встречу его ещё раз, но мне везёт. Хореографию на всю неделю отменяют, объяснив это тем, что Егор Данилович на больничном. Про замену, а тем более отца моих девочек, ничего не говорят.

За пару дней полностью успокаиваюсь и прихожу в себя. Убеждаюсь в том, что никогда больше не увижу мужчину, и продолжаю жить дальше. Как прежде. Днём академия, вечером – дети и помощь папе с торговым центром.

Мой отец и дедушка владеют модным домом и огромным торговым центром, где основной ассортимент – производство модного дома. Брат уже давно с отцом рука об руку работает, а я лишь после того, как забеременела, поняла, что мне нужны деньги на содержание.

Мне, конечно, приходят деньги с акций. Да и карточка отца есть. Но родители с детства приучили к тому, что и самой деньги тоже зарабатывать нужно. Поэтому папа пошёл мне на уступки и взял в штат. Я занимаюсь мониторингом и анализом продаж. Ищу причины, почему тот или иной товар продаётся хуже, и пытаюсь исправить эту ситуацию.

Лёгкая работа и можно заниматься даже ночью, когда букашки спят.

– Виктория Марковна, – окликает меня няня. – Мы уже на парковке.

– Посидите там, – шепчу няне в трубку. – Я немного задерживаюсь. Но к врачу успеем!

У Громовых, владельцев академии, какие-то проблемы. И преподаватели лютуют оттого, что на них лютует начальство. А те – на нас. В общем, круговорот агрессии в мире.

– Ладно, жду, – кидает она и отключается.

И на кой чёрт я записала детей к врачу на такое раннее время? Сейчас из-за неожиданного зачёта могу опоздать на приём к стоматологу.

Ненавижу Громовых и их дурацкий характер! Один лишь Егор нормальный был. И тот в больнице!

Остальных Громовых я не знаю, конечно, но по рассказам младшего сына Громовых, Егора, понимаю, что они ещё те засранцы. Один из них, кстати, ректор академии.

Глава 3

Владислав

– Ненавижу эту академию, – тяну, сжимая в руках документы о том, что земля, на которой стоит академия, принадлежит нашей семье и власти не имеют права её трогать.

Ишь что удумали! Построить на территории академии корпус больницы. А она нам нужна, эта больница? У нас и своих психов больных хватает, чтобы других заводить.

Все последние дни бегаю по этому вопросу и решаю. Вадим и сам бы заняться, но у меня связей больше с нужными людьми. Да и я лучше буду под градус болтать с важными шишками, чем общаться с дураками и учить их уму-разуму. Поэтому брат взял на себя всю образовательную часть.

И слава богу! Я бы ещё день не выдержал! Нет, ну ради блондинки бы задержался, но та явно дала понять, что общение со мной её не интересует. Даже несмотря на то, что я могу ей предложить.

Дура! Но жизнь её! Сама выбрала и дальше гнить в академии, а не сделать шаг к известности.

Быстрыми и торопливыми шагами направляюсь к своему белому кабриолету, который совсем недавно купил и от которого просто кайфую. Но в нескольких шагах от своего коня замечаю в нём две маленькие кудрявые головки с двумя хвостами. Малышки сидят на водительском сиденье, лапают руль и всё, до чего дотягиваются, и параллельно лижут леденцы на палочках.

Замедляю шаг, пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит и почему… моя машина… в розовый горошек?

– Это что за хрень? – произношу тихо, обходя машину со всех сторон и пытаясь понять, как это произошло. Каким образом у моей машины началась «ветрянка»?

Что за, чёрт возьми, розовые отпечатки на бампере моей тачки?! Что за цветочки уродуют моего коня?

Подхожу к водительской двери и кидаю взгляд на двух тёмно-русых малышек, поместившихся вместе на одном сиденье. На моём сиденье!

– Алё! – привлекаю их внимание, щёлкнув пальцами перед их лицами. – Алё, красотки! – кидаю, отмечая, что девочки никто иные, как близняшки или двойняшки. Маленькие очки на их крохотных лица скрывают их.

– Пливет, – кидают малышки в голос и поправляют солнцезащитные очки на носиках. – Сфоткай! – произносят командным тоном.

– Чего? – не понимаю их языка. Ладно, первое слово ещё понятно. Но второе. Они меня послали? Далеко?

– Сфоткай! – повторяет та, что ближе ко мне сидит. – Чик-чик телефоном! – изображает вспышку. – Сфоткай!

– Это моя машина, – говорю им, поняв, чего они хотят и оказавшись шокированным. Эти две мартышки решили покомандовать мной?

Совсем, что ли? Я их старше в несколько раз, а они со мной, как со слугой! Вот воспитание!

– Сфоткай! – настойчивее повторяют они. – Быстла! Я сказала, быстло сфоткай!

– Эй, не хами мне! – рычу на девчонок, но стараюсь сделать это так, чтобы они потом до конца жизни людей не боялись. – А ну, встали! Живо! Это моя машина! Быстро встали, я сказал!

– Нек! – скрещивает руки на груди, стянув очки со своего лица и с лица сестры. Думает, их взгляды, нахмуренные и злые, на меня повлияют?

– Нек! – повторяет за ней вторая, также скрестив руки и одарив таким взглядом, от которого замёрзнуть можно.

– Вы совсем, что ли? – не сдерживаюсь, закричав. – Это вы мне машину разрисовали?

– Мы!

– Зачем?

– Чтобы класиво было! – объясняют мне с таким видом, словно это очевидно.

– Давайте по очереди из моей машины! Быстро!

– Нек!

– Да!

– Нек!

– Да!

– Нек!

– Да!

– Нек!

– Да вы меня достали! Вылезайте! У меня дел куча! Нет времени с вами возиться! Мать ваша где? – оглядываюсь по сторонам и замечаю темноволосую девушку. – А вот она! Отлично!

– Ты, – грубо хватаю девушку за руку и разворачиваю к себе, отвлекая от телефонного разговора. Та окидывает меня испуганным и шокированным взглядом, явно не ожидая того, что кто-то побеспокоить её решит.

Отбираю у неё телефон и демонстративно отключаю вызов. Смотрю ей в глаза, чтобы показать всю свою злость ею и её детьми.

– Вы что себе позволяете?! – наконец просыпается мамашка. – Я, вообще-то, с парнем своим говорила! Выходные обсуждала!

– Да мне плевать, чем ты там занималась и с кем говорила, – произношу, нависая над девчонкой. Какая-то она молодая для мамашки. Если, конечно, в шестнадцать не родила. – За спиногрызами своими смотри! А не с мужиками трепись!

– Что?!

– Того! – бросаю. – Мало того что всю машину разрисовали, так ещё и внутрь забрались! – открываю ей вид на двух кучерявых близняшек в моей машине.

– О боже! – восклицает она и подбегает к детям. – Инна! Алина! Что вы сделали?! А ну, живо вылезайте! – кричит на них и мне отчего-то оттащить её от детей хочется.

Ну кто так детей воспитывает? Да, они у неё те ещё сорванцы, но будь у меня такая мамаша, которой сначала на меня плевать, а затем резко начинает орать, я бы тоже такой же был! Честное слово!

– Мы тебе не мешали, – произносит одна из них. – Сфоткай нас!

– А ну, вылезайте! Живо! – кричит она на них. – Если не вылезете, я вас накажу! Будете в углу стоять завтра весь день! И фиг вы что докажете кому-то!

– Сфоткай! – повторяют они настойчивее.

Раздражённо залезаю рукой и карман, понимая, что пока требования малышек не выполним, те на наши не пойдут. Подойдя, фотографирую их с демонстративным щелчком.

– Вот! Сфоткал! Теперь вылезайте! – показываю им экран своего телефона в подтверждение.

– Мне не нлавится, – кривится та, что подальше от двери сидит. – Ещё лаз!

Закатив глаза, выполняю их просьбу.

– Ещё лаз! – уже другой близняшке что-то не нравится.

– Да вы издеваетесь! – рычу, но из последних сил делаю фотографию с уже позирующими девчонками. – Вот! Всё? Нормально? Все довольны?

– Да! – кидают они, переглянувшись между собой и кивнув.

– Доставай! – поднимают они руки, и я по одной вытаскиваю из своего кабриолета. Через дверь вреднюшки отказались выйти из автомобиля. Так им веселее – заявили эти манипуляторши.

Опускаю их на землю и оборачиваюсь к своей машине, чтобы осмотреть её. И сразу же замечаю, что девчонки не только внешне машину «украсили», но и внутренне. На белой коже салона отчётливые следы обуви. Грязь и пыль.

– Понарожают, а потом уследить не могут! – возмущаюсь на мать, повернувшись к ней. – Вы вообще за ними следите? Чтобы разрисовать такую огромную машину розовым горохом, надо как минимум десять минут. Чтобы забраться сюда – ещё пять! Вы что, пятнадцать минут выходные обсуждали и за детьми не смотрели?! Вы в своём уме, девушка? А что, если бы они не машину разрисовывали, а под колёса бы полезли? Я бы их не заметил?! Или в люк бы забрались? Они же бестолковые у вас!

– Я просто…

– Зачем рожать, если личная жизнь важнее?! – кричу. – Вы знаете, сколько стоило обтянуть эту машину белой кожей? И сколько будет стоить её отмыть? Что мне теперь с этим делать? С этим горохом для начала? Мне в администрацию ехать. К серьёзным людям!

– Не лугайся! – кричит одна из близняшек, оказавшись рядом со мной. – Не оли на неё и нас! А-та-та по попе!

– Накажу, – добавляет вторая, одарив меня не менее грозным видом.

Меня дети ругают? Ещё и смотрят, словно моя мама, когда я что-то натворю. Взгляд один в один. Не знал бы, что это дети этой безмозглой курицы, подумал бы, что моя мать родила где-то на стороне.

– Я… Я сейчас всё исправлю, – произносит их мамаша, вернув меня к нормальному состоянию. Достаёт из сумочки влажные салфетки и подбегает к машине. – Я сейчас всё ототру! Обещаю! Не ругайтесь! Я всё исправлю!

– Оттирай! – бросаю и отхожу, давая ей своё недоразумение исправить.

Ну, правда? Зачем ей дети, если она мужиками увлечена? Ну, сделала бы аборт, и дело с концом! Но нет же! Ради бабла родила! Точно говорю! Там же государство что-то даёт за второго или третьего ребёнка. Хрен с ним! Всё равно не разбираюсь!

Но этой бабе дети не нужны! Это точно!