– А ты, наверное, думаешь и мечтаешь о принце на белом коне? Раз вся из себя такая хорошенькая, то обязательно встретишь своего Кристина Грена или Серкана Болета? В действительности всё будет иначе. Если пыл свой не умеришь, будешь либо одна, либо какому-нибудь толстому чинуше на заднем сиденье отдаваться.

– Хамло! – выкрикиваю и с трудом сдерживаюсь, чтобы ещё одну пощёчину ему не залепить.

– Курица! – бросает он мне в ответ, но дальше происходит то, что мы явно не ожидали вдвоём.

Мы наклоняемся друг к другу и сталкиваемся губами в мощном и неконтролируемом поцелуе. В нас горит страсть, злость и ненависть по отношению друг другу.

Хочется стереть его с лица земли этим дурацким, грубым, кровожадным поцелуем. Показать ему, что я непростая девушка. Что мне ОН не нужен.

Только вопрос… Зачем я его поцеловала? И теперь отвечаю на его поцелуи? В чём логика?

Его руки уже собственнически блуждают по моей пятой точке и спине.

Отрываемся друг от друга, тяжело дыша и смотря друг на друга такими глазами, будто уже ими испепелить готовы.

– Ненавижу! – кидаю ему и, воспользовавшись своим состоянием, залезаю ему в карман и достаю ключ. Отталкиваю Громова от себя и, направившись к двери, открываю её. – Не-на-ви-жу! – кидаю на прощание.

– А целуешься ты так же, как и танцуешь, – бросает он мне в спину.

Убить хочу! Ненавижу таких уродов! Индюков!

Ещё и вещи свои из-за него в раздевалке и аудитории забыла. Дождусь, пока он выйдет, и вернусь за ними.

Но с ним я больше видеться не хочу! Никогда! Иначе задушу собственными руками!

Я чертовски зла сейчас! Нет, я не просто зла. Я в ярости! Мне так и хочется вернуться и побить его. Закидать всем что под руку попадётся. Да, я не только хорошо танцую, но и прекрасно могу за себя постоять, благодаря брату.

Да что он себе позволяет? Я это просто так не оставлю. Я Виктория Лапина. Во мне течёт кровь Лапиных, а это значит быть войне.

Я тебе покажу, что значит вывести меня из себя. Ты не на ту напал, дорогой.

Вот в кого мои дочери пошли такой наглостью? Ничего! Такое больше не прокатит. Если я могу усмирить двух своих бунтарок, так их папашу и подавно.

Ладно бы просто запер нас в аудитории, приставал, поцеловал и наговорил глупостей. Он мой телефон взял, и ещё на кой-то чёрт сфотографировался на него. Надпись дурацкую ещё сделал: «Чтобы не забывала!»

Дурак!

– Где мои ключи от машины? Неужели оставила в раздевалке? – разговариваю сама с собой, тем самым привлекаю внимание других. Наплевать. Эти студентики даже и половины не знают того, что пережила я.

Нахожу ключи, а рядом с ключами в сумке валяются фломастер-печатка моих девочек.

Что бы это могло значить?

«Месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным», – говорю про себя, делая коварное выражение лица.

Ну, держись, уважаемый Громов Владислав Данилович! Будет весело!

Напяливаю на своё милое личико не менее милую улыбку и направляюсь к охране для того, чтоб узнать, какой из припаркованных автомобилей принадлежит моей жертве.

– Добрый день. Не подскажете, где автомобиль Владислава Громова? Он попросил подождать его возле машины, а я не знаю, какая именно его, – с наигранным смущением спрашиваю у мужчины лет тридцати пяти, который почему-то даже не сомневается в моих словах.

– О-о-о, Владислав Данилович взялся за старое?

За какое старое? Что этот мужик о себе возомнил? За кого он меня считает?

– Я не… – пытаюсь возразить его догадкам.

– Видишь у ворот белый кабриолет? – киваю. – Это та самая машина, – указывает пальцем.

Ни капли воспитания. Разве он не знает, что пальцем показывать неприлично. Когда вижу такое, у меня нервный тик начинается. Каждый день объясняю это Алине с Инной.

Наметив цель, направлюсь к ней незамедлительно. Пока этот козёл не вышел из академии и не взял меня с поличным, надо успеть всё сделать.

– Удачи! – кричит вслед глупый охранник.

Не оборачиваясь, закатываю глаза и иду дальше к довольно знакомой машине. Точнее, к знакомому дизайну автомобиля.

Ого! А мои дочери знали, чью машину нужно испортить! Он даже не помыл её. Кое-где ещё видны розовые печатки, не так чётко, конечно. Но это не проблема. Я сейчас же это исправлю.

Нельзя, чтобы художество моих крошек оказалось забыто.

Достаю своё оружие справедливости из сумки и оперативно дополняю рисунок своих бунтарок.

А после пулей убегаю с места преступления на заднюю парковку к своей машине.

Меня переполняют сейчас такие чувства, что словами их описать невозможно. Радость. Веселье. Безумие. И это лишь малая часть того, что я чувствую.

Вот почему Алиса всегда оставляет последнее слово за собой? Всё дело в ощущениях после.

Владислав

Эта девчонка думала, что с мальчишкой играет? Не тут-то было. Ещё не таких высокомерных ставил на место. План на день выполнен, могу смело ехать домой на заслуженный отдых.

Нет, ну хороша малышка. Характер скверный, а в целом прекрасна. Всё при ней. И фигура, и талант. Не зря с первой минуты на себя внимание обратила.

Выхожу довольный из академии и прощаюсь со студентами, которые встречаются мне на пути. Ненавижу лицемерных людей. Большой минус быть деканом – это принимать фальшивые улыбки в свой адрес за уважение. Хотя половина из них меня не переваривает.

Вот Лапина, конечно, не стесняется в своих эмоциях и словах. За это дарю ей огромный плюсик в её копилку.

– Что за чёрт?! – кидаю, когда вижу свою машину. – Опять? – вскрикиваю. – Где эти малявки? Кто их сюда впустил? – оглядываюсь по сторонам, чтоб найти двух маленьких букашек, которые обновили свои навыки «печати на холсте» в виде моего автомобиля.

Просил же охрану больше не впускать малышню на территорию академии.

Иду в комнату охраны и недовольно начинаю выяснять, как они могли профукать проход детей на нашу территорию.

– Владислав Данилович, можете камеры просмотреть. Никто с детьми за ворота академии не проходил. Мы не осмелились бы вас ослушаться, – оправдывается один из нанятых братом охранников.

– Некогда мне сейчас ваши камеры просматривать. Мойка за ваш счёт, – заключаю и, захлопнув дверь, возвращаюсь обратно к бедному автомобилю, который я оберегал как зеницу ока. И у меня это получалось, пока дети на мою голову не свалились.

– Я вас найду, маленькие засранки, – шепчу, рассматривая своего пострадавшего коня.

В какой-то момент ко мне подъезжает чёрный внедорожник класса люкс. Притормаживая, водитель открывает окно, а из него показывается довольно улыбающаяся Лапина.

– До скорой встречи, Владислав Данилович, – выдаёт она, почти мурлыча, и кидает в меня несколько печаток.

Опускаю взгляд вниз, на выкинутый мусор, и узнаю его.

Это же те самые печатки, которыми мою машину малявки испортили, а теперь… Лапина?

Нахожусь в таком ступоре, что даже ответку кинуть не удаётся. Смотрю на уезжающий внедорожник, а затем кидаю взгляд на маленькие коробочки розового цвета, что валяются у меня под ногами.

– Ах, Вика! – стиснув зубы, сжимаю кулаки. – Хочешь войны? Будет тебе война! Она уже началась! – выкрикиваю.

– Что, простите? – спрашивает проходящий мимо студент.

– Иди, куда шёл, – отвечаю.

«Утырок», – уже произношу про себя.

Ты не с тем Громовым связалась, Викуля. Даже Егор не может переплюнуть меня, когда я вступаю в игру.

– Держись, Лапина! Шатать будет не по-детски!

Глава 6

Владислав

Приезжаю в академию, как обычно, к первой паре, несмотря на то, что сегодня мне ко второй. И дело вовсе не в том, что я неожиданной любовью к преподаванию проникся и теперь мечтаю быть в ней двадцать четыре на семь. Этого никогда не будет. Всё дело в ней.

В чёртовой Лапиной! Выходки которой так и просят поставить её на место. Показать, где она должна держать свой язык и руки, которыми беду на себя навлекает. Так бы и выпорол её ремнём хорошенько, но на сильных девушках это не работает. Они, наоборот, наслаждаются такими приёмчиками. Хрен накажешь их. Только учить их надо. Только учить словами и ответными действиями.

Гонял вчера свою машину на мойку, мечтая скорее стереть грёбаные печатки. Мужики всё мытьё без остановки смеялись над боевым окрасом моего автомобиля. Подшучивали и даже фотографировали на кой-то чёрт. Пришлось соврать, что дети баловались, и вот.

Дети, блин! Одна детина высокомерная!

И ведь в мойке им не всё удалось отмыть. Мелкие чертовки умудрились как-то запачкать даже салон. Теперь на спинке водительского сиденья красуются тусклые, но заметные печатки. Придётся перетягивать кожей салон, а это дело не одного дня. Я же пока не готов так надолго расставаться со своим конём. Поэтому оставил.

Убедившись, что Лапина приехала на пары, и они у неё уже начались, иду на парковку и выискиваю среди других машин коня Вики. Она моего повредила, а я её коня подпорчу. Хорошенько так! Чтобы на всю жизнь запомнила, что значит обижать Громова!

Быстро нахожу чёрного коня Лапиной и подхожу к нему с орудием преступления в руках. У строителей по дороге стащил, а те даже и не пикнули. Наверное, сразу поняли, что иду змеюке одной мстить.

Думал вначале Вике просто машину несмываемыми маркерами украсить и написать «Курица за рулём» на капоте, но, найдя монтажную пену, придумал веселье получше. Такое, что после у неё навсегда желание пакостить пропадёт.

Около десяти минут пеню все окна машины, не оставляя ни одного пропущенного места. Практически окрашиваю её, изредка попадая на дверцы и багажник тачки Лапиной. При этом всём улыбаюсь, словно мне семь лет, а не тридцать четыре.

– Посмотрим потом, как ты на такси или на метро домой поедешь, – говорю себе под нос, осматривая свою выходку. – Я, конечно, предложу тебя подвезти, но придётся тогда отработать тебе.

Вернувшись в академию, прячу монтажную пену и весь день сижу как на иголках, дожидаясь момента, когда Лапина увидит и начнёт злиться. Когда её прекрасное и наглое личико скривится и потеряет всю свою силу. И, надеюсь, привлекательность тоже.

Ибо начало ночи я провёл в мыслях о мести, а вторую часть в мыслях о том, что бы с ней сделал, окажись она со мной в одной кровати.

По окончании пар иду на парковку, но в свою машину садиться не спешу. Жду, пока Вика выйдет, и я наслажусь её реакцией сполна. И очень надеюсь на то, что после этого желание затащить её в свою постель исчезнет.

– На что смотрим? – пугает меня Лапина своим вопросом, появившись, как из ниоткуда.

Обернувшись к ней, встречаюсь с ледяным взглядом принцессы. Перекинув ремешок сумки через локоть, с наглой улыбкой смотрит на меня, даже не замечая того, что я сделал с её крошкой.

– На твою машину, – бросаю с усмешкой.

– М-м-м… – тянет, кинув взгляд на испорченный транспорт, который практически полностью в пене. – И как? Нравится? Красивый? – спрашивает, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Тебе плевать на то, что стёкла и машина испорчены?

– Ну, жалко бедолагу, – пожимает плечами. – Отмывать всё это будет жесть.

– И всё? И эта вся твоя реакция? – восклицаю, не понимая, почему она такая спокойная и весёлая. – Это же твоя машина! Как ты домой поедешь, если стёкла твоей тачки полностью в пене?

– Моей? – указывает на чёрный автомобиль, и я киваю. – Так я на другой сегодня, Владислав Данилович. На беленькой. У чёрненькой под крышкой что-то щёлкало, и я отогнала её в сервис. На папиной приехала, – нажимает на брелок на ключах, и третья машина от испорченной сигналит, оповещая хозяйку о снятии сигнализации.

Широко улыбнувшись, идёт к своей новой машине, победоносно повиливая бёдрами, потому что чертовка меня сделала! От и до!

– Кто это сделал с моей машиной?! – взревает мужской голос позади меня. – Кто?! Кто?!

Обернувшись, вижу одного из комиссии, проверяющих насчёт дела о строительстве корпуса больницы на территории академии. Полноватый мужчина спешит к своему автомобилю.