– Знаешь, Кать, ты права, мне это образование вообще не нужно. Мне нравится музыка, но папа, полжизни отдавший медицине, считает, что музыка – это всего лишь хобби. «У тебя должна быть профессия, которая поможет тебе зарабатывать на жизнь!», – понизив голос, язвительно пробормотала Ника… Я ведь музыкалку с отличием окончила. Помню, как сейчас. Август, жара, мне шесть, я в красном сарафане в белый горох. На голове два больших белых банта. Мама забрала меня из сада пораньше, и мы пошли домой не привычной мне дорогой, а обогнули пару кварталов. Проходим мы мимо высокого, как мне тогда казалось, серого здания. Огромные окна распахнуты – и из каждого доносится разная музыка. Я дернула маму за руку и как завороженная остановилась. Долго прислушивалась, пытаясь уловить мотивы. Мама все тянула меня вперед и уговаривала идти дальше. Но мне не хотелось расставаться с этими прекрасными звуками. Я спросила, что это за здание, а мама ответила: «Музыкальная школа. Идем!» Но я отдернула руку, топнула ногой и сказала, что не уйду отсюда, пока она меня не запишет! – Ника засмеялась и сделала паузу. Катя заметила, что на ее глаза наворачиваются слезы, но Ника старалась улыбаться шире и смотреть вверх. – Мы зашли в здание, нашли кабинет директора. Остановившись перед нужной дверью, мама вопросительно взглянула на меня, будто хотела удостовериться в моем решении. Но я стояла на своем. Тогда мама постучала, и мы вошли. Директором оказалась милая дама преклонных лет, невысокого роста, с седыми волосами, убранными в аккуратный пучок. Я сразу обратила внимание на ее изящные длинные пальцы. Дама, приветливо улыбаясь, задавала нам вопросы. Я слушала ее голос, околдовывающий, умиротворяющий. Дама интересовалась, кем же я хочу стать. Заприметив еще при входе в кабинет фортепиано, я без каких-либо сомнений ответила, что пианисткой. Дама призналась, что и сама является пианисткой и даже исполнила для нас пару произведений. После чего позволила подойти мне к инструменту и попробовать сыграть на нем. Пока я пыталась что-то изобразить, дама продолжила беседу с мамой. До меня доносились обрывки фраз. Одна из них мне совсем не понравилась: «Приходите через год!» – сказала дама. Но меня такой расклад никак не устраивал. Я прекратила расстраивать инструмент, резко развернулась и выпалила: «Я хочу в этом. Запишите меня!». Даме ничего не оставалось, как огласить маме расписание вступительных испытаний, на которые мы явились ровно через две недели.

Катя молча кивала, ожидая продолжения рассказа, но Ника опустила голову и в воздухе повисла немая пауза.

– Ты открываешься для меня совершенно с другой стороны. Дреды, тоннели в ушах, рваные джинсы, кеды, музыка, фортепиано… Удивила, что тут еще сказать.

– А я еще и вокалом занималась два года. Так-то. Меццо-сопрано, между прочим, – гордо подметила Ника.

– Ник, но ведь не поздно же все изменить. Тебе решать, кем ты хочешь быть и чем планируешь зарабатывать.

– Если мама не против, то отца переубедить невозможно.

– Но ты же смогла настоять на своем тринадцать лет назад.

– Если я брошу универ, папа перестанет снимать мне квартиру и давать деньги. В отличие от Антона я не получаю повышенную стипендию.

– Напоминает историю Некрасова, когда он в шестнадцать лет отправился в Петербург и, ослушавшись отца, не стал поступать в военное училище, а выбрал университет. Отец оставил его без каких-либо средств на существование. Но будущий поэт, не смотря на трудности, остался верен своей мечте.

Ника отвернулась к окну и, внезапно вскочив, завопила так, что все пассажиры в троллейбусе дружно оглянулись на нее:

– Черт, мы проехали нашу остановку!

Но тут же обратно плюхнулась на сидение и пнула свой рюкзак.

– Значит, перейдем на противоположную сторону и спокойно доедем до нужной остановки. Ничего страшного. До семи еще полно времени.

Катя обняла подругу, Ника улыбнулась ей ответ, и девчонки поспешили к выходу.

* * *

Добравшись до дома и еле затащив на третий этаж рюкзак, Катя устало вошла в комнату, где Валентина Ивановна читала в своем любимом кресле, укрывшись пледом. Заметив Катю, она тут же отложила книгу и надела слуховой аппарат.

– Милая, ты что такая измученная?

– Просто трудный день был, бабуль.

– Я сейчас разогрею тебе пюре с котлеткой.

– Не беспокойся, ба, я не голодная.

– Так я тебе и поверила.

Пока бабушка суетилась на кухне, Катя прилегла на диван и закрыла глаза. Сон мгновенно захватил ее в свои объятия. Спустя мгновение она услышала, что ее зовет какой-то мужской голос. Он показался ей знакомым, но она так и не смогла вспомнить, кому он принадлежит. Голос отчетливо повторял ее имя.

– Уснула, моя хорошая, – прошептала бабушка и укрыла внучку пледом. Отчего сон Кати мгновенно испарился и она, не понимая, что произошло, молча уставилась в потолок.

– Ну вот, разбудила только, – огорченно произнесла Валентина Ивановна, – ты поспи-поспи, Катюш, а котлетки я тебе потом снова погрею.

– Да нет, ба, правильно. Некогда мне спать. Сейчас поем быстренько, разберу рюкзак и пойду к ребятам. Антон предложить возобновить пробежки, Ника тоже «за». Ты не помнишь где мои старые кроссовки?

– По-моему, ты их еще осенью убрала на балкон.

Пока Катя шуршала коробками на балконе, бабушка продолжила разговор:

– Антоша такой хороший мальчик. Завидный жених. Согласись, Катюш? Симпатичный, учится прекрасно, много читает.

– Ба, ты чего? Рано мне еще о женихах думать. Сама же говорила, что сначала надо институт закончить.

– Все правильно ты говоришь, милая. Я тебе и не предлагаю сейчас, а на будущее. Стоит присмотреться.

– Ба, Антон, просто очень хороший друг – и все. И он совсем не в моем вкусе. Давай не будем об этом, пойдем лучше есть. Что-то я вдруг дико проголодалась.

* * *

Катя появилась на набережной в условленное время, где ее уже ждали друзья.

– Хороший вечерок, не правда ли? – подметил Антон.

– Да, необыкновенный. Я, кстати, заметила, что очень зависима от солнца. Если оно несколько дней не выглядывает из-за туч, моя активность падает, но стоит открыть глаза и заметить, как лучи солнца скользят по стенам и потолку, пробираясь сквозь шторы, заряд энергии гарантирован на весь день, – ответила Катя.

– Ой, тоже мне, романтики, – усмехнулась Ника, – давайте лучше разомнемся и побежим.

– Ник, ты умеешь добавить ложку дегтя в бочку меда, – выпалил Антон, и приступил к разминке.

На набережную плавно опускались сумерки. Людей появлялось все больше. Одни неспешно прогуливались, другие катались на велосипедах и скейтбордах. Бегунов было не так много. Вдоль скамеек толпились компании молодых людей, которые шумно беседовали и заразительно смеялись. Откуда-то доносились отголоски гитары, и нежный девчачий голос им вторил: «Нашла коса на камень…» Катя испытывала огромное наслаждение от всего происходящего, а больше всего от ветра, бьющего в лицо, шелеста листвы и шума воды. Она пыталась вдыхать как можно больше воздуха, ощущая его особенную весеннюю свежесть. Ника и Антон бежали чуть позади и о чем-то оживленно спорили, как всегда. Слушать их у нее не было никакого желания. Катя смотрела по сторонам, останавливая взгляд то на пролетающих низко над водой птицах, то на струящуюся рябь на воде, поблескивающую от света фонарей. Вдруг она заметила яркую вспышку света над рекой. Спустя мгновения та же вспышка промелькнула прямо на ее пути. Катя остановилась и, оглянувшись на ребят, спросила: «Вы видели это?»

– Что именно?

– Вспышки света, очень яркие. Первая была над водой, а вторая только что была на этом месте, где я и стою.

Но ребята, не понимая, о чем она говорит, переглянулись, пожав плечами, отрицательно помотали головами и продолжили бег.

Закончив пробежку, друзья присели на бордюр, чтобы отдышаться и попить воды.

– Завтра библиотечный день, – начал Антон, – нужно проштудировать ответы к экзамену по теории вероятностей.

– Тоха, замолчи. Вечер так хорошо начинался. Я, например, планировала завтра вдоволь выспаться, заказать пиццу с колбасками и жгучим соусом Табаско и насладиться новым сериалом, – простонала Ника.

– Ник, тебе в первую очередь необходимо завтра прийти в библиотеку. Позвоню тебе в половине седьмого, чтобы ты не проспала.

– Только не это! Я отключу телефон.

– Когда ты уже повзрослеешь? Сделаем то, что необходимо, и я вас угощу пиццей. А сериал можем посмотреть все вместе у меня. Идет?

– Уговорил, – с явным недовольством ответила Ника.

Катя тем временем безучастно смотрела вдаль и не слышала ни слова.

– Кать! Кать… – позвала ее Ника. – Ты вообще сегодня сама не своя. Что происходит? Мерещится тебе что-то, то люди какие-то, то вспышки. Может, ты перезанималась. Тох, давай-ка завтра выходной сделаем! Видишь, до чего доводит твое чрезмерное усердие?

– Не выдумывай, Ник, – еле слышно ответила Катя, – со мной все в порядке. Если ты не видишь то, что вижу я, это не значит, что этого нет.

– Ты обиделась что ли? Блин, извини, я не хотела!

Ника присела рядом с Катей и приобняла ее.

– Кстати, сегодня знаешь, что заметила, когда ты меня обняла в троллейбусе? Моя тревога мгновенно испарилась. Вывод: нам надо чаще обниматься, друзья.

Ника обняла свободной рукой Антона и крепко сжала ребят в объятиях.

– Заметно полегчало, – съязвил он, что заставило девчонок рассмеяться.

Вернувшись с пробежки, Катя увидела в кухне на столе две чашки, полные чая. Бабушка была в своей комнате и даже не вышла ей на встречу, что было совсем не похоже на нее. Катя постучала в открытую дверь, но Валентина Ивановна, даже не обратив на это внимания, продолжила расхаживать вдоль комнаты, сжимая кулаки. Лицо ее выражало неподдельное волнение.

– Бабуль, я вернулась, – попыталась отвлечь ее Катя. – Что-то случилось?

Валентина Ивановна остановилась, посмотрела на внучку и отчаянно заплакала. Катя бросилась к ней. Вместе они присели на диван. Сделав несколько глубоких вдохов, Валентина Ивановна вытерла слезы и начала свой рассказ: