5. Дурная кровь

Проснувшись среди ночи под бубнеж телевизора, Майя поймала себя на мысли, что понятия не имеет, сколько времени прошло с того момента, как она отключилась. Ей хотелось встать: в этих стенах она чувствовала себя увереннее, чем дома у Саймона. Второй мыслью в хорошенькой головке фрекен Нордин было выпить кофе с большим селедочным бутербродом.

Пихнуть Саймона? Черта с два.

Предельно аккуратно перебравшись через него, Майя отыскала на полу собственную одежду. Уже натягивая штаны, она затаила дыхание, когда Хеллстрем шумно выдохнул и пробормотал что-то нечленораздельное, но грозное. Замерев, девушка ожидала, что он проснется и выскажет свое неудовольствие ее демаршем. Но Саймон только перевернулся на живот, растягиваясь во всю длину дивана, пряча лицо от навязчивого телевизионного мерцания. Выключив телик, она ощупью вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь.

Чайник закипел быстро, а хлеб, предусмотрительно засунутый в холодильник, не успел зачерстветь. Раскрошив желток сваренного вкрутую яйца поверх толстого слоя масла, Майя выудила из банки с пресервами несколько серебристо-бежевых селедочных ломтиков. Она неплохо умела готовить и обычно готовила: без изысков, максимум – незамысловатая выпечка к празднику. Но прямо сейчас ей хотелось только селедки.

Электронные часы с безмолвным равнодушием мерцали в дальнем углу. Без четверти час.

Забелив кофе молоком, Майя плюхнулась в кресло у окна и уставилась в мутную темноту за стеклом, меланхолично помешивая сахар в чашке.

Она не имела понятия, что будет дальше. Если верить часам, сутки сменились сорок пять минут назад. Значит, у нее отсыпной. Завтра будет выходной, а послезавтра – дневная смена с кучей рутинной бумажной работы, которую не любила ни она сама, ни второй администратор Эрик, ни даже владелец их богадельни. Потом опять ночная – с каким-то концертом и обязательной улыбкой во весь рот. Если, конечно, ее не уволили…

Майя попыталась припомнить хотя бы один случай, когда администраторов увольняли за оставленный в комнате бардак, и не вспомнила ни одного. Можно ли считать привязанный к столу лифчик и валяющееся под столом платье проявлением бардака фрекен Нордин доподлинно не знала. Всяко, терять работу ей не хотелось: последние несколько месяцев именно этот ритм – день-ночь-отсыпной-выходной – помогал ей удерживать шаткое равновесие внутри.

Надо бы позвонить Петеру… Но что сказать? Еще два дня назад подобного вопроса у нее и не возникло бы: их вольные отношения не предполагали каких-либо рамок. Но она и не пропадала надолго, не отказывала, когда он просил. Терпела его невыносимую мамашу, миндальничала с сестрой… Они были удобны друг другу даже тогда, когда он перебирал пива и его член становился слишком мягким.

Майя позволяла ему оставаться здесь.

Сейчас на его месте спал Саймон, который даже понятия не имел о том, насколько ей трудно впускать в свою жизнь новых людей. Петер топтался на этом пороге только потому, что она знала его тысячу лет и была уверена в том, что кое-что ему можно доверить.

Наверное, только сейчас Майя впервые задумалась над тем, насколько узкий вход она сама оставила для внешнего мира, спрятавшись от него за не слишком широкие плечи Петера Снорка. Ей стало до тошноты противно от мысли о собственной паранойе.

Саймон ни черта о ней не знал, потому не стоило ждать, что он оценит.

Селедка была соленой, кофе – сладким, а минуты текли так медленно, как может течь время только после полуночи.

Из раздумий ее вывело отражение Хеллстрема, практически беззвучно возникшее на глянцевой поверхности оконного стекла. Первой реакцией на его появление был страх, от которого чашка с кофе подпрыгнула в ее руках. Ничего не говоря, он взял из ее руки бутерброд и спокойно откусил от него едва ли не половину.

Выдохнув, Майя безропотно протянула ему и чашку. Ей хотелось встать, заправить его хаотично спадающие на лицо цветные волосы за уши, безнаказанно прикасаясь к его коже. Но она сдержалась, чувствуя, как ее рефлексивные, выпавшие наружу ментальные потроха медленно втягиваются обратно в раковину, подобно влажной ноге моллюска.

Саймон ни черта не знал о том, какая она. С ним не так страшно было оставаться собой настоящей.

– Давно тут кукуешь? – поинтересовался он, отхлебывая кофе.

– Не знаю, – сказала Майя чистую правду. Покосившись на часы, поняла, что давненько.

– Слушай… А мы вообще трахались сегодня?

– Сегодня – нет. Вообще – да.

– Ничего не помню, – продолжил то ли сокрушаться, то ли прикалываться Саймон. – Вот поэтому я отходняки не люблю. Кстати, тебя как зовут, королевна?

Она от себя не ожидала, но этот сеанс неуклюжего юмора задел ее за живое. Обхватив коленки руками, она снова отвернулась к окну, чувствуя, как к лицу подступает жар, а на глаза наворачиваются слезы.

– Иди в жопу, Симме, – бросила она сквозь зубы, стараясь себя не выдать.

– Детка, я не большой охотник до подобных экспериментов. Торжественно тебе клянусь, что на твою жопу не претендую. Майя… – взяв ее кресло за спинку, он развернул его так, чтобы у нее не оставалось шансов не смотреть на него. – Какого хрена с тобой происходит?

– Забей. Есть хочешь?

– Я не хочу есть. Я хочу жрать. Пока что мне интересно, какого хуя приключилось с твоим настроением. Не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос – запомни это, пожалуйста.

– Я ответила тебе, когда сказала: «Забей». Это значит, что я не хочу это обсуждать. Даже с тобой. Возможно, ты и вправду этого не помнишь, но пока что мы просто трахаемся с короткими перерывами на сон. Думаешь, если ты видел меня голой…

Он не стал дожидаться конца монолога, просто закрыв ей рот рукой. Кончики его пальцев пахли селедкой.

– Когда-нибудь потом, когда тебя будет поебывать твой этот Парень-Который-Быстро-и-Без-затей, ты вспомнишь этот разговор. Наверное, тогда до тебя дойдет, насколько тебе со мной было легко и просто. Насколько ты мне доверяла. И это будет пиздецки неприятным открытием… Детка, если я тебя спрашиваю, чего как, то не для того, чтобы ты вывалила на меня этот свой ПМС или как это у вас там называется. Я просто хочу знать, в чем проблема. У тебя болит голова? Окей. Я знаю способ, как это исправить. Верняк. Но если ты действительно хочешь меня накормить – я только за. Усвоила? – Майя кивнула, чувствуя себя дурой, но при этом страшно удачливой. – Будем считать, что твоя истерика кончилась, не успев начаться.

– Саймон… – она протянула руку, прихватывая его за пояс джинсов.

– Ну?

– Что ты хочешь?

– Ммм… Минет, «Егерь-бомбу» и омлет со спаржей. Последовательность роли не играет. Изобразишь?

– Попробую, – отозвалась Майя, припоминая, есть ли в ее холодильнике спаржа.

Спустя еще четверть часа Саймон получил свой омлет. Вылив остатки молока из пакета в кружку, фрекен Нордин поставила ее в микроволновку: хотелось теплого молока с кусочком хлеба. В который уж раз отметив, что желания у нее совершенно дурацкие, отказать себе в этом она не смогла. Хеллстрем ел, она пила молоко, отщипывая понемногу хлеб и пытаясь лепить из него плотные шарики непослушными пальцами. Почти как в детстве… Чувствуя, что сквозняк окончательно зацеловал ее босые ступни, она забралась в кресло с ногами, превращаясь в подобие большой кошки, напевая что-то себе под нос и бросая редкие взгляды на своего странного гостя.

Несмотря ни на что, она не хотела, чтобы он уходил.

Корочка упрямо крошилась под пальцами, потому она съела ее, как есть – макая в молоко и ловя губами белые теплые капли, норовившие упасть на грудь или запутаться в ее распущенных волосах. От этого увлекательного занятия ее отвлек резкий звук вилки, ударившейся о стекло. Бросив есть, Саймон уставился на нее, дерзко задирая подбородок.

– Что? – поинтересовалась она, не понимая причины столь пристального внимания к ее скромной персоне.

– Ничего, – он на мгновение втянул щеки, кривя губы. – Сделай милость, дай мне спокойно поесть.

– А что я…

– Да ни хуя! – рявкнул Саймон. – И с этого ни хуя ты устроила целое представление, будто я в каком-то блядском цирке! Детка… – он сменил гнев на милость, понижая тон и соскальзывая в самый низ своего баритона. – Все это, – он неуклюже, но похоже изобразил ее заигрывания с едой, – наталкивает меня исключительно на непристойные мысли.

– Ты это серьезно, что ли? – Майя искренне удивилась его прыти в пограничном между нормой, пьянством и обдолбанностью состоянии. Удивление стерло даже отблеск улыбки с ее лица.

– Охуеть… Нет, я шучу. Если мой член упрется в твой милый стеклянный стол – не парься. Это оттого, что я очень плохо воспитан.

– Прости, я больше не буду. Пожалуй, лучше мне заняться твоей «Егерь-Бомбой». Швепс вместо Ред Булла прокатит?

– Дерьмо получится, – емко прокомментировал Саймон.

– Жаль. Придется извести на тебя последнюю банку энергетика.

– Не жадничай, я могу и припомнить.

– Лучше напомни мне при случае, что ты обязательно должен попробовать «Ирландский мусорный бак» в исполнении одного моего знакомого бармена. Напомнишь?

Этот вопрос вырвался сам собой, и Майя тут же закусила губу, радуясь, что Хеллстрем не может видеть ее лица. Она вышла за рамки привычной игры, невзначай обозначив какие-то совместные планы, и теперь ее несколько пугала возможная реакция. Но времени на настоящий испуг не было.

В конце-концов, что тут такого?

Да – да.

Нет – тогда хуй с тобой, Саймон…

– Напомню, – безо всяких раздумий отозвался он. – Хотя все эти лонг-дринки я пью залпом, потому оценю вряд ли. Это от лукавого…

Энергетик шипел в высоком пивном бокале: Майя выждала пару мгновений, прежде чем залить бурлящую светлую жижу темной кровью Егермейстера до почти непроницаемой черноты.

Все, как ты любишь, Симме.

Сбросив тарелку в раковину, он без предисловий обхватил ее за талию, прижимаясь горячей голой грудью к ее спине.

– Я просил «Егерь-бомбу», а не «Хеллстрем».

– Какие мы нежные… – фыркнула девушка, чувствуя, как он запускает руки под ее топ, поднимаясь выше. Сперва Саймон накрыл ее грудь ладонями, а потом пропустил оба соска между пальцами, превращая просто щекотку в подобие сладкой пытки. – Симме…

– Все еще здесь, да… Кажется, ты хотела попробовать?

Его пальцы сжимались и разжимались в каком-то ему одному понятном ритме, но Майе казалось, что она слышит музыку этих движений у себя в голове.

– Хотела… Попробовать…

– Ну, так пробуй.

Еще бы, его руки все равно были заняты.

Она послушно взяла бокал, чувствуя, как пружинят пузырьки Ред Булла, прыгающие на поверхности чудо-коктейля. Ощущая влажное прикосновение губ Саймона к своей шее чуть пониже уха, она сделала один короткий, осторожный глоток.

– Сегодня тебе придется попробовать меня, так или иначе… – щедро добавил он.

Самопальный микс был горьким, как и все биттеры. Дважды горьким, потому был черным, как ночь. Лакричное послевкусие раскрывалось, подобно цветку, занимая всю гортань, взбудораженную газированным энергетиком.

– Какая гадость… – ее колени стали слабыми, будто ее тело выключалось в этих руках.

– Зато теперь ты точно знаешь, с кем связалась. А теперь – продолжение…

Майя догадывалась, что со своим бокалом он разделается в два счета, приговорив черную шипучку в четыре глотка. А еще она доподлинно знала, что будет дальше. Мысленно она уже стояла на коленях в собственной спальне. Других мыслей – даже из тех, что имели свойство возвращаться в такие вот глухие полночи – у нее попросту не осталось.